Александра Девиль - Чужой клад
— Она потом покончила с собой, а брата старик Худоярский проклял и прогнал. Наташа мне рассказывала. Значит, это правда? И что, потом Ульян и его семья никогда не появлялись в Худояровке?
— Нет, не появлялись. Говорят, что Ульян Худоярский кого-то убил на дуэли — причем нечестно, с подменой пистолетов, за что был сослан в Сибирь. Оттуда он пытался бежать и погиб в лесу во время драки.
— Темная история. Выходит, из-за беспутства этого Ульяна пятно легло и на его семью, хоть жена и дети ни в чем не виноваты. А что о них известно?
— Жену Ульяна здесь так никто и не увидел; говорят, она давно умерла. А сынок его, похоже, немногим лучше отца: ни разу не навестил родного дядю, а за наследством вот приехал.
— Но, может быть, Яков Валерьяныч сам не хотел видеть своего племянника, обижался на него из-за отца.
— Ну да Бог с ними, какое нам дело до этих Худоярских? Мы ведь не собираемся их поместье покупать.
Разговор перешел на другие темы, потом Анастасия Михайловна занялась хозяйственными хлопотами, а внучке велела заканчивать вышивку алтарного покрова к празднику Троицы.
Но у Полины не шел из ума разговор о проклятом поместье, да и впечатление от мимолетной встречи с молодым Худоярским ее не покидало. Девушке почему-то казалось, что его лицо уже когда-то мелькало перед ней. А ближе к вечеру она вдруг вспомнила свой романтически-страшный сон и даже застыла на миг от удивления, мысленно сказав сама себе: «Да, определенно в лице этого человека есть что-то роковое. Он похож на одного из тех всадников, что преследовали меня во сне». Ей даже захотелось, чтобы сон еще раз повторился, дабы убедиться, что призрачный всадник действительно напоминает нового соседа. Однако наступившей ночью Полине ничего подобного не привиделось, и наутро она проснулась бодрой, спокойной, хотя и несколько разочарованной.
Почему-то ей захотелось непременно поехать на прогулку верхом в одиночестве. Девушка с легкой досадой сознавала, что ее влечет из дому любопытство: вдруг где-то в окрестностях повстречается этот загадочный новый сосед.
Бабушка неохотно отпускала Полину одну на дальние прогулки, опасаясь, что внучка, любившая быструю езду, может упасть с лошади или, отъехав слишком далеко, встретить на дороге каких-нибудь лихих людей. Наверное, и в этот раз бабушка стала бы возражать против одинокой прогулки, но тут Полине помог случай: в гости к Анастасии Михайловне неожиданно заехали жившие по соседству супруги Воронковы. Эта пожилая чета старинных деревенских помещиков отличалась редкой назойливостью, и для Полины их визиты были сущим наказанием. Ее раздражало бесконечное покашливание и покряхтывание Ивана Харлампиевича Воронкова и выводило из себя бестактное любопытство его жены Улиты Гурьевны. Поэтому, едва завидев у крыльца коляску с незваными гостями, Полина громким шепотом обратилась к Анастасии Михайловне:
— Бабушка, Воронковы пожаловали! Общаться с ними — выше моих сил, и я отправляюсь на прогулку. И пожалуйста, не возражай!
— Ладно уж, я тебя понимаю, — улыбнулась Анастасия Михайловна. — Хотя ты недооцениваешь Улиту Гурьевну: она всегда знает все новости и может дать много советов по хозяйству.
— Это уж, бабушка, твой крест — выслушивать ее новости и советы, а меня уволь!
— Ишь ты, птица какая! Смотри только, не носись галопом и не улетай слишком далеко.
Полина рассмеялась, чмокнула бабушку в щеку и умчалась через заднее крыльцо во двор, где старый конюх Ермолай подал ей оседланную кобылку Фанни.
Разгорался ясный солнечный день, располагавший и к прогулке, и к бодрым мыслям, и к приятному созерцанию нарядной весенней природы. Первые несколько минут Полина бездумно ехала куда-то вперед по проселочной дороге, поглядывая по сторонам и просто радуясь хорошему дню и ощущению собственной свободы.
Но потом какое-то смутное беспокойство прокралось ей в душу, и она вдруг поняла, что невольно сворачивает с дороги в сторону имения Худоярских. Девушка не стала таиться от самой себя и решила, что, раз уж ее неизвестно почему заинтересовал новый сосед, то не следует подавлять этот интерес, а лучше пойти ему навстречу. Ибо, лишь узнав Худоярского поближе, она сможет понять, действительно ли в нем есть что-то загадочно-роковое или это всего лишь игра воображения уездной барышни, начитавшейся романов, но не имеющей возможности вращаться в светском обществе.
