Гонсало Гинер - Браслет пророка
– Судя по всему, вы еврей. Это так?
– Да, вы правы. Действительно, во мне течет еврейская кровь, и она не смешивалась с другой много поколений. Моя семья ревностно хранила и передавала от отца к сыну древние знания и традиции, и благодаря этому я могу рассказать историю своих предков, одного за другим, начиная с времен, отстоящих на двести лет от рождения Христа – по вашему летоисчислению. Но я боюсь, что это вам наскучит.
– Я уверен, что это увлекательная история, но, думаю у нас недостаточно времени, чтобы узнать о жизни, как минимум, по моим расчетам, сорока поколений, – вмешался Карло.
– Сорока шести, если быть более точным. Но не бойтесь, я не намерен об этом рассказывать.
– Не будет ли очень неделикатно с моей стороны спросить, каковы мотивы вашей срочной поездки в Смирну? Торговля? – задал вопрос Иннокентий.
– Ну… дело в том, что… – замялся Исаак под вопросительными взглядами присутствующих, как можно быстрее пытаясь придумать что-нибудь убедительное, – у меня тяжело заболел родственник в Эфесе, он при смерти, и я хочу быть рядом с ним в его последние дни.
– Поверьте мне, Исаак, я вам сочувствую, но, если не учитывать печальные обстоятельства, замечательно, что наши дороги пересекались. Мы все, хотя и по разным причинам, направляемся в Эфес. И мы постараемся отвлечь вас от мрачных мыслей, если поедем вместе. Разумеется, если вы согласны.
– Разумеется. Мне будет приятно путешествовать с вами. Они закончили ужин и вернулись в свои каюты.
Как только Иннокентий и Карло закрыли за собой дверь, Карло сказал:
– Ваше Святейшество, какое у вас впечатление об этом человеке? Он не отстанет от нас до Эфеса, и мы не сможем разговаривать о наших делах, пока не отделаемся от него. Я вас спрашиваю о нем, потому что у меня возникло ощущение, что он сказал неправду.
– Я согласен с тобой, Карло. Исаак солгал. Я не знаю, какая у него была на то причина, но я уверен, что историю о своем родственнике он сочинил. Его выдало выражение глаз. Но я думаю, Карло, что не нужно об этом беспокоиться больше, чем оно того стоит. Возможно, у него есть причины не рассказывать нам о подлинной цели своей поездки. Подумай, мы ведь тоже говорим то, что не соответствует действительности.
– Мы поедем с ним в Эфес, и это отнимет у нас больше чем полдня. А потом, когда мы останемся там одни, нам нужно будет установить контакт с францисканским монахом, настоятелем монастыря, расположенного рядом с базиликой святого Иоанна. И только когда мы встретимся с ним наедине, я представлюсь Папой Римским, и мы попросим у него реликварий с lignum cruris, который им послал Онорио III. Когда реликварий будет в наших руках, мы вернемся в Рим. Все будет очень легко, ты увидишь.
Тогда нам нужно немного поспать, чтобы завтра мы были отдохнувшими. У нас есть еще несколько дней до того, как мы прибудем в Смирну. И у нас будет время поближе познакомиться с нашим попутчиком!
– Хорошо, Ваше Святейшество, будем отдыхать.
Исаак в своей каюте думал об ответах на все возможные вопросы, которые ему, несомненно, должны будут задать во время путешествия, и, размышляя над этим, в конце концов заснул.
Два дня, за которые они рассчитывали доплыть до Смирны, сократились до полутора благодаря мастерству капитана, уменьшению груза на «Льве» и неожиданной помощи сильного попутного ветра, который поднялся вскоре после того, как судно оставило позади пролив Дарданеллы.
Они мало общались с Исааком во время плавания, поскольку не успело судно отчалить, как он заболел морской болезнью. Сильный ветер, с одной стороны, подгонял их к Смирне, но, сдругой, поднял волну. Качка была не очень сильной, недостаточной, чтобы еврея постоянно мучили приступы морской болезни.
Поэтому Исаак почти всю дорогу оставался в своей каюте. Несколько раз он пробовал выйти на палубу, но там ему становилось еще хуже. Время от времени его тошнило, и всю съеденную еду он оставлял за бортом. Так что поговорить с ним не удалось.
На второй день, ближе к полудню, стала видна линия западного побережья Анатолии. Ветер утих, и Исаак начал понемногу приходить в себя. Его щеки немного порозовели, и после вынужденного поста к нему вернулся аппетит.
