Энн Перри - Скелет в шкафу
Если сэр Бэзил и был удивлен, то чувств своих постарался не выдавать. Его тяжелое лицо с коротким мясистым носом и морщинами по углам рта осталось внимательным и усталым. Поистине поразительно! Несколько недель его семья была погружена в скорбь и охвачена взаимными подозрениями. И вот наконец это бремя пало с плеч, и кто как не сэр Бэзил должен был ощутить неслыханное облегчение! Каким бы чопорным и заносчивым аристократом он ни был — он не мог не сознавать, что виновным может оказаться и муж его дочери. А ведь сэр Бэзил и Араминта (Монк не раз это замечал) были действительно привязаны друг к другу. Она единственная в семье унаследовала от отца властность, чувство собственного достоинства и несгибаемую волю. Хотя Монк не мог судить об этом с полной уверенностью, поскольку никогда не видел Октавию. Правда, было известно, что за ней водилась слабость к спиртному и что она слишком горячо любила своего мужа, если это, конечно, можно назвать слабостью. Не исключено, что именно сэр Бэзил и Араминта осуждали ее брак с Гарри Хэслеттом.
— Полагаю, вы собираетесь арестовать его? — Эту фразу даже трудно было назвать вопросом.
— Пока нет, — медленно проговорил Монк. — Тот факт, что нож и пеньюар были найдены в его комнате, еще ни о чем не говорит. Их могли и подкинуть.
— Что? — Лицо сэра Бэзила потемнело от гнева, он подался чуть вперед. Другой бы на его месте вскочил, но сэру Бэзилу Мюидору не пристало вставать перед слугами и полицейскими, тем более что разницы между теми и другими он не видел. — Боже мой, чего же вы еще хотите? Нож, которым она была зарезана, и ее одежда найдены у лакея!
— Найдены в его комнате, сэр, — поправил Монк. — Дверь не запирается, войти и подбросить эти вещи мог кто угодно.
— Что за нелепость! — Сэр Бэзил был вне себя. — Кто, черт побери, мог их туда подбросить?
— Любой, кому понадобилось свалить вину на Персиваля с тем, чтобы отвести подозрения от себя, — ответил Монк. — Вполне естественный акт самозащиты.
— И кто же, например? — с насмешкой спросил Бэзил. — Все говорит за то, что это был сам Персиваль. Ведь именно у него имелся мотив. Бедняжка Октавия плохо разбиралась в мужчинах. Я ее отец, но вынужден это признать. Персиваль же — самонадеянная и заносчивая тварь. Когда она указала ему на дверь и пригрозила рассказать о его домогательствах, он ударился в панику. Он зашел слишком далеко.
Голос его дрогнул, и Монк, хотя и крепко недолюбливал сэра Бэзила, на миг почувствовал к нему жалость. Что бы он там ни думал о браке Октавии, она была его дочерью.
Сэр Бэзил с трудом взял себя в руки и тихо продолжил:
— Или, возможно, она прихватила нож с собой, боясь его ночного прихода. А когда он в самом деле пришел, она попыталась защитить себя, бедняжка. — Он сглотнул. — Но лакей был сильнее, и оружие обратилось против нее самой. — Сэр Бэзил наконец встал и повернулся к Монку спиной. — Лакей запаниковал, — продолжал он, — бессознательно унес с собой нож и спрятал в комнате, поскольку не знал, что с ним делать. — Тяжело дыша, сэр Бэзил подошел к окну. — Какая чудовищная трагедия! Вы немедленно арестуете его и увезете из моего дома. Я сообщу членам семьи, что преступление раскрыто. Благодарю вас за усердие… и тактичность.
— Нет, сэр, — против собственной воли ответил Монк. — Я не могу арестовать его на основании только этих улик. Если он сам признается — тогда другое дело. Но если он станет отпираться и скажет, что вещи были кем-то подкинуты…
Бэзил резко обернулся, темные глаза его были мрачны.
— Кем?
— Могла подкинуть Роз, — выдвинул предположение Монк.
Сэр Бэзил воззрился на него.
— Что?
— Ревнивая прачка. Она могла убить миссис Хэслетт и подбросить окровавленный нож Персивалю. Таким образом она отомстила бы им обоим.
Бэзил приподнял брови.
— Вы предполагаете, инспектор, что моя дочь соперничала с прачкой, оспаривая любовь лакея? И вы думаете, вам кто-нибудь поверит?
Как легко было поддаться и арестовать Персиваля! Ранкорн, несмотря на удачу ненавистного ему Монка, вздохнул бы с облегчением; да и сам Монк с удовольствием покинул бы дом на Куин-Энн-стрит и занялся новым расследованием. Если бы он только был уверен в том, что виновен именно Персиваль…
— Я предполагаю, сэр Бэзил, что этот лакей по натуре своей хвастун, — произнес он вслух. — Вполне вероятно, что он умышленно возбуждал в прачке ревность, рассказывая ей о том, чего никогда не было. А она была достаточно наивна, чтобы ему поверить.
