Фредерик Неваль - Тень Александра»
Я прикусил язык, чтобы не ответить резкостью, и вспомнил, почему мы с Этти решили в свое время покинуть отцовский дом, как только получили университетские дипломы.
Пока папа звонил управляющему банком, я набрал на мобильнике номер своего банка.
«Нажмите на кнопку со звездочкой… наберите номер вашего счета и нажмите на диез… наберите ваш личный код… На сегодняшний день остаток на вашем счете составляет триста одну тысячу двести пятьдесят девять евро и восемьдесят два сантима…»
Я поперхнулся дымом от сигареты, а отец нахмурился.
— У тебя такая значительная задолженность? — прошептал он, указывая на экран телефона.
Я махнул рукой, замотал головой и попросил подтверждения сальдо.
«…остаток составляет триста одну тысячу двести пятьдесят девять евро и восемьдесят два сантима. Чтобы получить детальный обзор последних операций, нажмите на цифру один…»
С бьющимся сердцем я нажал на единицу, и синтетический голос монотонно и отчетливо произнес:
«28 июня… расход… удержание… сто двадцать четыре евро пятьдесят два сантима… 2 июля… расход… удержание… восемьдесят семь евро пятьдесят сантимов… 6 июля… поступление… „Наши поздравления, Гелиос“… триста тысяч евро… 7 июля…»
Ошеломленный, я отключил телефон и увидел, что отец подзывает меня рукой.
— Одну минуту, мадам Шасье, вот и он. — Прикрыв микрофон ладонью, он спросил меня: — Сколько тебе перевести?
— Нисколько, — тупо ответил я. — Мне с лихвой хватит.
Я опустился на диван, а отец положил трубку, так и не позвонив в клинику. Триста тысяч евро… Теперь я понимал, почему люди Гелиоса были счастливы работать на него.
— Так что? — спросил отец, и я от неожиданности вздрогнул. — Пойдем за покупками?
Я последовал за ним до небольшого супермаркета, который находился неподалеку от дома, и мы вернулись, нагруженные как мулы. Папа все еще не мог опомниться.
— Два миллиона франков… Господи… Если этот человек и остальным так платит, он, должно быть, чертовски богат!
— Я не собирался говорить тебе о нем, — сказал я.
— Знаю, знаю. Я не спрашиваю тебя, кто он.
— Я сам бы хотел это узнать.
— Заметь, два миллиона франков за пулю в бок — не такая высокая плата!
Мы уже собрались подняться по лестнице, как нас окликнула консьержка:
— Мсье Лафет, ваша корреспонденция! О, мсье Лафет-отец, какая радость видеть вас! Как вы поживаете?
Я поморщился. Пакеты были тяжелые, а мой шов побаливал.
— Мадам Ризоти… нам тяжело…
— Да, да, — сказала она, суя мне в руку конверт. — Кстати, я все еще храню вашу маленькую маску, — крикнула она нам вслед с нижней площадки лестницы. — Она очаровательна. И так реалистична. Все спрашивают, откуда она.
Мой отец прыснул со смеху и склонился над перилами.
— Из одной деревушки на Амазонке, дорогая мадам. В этих чертовых джунглях я едва спасся от тигра.
— Правда?
— Да. Только там еще можно встретить племя каннибалов, способных сделать маски, достойные этого названия.
Я услышал, как консьержка вскрикнула от ужаса, и уже не смог больше удерживаться от смеха.
— Это было здорово, — сказал я, вставляя ключ в замочную скважину. — Сразу видно, что ты не сталкиваешься с ней каждый день. Тигры на Амазонке…
— А ты знаешь, я немало заплатил за эту штуку. Я отыскал ее у одного старьевщика в Канаде.
Я поставил пакеты в кухне и принялся раскладывать наши покупки в шкафчиках, а отец в это время перебирал мою корреспонденцию.
— Открытка от… Бенедикты? О, ты никогда мне не рассказывал о ней.
— Сотрудница отеля.
— Городской телефон опять подорожал. Скоро он будет дороже, чем сотовая связь. А-а, встреча для переговоров о бойлерной. Она работает?
— Нет, немного барахлит. Прикрепи это на холодильник.
— Ладно…
— А еще что?
Я поднял голову и увидел, что отец с недоуменным видом опустился на стул.
— Что это?
— Имущество Бертрана было продано на торгах, — сказал он угасшим голосом, протягивая мне большой, формата А4, конверт.
— Счетная палата недавно сунула свой нос в счета Лувра, — сказал я, пробегая глазами официальную бумагу. — Им, этим канальям, придется выскрести все до последнего сантима, чтобы заткнуть дыры. Если бы бедняга Бертран знал, чему послужит его имущество… — Я поморщился. — Иными словами, я не вижу, каким образом все это касается меня. Это из Лувра?
