Татьяна Романова - Сизые зрачки зла
– Понятно, – кивнул Горчаков и, посмотрев на большое металлическое кольцо с ключами в руках у Марфы, уточнил: – это от здешних дверей?
– Да, но нужно будет только замкнуть спуск в шахту. Все кладовки и сараи уже заперты, завтра здесь никого не будет, все работают в поле.
– Оставьте мне ключи, а сами езжайте отдыхать, – предложил Платон. – Я спущусь за княгиней и помогу ей, а потом мы вместе вернемся в Хвастовичи. Когда своих коней забирать будете, Гермеса привяжите, пожалуйста, рядом с Ночкой.
– Хорошо, – кинув выразительный взгляд на Татаринова, с готовностью согласилась Марфа. Управляющий намек понял: он тут же забрал из рук князя повод и повел Гермеса к коновязи. Платон уточнил у Марфы:
– Фонарь там есть?
– Даже два: большой – на шесть свечей – внизу в первой камере у лестницы стоит, а ручной княгиня с собой взяла.
Платон подошел к зияющему жерлу шахты. Теперь вход в нее был защищен высоким навесом, всю землю вокруг забрали дощатым настилом, а в темную глубину убегала крепкая лестница с перилами из тонкого бруса.
– Умница моя, – пробормотал Платон, восхищаясь деловой хваткой своей жены.
Он спустился вниз. Тяжелый кованый фонарь у основания лестницы освещал большое помещение с сероватыми стенами. Три туннеля зияли чернотой на противоположных стенах. Платон вгляделся во тьму, пытаясь различить огонек фонаря, но ничего не увидел.
– Велл!.. – закричал он. – Ты где?
Из левого туннеля донесся далекий лай собаки, а следом отозвался чуть слышный голос жены:
– Я здесь!..
Вынув из фонаря одну свечу, Платон шагнул к левому туннелю и вдруг почувствовал под ногой что-то мягкое. Он пригляделся и увидел, что у стены лежит кусок жареного цыпленка. Две толстенькие ножки и остаток хребта расплющились под его сапогом, а верхней части у цыпленка не было.
«Ричи откусил, – определил Платон и улыбнулся, но тут же спросил себя: – Интересно знать, кто же это жареными цыплятами в шахте разбрасывается? Явно не мужики!»
Он уже хотел свернуть в туннель, когда над его головой что-то зашипело, а потом затрещало. Платон поднял голову, и ужаснулся: выскочив из туннеля и огибая камеру с двух сторон, вдоль потолка змеились струи огня. Пламя плевалось искрами. Такое Платон видел не раз, да только это всегда было на войне. Так по запалу к пороховым зарядам бежал огонь.
– Кто здесь? – вновь раздался голос жены, теперь она была совсем близко.
– Велл, беги! – закричал Платон и кинулся в туннель.
Свеча в фонаре подсвечивала силуэт идущей ему навстречу женщины. Та вела на поводке голенастую собаку. Платон в два прыжка преодолел разделяющее их расстояние, вырвал поводок из руки жены и, крепко сжав ее ладонь, кинулся бежать.
– Ричи, за мной, – крикнул он на ходу, очень надеясь на сообразительность собаки.
Платон так и не понял, сколько времени они неслись в темноту – может, мгновенье, а может быть, минуту. Одно он знал точно, что никогда еще его сердце не сковывал такой ужас. Когда за их спинами раздался страшный грохот, а с потолка посыпались куски соли, Платон толкнул жену на пол и закрыл ее своим телом. Последним, что он увидел, был выпавший из руки Веры маленький фонарь. Потом что-то ударило его по голове, и наступила безмолвная тьма.
Платону не нравилось это полотенце. Он вытирал лицо, а полотенце оказалось мокрым.
«Что за ерунда»! – рассердился он, пытаясь выбросить мокрую тряпку, но та вновь оказалась на его лбу.
Платон открыл глаза и поразился – кругом была чернота. Он не успел понять, где находится, как мокрая тряпка вновь скользнула по его лицу, но теперь он уловил и частое дыхание. Собака! Ричи! Горчаков мгновенно вспомнил все, что случилось, и ужаснулся. Он лежал на мягком теле жены, и оно было до странности вялым. Платон попытался встать, не потревожив Веру, и когда поднялся, понял, что темнота уже не так непроглядна. Рядом на полу лежал почти засыпанный фонарь, но свеча за его сеткой все еще горела. Платон поднял фонарь и склонился над женой. Вера лежала на боку, неестественно подвернув под себя одну ногу. Неужели перелом? Платон быстро ощупал шею, руки и ноги жены. Все оказалось целым. Он осторожно положил Веру на спину и с надеждой вгляделся в ее лицо.
– Велл, приди в себя, пожалуйста, – взмолился он, – ради бога! Умоляю!
Перемазанный пялью Ричи высунулся из-под его руки и лизнул свою хозяйку в лицо.
