Стивен Сейлор - Загадка Катилины
— Да…
— Пойдем, папа, я хочу посмотреть!
Мы подошли к скоплению людей, которое медленно продвигалось к «загону».
— Но, Метон, здесь нечего смотреть…
— Только для граждан, рабы в сторону! — сказал один из стражей возле входа. Он смотрел на Билбона, который кивнул и отошел.
— Но не стоит, — запротестовал я. — Мы ведь только…
— За Катилину! — прошептал некий голос в мое ухо. И в это же время мне в ладонь упала новенькая монета.
Я оглянулся и увидел одного из тех наемников, что шныряли в толпе; по-моему, он работал на Красса. Он меня тоже узнал.
— Сыщик! А я-то думал, что ты навсегда уехал из Рима.
— Так и есть.
— И что ты никогда не голосуешь.
— Не голосую.
— Ну что же… — сказал он и выхватил монету у меня из рук.
Оказалось, что толпа подпирает меня со всех сторон и неуклонно направляет ко второму ряду «загона».
Метон шел впереди меня. Он задумчиво смотрел на монету, зажатую у него в пальцах.
— Метон, нам нужно…
— Но, папа, мы уже почти пришли.
Так и было. Не успел я оглянуться, как нас остановил усталый охранник, держащий свиток и внимательно осматривающий Метона.
— Семейное имя? — спросил он измотанным голосом.
— Гордиан, — ответил Метон.
— Гордиан, Гордиан… да, вот он. Не так уж и много вас. А кто ты? Ты выглядишь слишком молодо.
— Мне шестнадцать лет, — запротестовал Метон. — Уже со вчерашнего дня.
— А, ну да, конечно, — подтвердил охранник, разглядывая список. — Вот тебе табличка, а вот стиль. А ты — Гордиан-отец? — спросил он, глядя на меня.
— Да, но…
— Вот и тебе табличка и стиль. Следующий!
Вот так и оказалось, что меня, словно овцу в загон, направляют к избирательной урне. Идущий впереди Метон что-то судорожно черкал на своей табличке. Мы продвигались медленно. В конце ряда охранник собирал стили и наблюдал за тем, чтобы мы опустили таблички в урну. Когда настала моя очередь, он как-то странно посмотрел на меня.
Возле выхода из «загона» нас уже поджидал Билбон. Я облегченно вздохнул и услыхал голос позади меня:
— Эй, гражданин! С бородой!
Я повернулся.
— Да, ты!
Охранник достал мою табличку из урны и протянул ее мне.
— Ты ошибся, гражданин! — засмеялся он. — В списке кандидатов нет человека по имени Немо.
Я пожал плечами.
— Все равно я голосую именно за него.
Метон ни за что бы не сказал, за кого он проголосовал, говоря, что это секрет, но по его унылому виду выбор его был очевиден — объявили, что наша центурия проголосовала за Силана. Так он получил первый урок в качестве избирателя.
Многие в толпе тоже выглядели разочарованными, когда позже объявили, что пятому классу и свободным беднякам не стоит голосовать — результаты уже не изменить. Победили Силан и Мурена. Оптиматы добились своего — консулы представляли их интересы. Во второй раз за два года Катилина проиграл. Вокруг я слышал возгласы недовольства и тихие проклятья. В воздухе нависла скрытая угроза.
На помост взошли Силан и Мурена, сопровождаемые Цицероном и Антонием. Согласно традиции, вновь избранные должны произнести речь, но когда Мурена выступил вперед, то раздался оглушительный рев толпы. Из ворот Виллы Публики вышел Катилина.
По реакции толпы можно было бы подумать, что Катилина выиграл выборы, а не потерпел неудачу. Его сторонники пытались дотянуться до него, плакали, приветствовали, скандировали его имя: «Катилина! Катилина!» Он воспринимал происходящее стоически, гордо подняв челюсть и устремив взгляд вдаль. С помоста на него посмотрел Цицерон и слегка улыбнулся.
Катилина прошел, и Мурена с Силаном смогли заговорить. Их речь была полна банальностей, публика приветствовала вновь избранных без всякого восторга. После выступил Цицерон и сказал, что настало время выбрать преторов. Я мог бы остаться и проголосовать за своего друга Руфа, но Метон неожиданно потерял интерес к выборам и сказал, что с него достаточно. Мы выбрались из толпы и пошли по пустынной Субуре.
Дома Вифания заметила, что Метон на удивление тих и задумчив. Она приписала это общей усталости после торжественного дня облачения в тогу, но я-то знал, что Метона потрясли гораздо более важные события.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Этим вечером мы поужинали в узком кругу, каждый выбрал на кухне что ему понравилось из остатков праздничного обеда. Стоявшая жара повергла всех в состояние праздности. Рабы очень вяло исполняли поручения, а Вифания не старалась их особо порицать. Даже солнце, казалось, обленилось, и дольше обычного задержалось над горизонтом. Небо стало густо-синим. Метон ушел в одну из комнат, чтобы побыть наедине с самим собой. Диана прислонилась к матери и спала. Экон с Мененией удалились в другую комнату, в заднем конце дома, чтобы предаться удовольствиям, которые доступны молодоженам в такой душный и жаркий летний вечер. Я один остался в саду и размышлял.