Отец осмотрел конверт со всех сторон и пожал плечами.
— На конверте только твое имя. Ни марки, ни адреса.
Я полистал каталог торгов, что был в конверте, и на странице, где содержалось описание дома Бертрана с фотографиями, увидел прикрепленный маленький листок. Когда я понял, что это, мне пришлось сесть, чтобы не грохнуться на пол.
— Что такое? — встревоженно спросил отец.
Не в силах произнести ни слова, я протянул ему документы. Акт о продаже, признанный законным регистрационной палатой, где значилось имя нового владельца дома Бертрана — мое.
ЭПИЛОГ
— Приехали! — крикнул Ганс, спеша к нам, чтобы достать вещи из багажника моего сияющего новенького внедорожника, который открыла Амина.
Была середина июля, и аромат лесов Фонтенбло окутывал весь Барбизон.
— Балюстраду уже починили, — заметил отец, выходя из дома. — Им надо еще немного времени, чтобы укрепить несколько камней.
Громкий стук заставил нас обернуться, и я расхохотался. Этти возмущенно стучал в заднее стекло машины с выражением детской обиды на лице. Я отстегнул ремень безопасности и открыл дверцу.
— Извини.
Этти повел плечами и выбрался из машины, с пренебрежением глядя на меня.
— Я не собирался… выпрыгивать на дорогу!
— Вот он!
Мадлен в фартуке, повязанном вокруг бедер, тоже вышла из дома навстречу нам. Брат испуганно прижался ко мне. Я обнял его за плечи, успокаивая.
— Этти, это Мадлен. Она будет заниматься тобой. И нами, в конце концов.
— Добрый… день, — боязливо произнес Этти, протягивая ей руку.
Мадлен потребовалось необыкновенное мастерство, чтобы обаять Этти под скептическим взглядом моего отца, но уже через пятнадцать минут Этти был завоеван и снова начал улыбаться своей доброй улыбкой.
— Идем, Ганс проводит тебя в твою комнату, и ты скажешь мне, как ты хочешь ее обустроить, — сказала Мадлен.
Она взяла его за руку и повела на второй этаж, а брат в восхищении оглядел все вокруг. Солнце светило через витражи, покрывая его разноцветными пятнами.
— Вот здесь комната Моргана, а здесь… посмотри. — Ганс подтолкнул его в комнату, которая некогда предназначалась для друзей. — Вот это твой уголок. Я даже приволок сюда ту индусскую штуку, что была у тебя в Париже, — добавил он, показывая на маленький жертвенник, который он с великими предосторожностями перевез.
Этти улыбкой поблагодарил его и осторожно сел на кровать.
— Маленькая, — сказал он, вытягиваясь на ней.
— Маленькая? — вмешался отец. — Она больше, чем та, что была у тебя в клинике.
— Да…
— Тебе нравится? — спросил Ганс.
Брат рывком поднялся и вышел из комнаты, прошел через коридор и остановился на верху лестницы, откуда можно было видеть интерьер всего жилища. Я подошел к нему и обнял его за плечи.
— Добро пожаловать домой, Этти.
— Это… твой дом?
— Наш дом. Настоящий дом, о каком ты мечтал, с чердаком и садом.
— Наш… дом…
Когда мы разобрались со своими вещами, Мадлен подала ужин, который вполне удовлетворил моего отца, известного гурмана, что не помешало ему два раза приложиться к пирожным. Амина, Ганс и отец разошлись по комнатам незадолго до полуночи с коробками печенья, а Мадлен, убедившись, что Этти ни в чем не нуждается, отправилась к себе домой — она жила в пятидесяти метрах от нашего дома. Нашего дома… я еще не вполне осознал, что с нами произошло.
Я вышел в сад покурить и, подняв взгляд, через занавески увидел силуэт Этти. Он раскладывал свои вещи в шкафах.
«Все такой же одержимый…»
Но в этом было и нечто успокаивающее — свидетельство того, что травма, которую он перенес, не изменила его. Он сохранил почти все свои навыки, я в этом убедился. Значит, все дело во времени.
Я уже намеревался пойти лечь, как зазвонил мой телефон.
— Морган?
— Гелиос…
— Это правда, что Этти покинул свои пенаты ради нового дома?
Мои губы растянулись в улыбке.
— Не знаю, должен ли я благодарить вас за этот подарок или же проклинать за то, что мне пришлось перенести?
— Разве я не уверял вас, что вы не пожалеете, согласившись работать на меня?
— Доктор Яннитсис поклялся мне всеми великими богами, что ни один иностранец, кроме Гиацинта, не приходил навестить Этти. Как смогли вы пройти незамеченным при такой охране в каждом коридоре?