Худояровка находилась от Лучистого на порядочном расстоянии, и Полина пустила Фанни резвой рысью, желая поскорее достичь цели своего маленького путешествия. Впрочем, девушка отнюдь не была уверена, что встретит нового соседа где- нибудь на границе его владений, а приблизиться прямо к его дому она бы не решилась.
Когда Полина заехала в рощу, примыкавшую к Худояровке, солнце вдруг скрылось за тучами, и погода, столь ясная с утра, начала стремительно портиться. Подул резкий ветер, зашумели кроны деревьев, а у Полины с головы слетела шляпка. Соскочив с лошади, чтобы поднять легковесный головной убор, готовый катиться вслед за порывами ветра, девушка попала каблуком на замшелый камень, поскользнулась, подвернула ногу и, вскрикнув от боли, упала прямо в сырую от росы траву.
Фанни испуганно заржала, и ей тут же ответила ржанием другая лошадь. Полина подняла голову и увидела выехавшую из-за кустов на дорогу открытую коляску, в которой сидел не кто иной, как новый хозяин Худояровки.
Девушка невольно смутилась, хотела встать, но при первом же движении скривилась от боли и прикусила губу, чтобы не застонать.
Худоярский велел кучеру остановиться, выпрыгнул из коляски и, подбежав к Полине, спросил:
— Что с вами, сударыня?
Девушка взглянула в его блестящие оливково-зеленые глаза и сдавленным голосом ответила:
— Я подвернула ногу. Надеюсь, это не вывих и не перелом.
— Попробуйте опереться на мою руку и встать, — предложил Худоярский.
С его помощью Полина поднялась с земли, даже сделала пару шагов, но тут же снова скривилась и застонала от боли. Худоярский обнял ее за талию и слегка прижал к себе.
— Пожалуйста, помогите мне сесть на лошадь, я доеду домой, мне здесь недалеко, — сказала девушка, отводя взгляд в сторону.
— Вам ни в коем случае нельзя сейчас ехать верхом, — возразил Худоярский, продолжая ее обнимать.
— Ничего, я доберусь; моя Фанни — смирная лошадка, она объезжена под дамское седло и хорошо знает дорогу домой.
— Нет, сударыня, я не могу допустить, чтобы вы подвергались такой опасности, — заявил Худоярский и вдруг, подняв Полину на руки, отнес ее к своей коляске и осторожно опустил на сиденье.
— Что вы, сударь, зачем, — пробовала протестовать Полина, но у нее это получалось довольно вяло.
— Наверное, вас смущает, что мы с вами не представлены друг другу? — спросил новый сосед и, щелкнув каблуками, слегка поклонившись, объявил: — Позвольте отрекомендоваться: Киприан Юлианович Худоярский, дворянин, новый владелец сего заброшенного поместья. А вы, вероятно, обитаете где-то по соседству?
— Да, в Лучистом. Моя бабушка — Анастасия Михайловна Томская.
— О, я слыхал об этой почтенной даме. Но позвольте узнать ваше имя?
— Полина Евгеньевна Ромина.
— Значит, мы с вами соседи и, стало быть, должны помогать друг другу, — улыбнулся Худоярский. — До Лучистого вам ехать далековато, а мой дом тут рядом, за рощицей, и в нем хозяйничает экономка Василиса — старая знахарка, она осмотрит вашу ногу и сразу определит, нет ли трещины в кости. А уж потом я отвезу вас на коляске домой, а мой кучер Федот позаботится о вашей лошади. Уверяю вас, мадемуазель, другого выхода все равно нет.
— Подайте, пожалуйста, мою шляпу, — вместо ответа сказала Полина. — Это из-за нее я спрыгнула с лошади и поскользнулась.
— Вот она — виновница всех бед, — пошутил Худоярский, отряхивая шляпку и галантным жестом протягивая ее Полине. — Впрочем, я даже рад, что этот внезапный случай позволил мне познакомиться с вами.
Полина ничего не ответила, только бросила быстрый, внимательный взгляд на соседа, успев отметить его стройную фигуру и красивое лицо. «Киприан… какое редкое и звучное имя», — пронеслось у нее в голове.
Киприан велел Федоту отвести во двор лошадь Полины, а сам занял место возницы и, оглянувшись на девушку, тронул поводья. Коляска плавно покатила к имению Худоярских. Скоро из-за деревьев показался дом — двухэтажный, довольно обширный, с полуготическими башенками по краям, но старый и запущенный, окруженный бурьяном. Остановившись у крыльца, Худоярский снова поднял девушку на руки и, тяжело ступая, пронес ее по скрипучим ступеням, войдя в такую же скрипучую дверь, услужливо распахнутую перед ним Федотом.
Внутри дом оказался не менее запущенным, чем снаружи. Облезлые стены, старая мебель, выщербленный пол, покривившиеся рамы на окнах — все свидетельствовало о бедности и безразличии прежнего хозяина, доживавшего здесь последние дни.