Во второй половине дня они подплыли к прекрасной бухте, закрытой горами с юга и востока, в глубине которой располагался город Смирна. Наверху виднелась большая, наполовину разрушенная крепость. Капитан сообщил, что она была построена Александром Великим. После длительных маневров «Лев» наконец пришвартовался у пристани. Пассажиры попрощались с капитаном, с командой, и особенно тепло – с Паулино, поваром, который приготовил и дал им с собой пироги с мясом на случай, если они не сразу смогут поужинать.
Трое иностранцев вошли в город и спросили в первой же таверне, которая им встретилась, направление на Эфес. Римляне объяснили Исааку, что никогда раньше не были в Смирне, да и не собирались сюда приезжать. Их целью был Эфес. Еврей извинился за то, что он тоже не знал дороги, потому как обычно добирался до Эфеса сушей, а не морем. Когда им указали направление, они пошли по немощеной дороге, ведущей прямиком в город Эфес.
– Вы уже лучше себя чувствуете, Исаак? Представляю, что вам довелось испытать за последние дни. – Иннокентий пытался хоть о чем-то поговорить с евреем.
– Я вас уверяю, у меня было лишь одно желание – ступить на твердую землю и чтобы мир перестал вращаться вокруг меня. Я никогда не испытывал ничего худшего! Простите, что оказался таким плохим попутчиком. Из-за меня нам не удалось пообщаться во время плавания. – Он пнул ногой оказавшуюся на пути ветку и продолжил: – Вы говорили, что вы торговцы, верно? Я могу спросить, что вы собираетесь здесь покупать?
– Ткани! Мы торгуем тканями. Знаете, мы закупаем лучшие шелка и другие ткани из Дамаска и Персии, чтобы потом продать их по хорошей цене в Риме. Поверьте мне, в нашей торговле мало секретов, – уверенно ответил Иннокентий, поскольку ему не впервые приходилось лгать.
– А вот вы не говорили нам, чем занимаетесь. Мы встретились в Константинополе, а сами вы из Антиохии, но какое у вас дело? – спросил Карло.
– Я покупаю и продаю антиквариат. У меня в Константинополе магазин, и я занимаюсь поисками предметов старины. Я реставрирую их, если в этом есть необходимость, а потом продаю благородным людям, и они украшают этими предметами свои дома. – Он на мгновение остановился у края обрыва, чтобы полюбоваться красивым видом, пригласив их сделать то же самое. Под ними сверкало голубое Эгейское море. Потом они продолжили путь. – Как видите, я тоже торгую, как и вы! Я украшаю жилища, а вы украшаете их владельцев.
Все трое рассмеялись шутке еврея.
– У этих мест такая богатая история, что мне удается находить огромное количество предметов и украшений. Нужно только быть очень внимательным, чтобы не попалась фальшивка, а их здесь множество. Уверяю вас, это, в общем, несложное занятие. Только на этом побережье за две тысячи лет рушились многие империи, оставляя грандиозное наследство. – Он тщательно продумал, что будет говорить о своей гипотетической работе и был достаточно убедителен, судя по выражению лиц его спутников.
Прошагав много часов по пыльной дороге и встретив несколько караванов, двигавшихся в обратном направлении, они дошли до места, где дорога становилась шире. Оттуда уже был хорошо виден огромный город Эфес. На западе внимание привлекал порт, а на востоке – грандиозный римский театр. Никто из троих путников не был здесь раньше, но, поскольку все они утверждали обратное, то постарались воздержаться от комментариев при виде этого зрелища, чтобы не вывести самих себя на чистую воду.
Они спустились по дороге вниз, а когда подошли к первым домам, из-за толп людей, запрудивших улицы, стали продвигаться вперед очень медленно.
С тех пор как Рим перестал быть метрополией по отношению к поселениям Анатолийского полуострова, Эфес перестал ощущать его влияние во всех сферах жизни, хотя по-прежнему был одним из самых крупных городов в Азии. В Эфесе на тот момент проживало более двухсот тысяч жителей.
Чем ближе они подходили к центру города, тем сильнее ощущалось романское влияние на архитектуру городских построек. Они прошли мимо громадной старой гимназии, а потом увидели дорожный знак, где на латинском и греческом языках указывалось направление к церкви Марии.
Иннокентий сильно разволновался, поняв, что он находится в нескольких шагах от церкви, где в 431 году состоялся третий христианский конгресс, на котором Марию торжественно провозгласили Матерью Божьей. К несчастью, время и недостаток ухода привели к тому, что церковь готова была обрушиться в любой момент.
Раскинувшийся перед ними город производил грандиозное впечатление. Слева от мощеной дороги возвышался огромный римский театр, очень хорошо сохранившийся. Билетные кассы были открыты, и люди стояли в длинной очереди, чтобы купить билет на одно из двадцати пяти тысяч мест. Их было именно столько, судя по надписи на каменной плите у входа в театр.