На небе уже появилась первая пригоршня звезд, когда ко мне подошел Билбон и сообщил, что у входа ждет посетитель.
— Он пришел к Экону? — спросил я, подумав, что посетителю придется подождать.
— Нет, он пришел к вам, хозяин. Но мне не нравится, как он выглядит.
— Почему, Билбон?
— Слишком много охраны — это раз, один на каждый палец руки, по крайней мере, — и к тому же они держат огромные кинжалы без ножен!
Сердце мое забилось быстрее. О Юпитер, в чем же я провинился, почему меня нельзя оставить в покое?
— И кто этот посетитель?
— Я не знаю. Он не сказал своего имени, да и охрана слишком плотно окружает его, чтобы я его смог рассмотреть. Хотя у него на тоге пурпурная полоса.
— Да? — переспросил я, надув губы.
— Он и сам вооружен. По крайней мере, я заметил у него на груди пластину…
— Да, понятно, Билбон, мне кажется, лучше не заставлять его ждать. Попроси только, чтобы охранники остались за дверью. Ему нечего бояться в моем доме.
Билбон удалился. Через несколько мгновений в сад зашел Марк Туллий Цицерон.
— Гордиан! — Он наградил меня таким теплым взглядом, как будто я был его старым другом или, по крайней мере, нерешившимся избирателем. — Я так давно видел тебя в последний раз!
— Не так уж давно. Вчера только, по дороге в Аркс.
— Ну, это не считается. Я слишком занят и озабочен, я не мог как следует поприветствовать тебя и тогда, по дороге, и после того, как все закончилось.
— Что — «все»?
— Ты понимаешь, что я имею в виду.
— Разве?
— Гордиан! — сказал он с легким упреком. — Как и всегда, общаться с тобой трудно.
— Что тебе нужно от меня, Цицерон?
— Твоя краткость тебе не изменяет.
— Я не оратор, как ты. Мне приходится всегда говорить то, что у меня на уме.
— Ах, Гордиан! Ты, должно быть, все еще не преодолел усталость от поездки. Ты чувствуешь себя не на месте без привычных взгляду полей и пасущихся быков. Я знаю, что суматоха Форума действует на человека не лучшим образом, а тем более накануне выборов. Но выборы прошли достаточно спокойно — не так ли? И удачно, к тому же.
— Для тех, кто победил.
— Сегодня победил Рим. Если бы обстоятельства сложились по-иному, то проиграли бы все, включая и тебя.
— Возле Виллы Публики сегодня было очень много народа, думающего иначе.
— Да, и даже сейчас в некоторых частях города неспокойно; вы поступили мудро, рано вернувшись домой и закрыв ставни. Приспешники Катилины ожидают любого предлога, чтобы перейти к насилию и грабежу.
— Возможно, они охвачены разочарованием.
— Но ты ведь не сочувствуешь этому смутьяну, Гордиан? Ты, такой умный, а теперь еще и состоятельный? Я был рад помочь тебе отстоять свои законные права. Боги и Луций Клавдий захотели, чтобы ты преуспел в этом мире, и я счастлив, что и я оказался небесполезен. Большинство людей гораздо больше ожидают заслуженного. Но, в конце концов, дожидаются.
— Действительно?
— Возьмем для примера моего брата Квинта. Сегодня его избрали претором, так что он пошел по моим стопам!
— А что с Руфом?
— Он тоже избран, можно его поздравить! — Улыбка Цицерона казалась вполне искренней, он мог себе позволить немного благосклонности.
— А Гай Юлий Цезарь?
Цицерон не улыбался.
— Его тоже избрали претором. Ну, никто, конечно, не скажет, что он этого не заслуживает, хотя… Ему довольно долго придется выплачивать долги. Но ты ведь сам там присутствовал. Мне показалось, что я заметил тебя в толпе.
— Мы ушли рано. Мой сын Метон хотел посмотреть на голосование. А потом он насмотрелся, и ему стало неинтересно.
— Ах, обязанности отца! Моему сыну всего два года, но он уже такой оратор! Его легкие сильнее моих!
— Сомневаюсь, Цицерон. Но скажи мне, зачем ты сюда пришел? Не думай только, что я не рад, что меня посетил римский консул или что мне выпала честь предоставить площадку перед моим домом в качестве места расположения его охраны… я, конечно, польщен. Но ведь ты сказал, что на улицах беспорядки. Конечно, опасность…