— О! — Сэр Бэзил сдался. Гнев его внезапно угас. — В конце концов, докапываться до правды — ваша работа. Мне все равно. Арестовывайте, кого сочтете нужным, но их обоих здесь больше не будет! За арестом последует немедленное увольнение без рекомендации, учтите это.
— Но не следует также забывать, — холодно сказал Монк, — что это мог быть и мистер Келлард. Теперь уже не подлежит сомнению, что при случае он способен прибегнуть к насилию.
Сэр Бэзил вскинул глаза.
— В самом деле? Что-то не припоминаю, когда я вам такое мог сообщить. Я лишь говорил, что его обвинила в этом горничная, но сам он все отрицал.
— Я нашел эту девушку, — сказал Монк, глядя ему в глаза и чувствуя, как в нем снова просыпается неприязнь. — Я выслушал ее и поверил ей.
О том, что Марта Риветт рассказала относительно первой брачной ночи Араминты. Монк решил умолчать. Хотя наблюдения Эстер за взаимоотношениями четы Келлардов явно подтверждали мнение Марты. Если Бэзил ничего до сих пор не знает, то и не надо.
— Значит, поверили? — Лицо сэра Бэзила было мрачнее тучи. — Только ведь ни один суд не примет во внимание свидетельство уволенной за распущенность служанки против джентльмена с незапятнанной репутацией.
— Кто во что поверит, в данном случае несущественно, — жестко сказал Монк. — Я не могу доказать вину Персиваля, мало того, я вообще не уверен в том, что он виновен.
— Тогда идите и ищите! — взорвался наконец сэр Бэзил. — Займитесь, ради бога, своим делом!
— Сэр! — Монк был слишком зол, чтобы прибавить напоследок еще что-нибудь. Он повернулся на каблуках и вышел, захлопнув за собой дверь.
Ивэн с несчастным видом поджидал его в холле, держа в руке пеньюар и нож.
— Ну? — спросил Монк.
— Это тот самый кухонный нож миссис Боден, который был потерян, — ответил Ивэн. — Насчет этого я еще не спрашивал. — Он кивнул на пеньюар, и лицо сержанта выдало, насколько он потрясен и растерян. — Но я попросил миссис Келлард о встрече.
— Хорошо. С ней буду говорить я. А где она сейчас?
— Не знаю. Я обратился через Дину и вот жду ответа.
Монк чертыхнулся. Мысль о том, что им приходится торчать в прихожей, как попрошайкам, бесила его, но выбора не было. Дина вернулась минут через пятнадцать и пригласила полицейских в будуар. Араминта стояла посреди комнаты, лицо у нее было напряженное, мрачное, но она как всегда полностью владела собой.
— В чем дело, мистер Монк? — тихо спросила Араминта, не глядя на Ивэна, остановившегося возле двери. — Если не ошибаюсь, вы нашли нож — в комнате кого-то из слуг. Это верно?
— Да, миссис Келлард.
Монк не знал, какое впечатление произведет на нее вид вещественных доказательств. Услышать — одно дело, но увидеть испятнанную кровью одежду сестры и нож, которым она была убита… Железная решимость Монка была несколько поколеблена. Особой теплоты он к Араминте не испытывал, но сейчас ему стало жаль эту гордую холодную леди.
— Мы также нашли шелковый пеньюар со следами крови. Я весьма сожалею, что мне приходится просить вас об этом, но необходимо удостовериться, точно ли он принадлежал вашей сестре.
Пеньюар он при этом прятал за спиной.
Лицо ее стало еще более напряженным, но Араминта по-прежнему держала себя в руках.
— В самом деле? — Она сглотнула. — Вы можете показать мне его, мистер Монк. Я вполне к этому готова и сделаю все, что смогу.
Он вынул пеньюар из-за спины и развернул его, держа, однако, таким образом, чтобы скрыть большинство кровавых пятен. Видимо, в момент удара ножом пеньюар был распахнут — самое большое пятно осталось от завернутого в шелк лезвия.
Араминта побледнела, но ни один мускул не дрогнул на ее лице.
— Да, — тихо и медленно проговорила она. — Это пеньюар Октавии. Она была в нем вечером — перед самым убийством. Мы перемолвились с ней на лестнице; она как раз шла пожелать маме доброй ночи. Я очень ясно его помню — кружевные лилии. Мне всегда нравился этот пеньюар. — Араминта глубоко вздохнула. — Могу я спросить, где вы нашли его? — Ее лицо стало цвета шелка в руках Монка.
— За выдвижным ящиком в комнате Персиваля, — ответил он.
Араминта осталась неподвижной.
— О! Понимаю.
Монк подождал продолжения — и не дождался.
— Как бы вы сами объяснили этот факт? — спросил он тогда, вглядываясь в ее лицо.