– Фу, – прошептала Вера, отворачиваясь от собачьей ласки.
Платон приподнял жену за плечи и попросил:
– Посмотри на меня, прошу.
Вера послушно открыла глаза и прошептала:
– Платон?
– Да, это я. Попробуй подняться, я не могу понять, где у тебя повреждения.
Вера покрутила головой, а потом поднялась в объятиях мужа.
– Кажется, все нормально. А что случилось?
Платон не знал, как отнесется жена к неприглядной правде, но выбора все равно не осталось, и он сказал:
– Кто-то взорвал шахту. Он сначала заманил вниз щенка, подбросив в штольню жареного цыпленка. Когда ты спустилась вниз, преступник поджег запалы.
Вера потрясенно молчала. Муж прижал ее к себе и нежно погладил по голове.
– Ничего, милая, Марфа и Татаринов не успели далеко уехать. Они быстро вернутся и начнут работы по расчистке.
– Ты думаешь, это возможно? – с надеждой спросила Вера.
– Конечно, почему нет? Соль – порода рыхлая, ее выберут, и мы поднимемся на поверхность.
– Когда выберут? – уточнила его жена, и князь услышал в ее голосе отчаяние, – через три дня, через месяц, через год?..
– Будем надеяться на лучшее, пока мы можем только ждать.
– Ты не понимаешь! – в отчаянии выкрикнула Вера. – Я не могу сидеть и ничего не делать! Я должна спасти своего малыша!
– Какого малыша? – не понял Платон. Они находились здесь вдвоем. Нельзя же считать ребенком собаку!
– Я забеременела в нашу брачную ночь, а теперь я должна выносить и родить сына.
Платону показалось, что его ударили под дых. Его жена ждала ребенка, а он бросил ее одну-одинешеньку и теперь пожинал плоды своей глупости. Чья-то злонамеренная воля хотела их уничтожить. Платон притянул Веру к себе и обнял.
– Все будет хорошо, я обещаю, – твердо сказал он. – Ты доносишь и родишь нашего сына, а я буду самым счастливым отцом на свете.
Тихий вздох у его груди стал Платону ответом. Успокаивая Веру, он постоял еще мгновение, а потом предложил:
– Свеча еще горит. Давай попробуем дойти до лестницы и посмотрим, что там творится.
Горчаков поднял фонарь повыше и повел жену обратно. Ричи метался у их ног. Весь пол был усыпан глыбами рухнувшей с потолка и стен соли, но они, хоть и медленно двигались в нужном направлении. Увидев, наконец, арку туннеля, Платон понял, что ему лучше было бы вовсе не приводить сюда жену. Вместо пусть полузасыпанного, но выхода, они увидели сплошную серо-коричневую стену. Камера, выходившая на поверхность, обрушилась полностью.
Услышав за спиной стон, он осознал, что Вера все поняла. Она покачнулась и неосознанным жестом прикрыла живот. Отчаяние опалило Платона: его жена и ребенок были обречены. Их сочтут погибшими, а даже если и станут искать, откопать камеру смогут лишь через пару месяцев. Он не раз смотрел смерти в лицо, но сейчас рядом с ним стояла его беременная жена. Горчакову вдруг показалось, что он вновь попал на войну, и опять решается вопрос жизни и смерти. Он должен найти выход, и он его обязательно найдет!..
Платон вспомнил, как горели запалы. В шахте кто-то заложил порох, а потом его поджег. Мужики не смогли бы это устроить, взрывное дело было тонким, неграмотный крестьянин не мог все сделать так точно, чтобы обрушилась именно та часть шахты, которая понадобилась злоумышленнику. К тому же вниз подкинули жареного цыпленка. В голове Платона мелькнула смутная догадка, и он стал расспрашивать жену:
– Велл, вспомни, кто сегодня спускался в шахту мимо тебя?
– Как обычно, мои работники, – не поняла вопроса Вера.
– Я имею в виду достаточно образованного и небедного человека.
– Не было никого такого. Если только меня можно отнести к такой категории. Татаринов и Марфа приехали, когда уже работы закончились. Да они и не спускались вниз.
– А мимо тебя хоть кто-то мог войти и выйти незамеченным?
– Никто, я все время сновала между погрузочной платформой и лестницей, никуда не отходила. Я хотела сегодня побольше соли запасти, ведь завтра Марфа забирает мужиков на уборку.
– Значит, наш враг пришел и ушел под землей, – определил Платон и, успокаивая, легонько поцеловал жену. – Есть другой путь, о котором кто-то знает, а ты нет. Нам нужно найти выход.
– Как? Вдруг он не в этом туннеле?
– Это возможно, но маловероятно. Враг бросил цыпленка именно здесь, огонь по запалам тоже бежал отсюда. Будем надеяться на лучшее. Пойдем, пока свеча не догорела.
