Евгений Латий - Дело гастронома № 1
Боков задумался, ответил не сразу.
– Я не ручаюсь, – растерянно пробормотал он. – Но все равно попробовать стоит. Кстати, первый контакт с ней у меня вроде бы получился. Мы довольно откровенно поговорили.
Скачко пододвинул к себе телефон, набрал номер. Но вызываемый абонент не отвечал. Боков деликатно молчал. Скачко нахмурился, положил трубку, удивленно хмыкнул.
– А где Ширшов?
– На боевом посту.
– Маши нет дома! Значит, она пошла к нему! Чего и требовалось доказать! – он нервно усмехнулся. – Все бабы одной миррой мазаны!
– Ну, во-первых, не все. Не надо обобщать. И до такого, я думаю, и у твоей Маши не дойдет! – засомневался Боков. – Она все же филолог, педагог, а не торгашка с рынка!
И он многозначительно посмотрел на Скачко. Тот шумно выдохнул.
– А мы ведь с Машей толком и не целовались! – вдруг виновато проговорил полковник. – Меня в юности одна пьяная соседка обслюнявила и наградила стойким отвращением к поцелуям на всю жизнь! А ей хотелось целоваться, я это чувствовал!
Он на мгновение поддался душевной панике, однако тут же взял себя в руки.
– А я все же съезжу в Кострому, попробую навести мосты, – прервал короткое молчание Боков. – Из меня еще тот обольститель, но вдруг получится?!
Полковник помрачнел.
– В нашем деле проб не бывает, – заметил Скачко. – В нашем деле либо победа, либо поражение, но за последнее сурово вычитают, а иногда и жизнью жертвуют! С такими настроениями, как у тебя: «Попробую!» – и ехать не стоит, – сурово выговорил он.
Кофе сварился. Боков поднялся, разлил его по чашкам, посолил себе и полковнику.
– А кого еще можно послать? – Боков пожал плечами. – Капустин молод, серьезная женщина, такая, как Платонова, на него и внимания не обратит! А я все же шарм имею… Мне жена говорила!
Он пожал плечами. Скачко с трудом скрыл усмешку.
– Будем думать! – нахмурившись, обронил полковник.
И стал пить кофе.
Маша вошла во двор Антона, остановилась перед подъездом, сунула два пальца в рот и лихо свистнула. Антон выглянул в окно, увидел Машу, исчез, но уже через несколько секунд выбежал из подъезда. В руках он держал розы.
– Я так рад!..
– Не ждал?
– Не ждал… Нет, ждал, ждал, – радостно прошептал он. – Еще как ждал!
– А я девушка бедовая! – улыбнулась она. – Взяла и пришла!
Она взглянула на Антона. Он был явно растерян.
– Или ты передумал? – с вызовом бросила она.
– Что ты, я не мог передумать! – возмутился он. – И не хочу передумывать! Пойдем!
Он взял ее за руку, и они вошли в подъезд. Из тени вышел Ширшов с фотоаппаратом, щелкнул их, заходящих в подъезд, нахмурился. Посмотрел на часы, вытащил ручку, что-то записал в блокноте.
Беркутов на кухне играл в шахматы с дочерью. Оба были увлечены игрой, Вера даже раскраснелась, высовывая от азарта кончик языка. У нее уже выпирал округлый животик.
– Шах! – объявил Беркутов.
Вера недовольно хмыкнула. С печальным лицом на кухню вошла Лида. Ни муж, ни дочь ее не заметили. Она хотела что-то сказать, но зазвонил телефон в гостиной. Лида вернулась туда, взяла трубку.
– Я слушаю!.. Одну секунду!
Она положила трубку, вошла на кухню.
– Верочка, тебя к телефону!
– Кто?
– Мужской голос, я не спросила.
Вера недовольно хмыкнула. Беркутов с любопытством взглянул на дочь. Она вспыхнула.
– Не уходи! – грозно приказала она отцу. – Доиграем! Мат тебе обеспечен!
Она пригрозила отцу пальчиком и ушла к телефону. Лида осталась на кухне.
– Дочь жаждет крови отца! До чего дожили?! – шутливо-сокрушенно проговорил Беркутов.
– Аримина арестовали, он в тюрьме покончил с собой, – сухо сообщила жена.
Беркутов побледнел. Несколько секунд он, не веря, смотрел на Лиду. Она, заметив этот взгляд, печально кивнула головой.
– Но Старшинов же уверял нас, что дело закрыли… – растерянно пробормотал он и схватился за сердце.
Лида схватила валокордин, накапала пятнадцать капель, разбавила водой, дала мужу. Тот выпил, поморщился.
– Этак и меня утащат в тюрьму! – пробормотал он.
– О чем ты говоришь?! – возмутилась Лида. – Они к тебе и прикоснуться не посмеют! Ты член партии, депутат Моссовета, ветеран войны! Тебя знает и любит весь город!
– Аримин тоже был членом партии.
– Но депутатом же он не был! – возмутилась она и шумно вздохнула. – А лучше всего – увольняйся! Помнишь, тебе предлагали стать директором Дома творчества? Природа, отдых, интеллигентные люди. И никакой ответственности. Я имею в виду, материальной.
– Я уже два раза подавал заявления!
– Подай третий, четвертый, пятый! – посуровела Лида. – Ситуация изменилась! Они что, не видят, не понимают? Или для них жертвовать подчиненными в порядке вещей?!
Беркутов усмехнулся:
– Они-то понимают! Только ты не понимаешь!
Лида недоуменно взглянула на него.
– Чего я не понимаю?!
– Если я уйду, река остановится! – выделяя каждое слово, медленно выговорил он.
– Какая река?
– Денежная, – обронил он.
Лида недоуменно смотрела на мужа. Но он не спешил с ответом. Налил себе минералки, сделал несколько глотков.
– О чем ты?
Беркутов молчал.
– Ты можешь мне обо всем рассказать?!
– Да что рассказывать?! – взмахнул он руками. – Что магазин дает прибыль, прикармливает всю партийную элиту и все боятся, что с моим уходом все это расстроится! Потому Старшинов и не хочет меня отпускать! И горком не хочет! Что еще рассказывать?!
Он умолк. Молчала и Лида.
Боков с Скачко сидели в кабинете полковника. Зазвонил телефон. Боков взял трубку.
– Я слушаю!.. Але?!
Он дунул в трубку, и тотчас прорезался далекий голос. Звонил капитан Ширшов, наблюдавший за квартирой Антона. Он сообщил, что к «объекту» пришла Мария Скачко, они в квартире, а вот чем там занимаются, он выяснить не может: квартира на втором этаже, нужна машина с подъемной кабиной, какой пользуются электрики для ремонта фонарей. Боков украдкой бросил взгляд на Скачко, который сосредоточенно писал «разъяснения» для горкома.
– Так найди! Рядом должен быть ЖЭК, зайди туда, стукни кулаком по столу, наведи шорох, потребуй, черт возьми! Ты кто, оперативник или дошкольный учитель?!
Скачко оторвал взгляд от бумаги.
– Что там еще?
Боков жестом успокоил шефа.
– Действуй!
Он положил трубку. Но Скачко продолжал смотреть на Бокова, молчаливо требуя разъяснений.
– Да сосед мой! – поморщился Боков. – Спрашивает, куда еще звонить, чтобы кран перекрыть.
Он усмехнулся, недовольно покрутил головой.
– Он что, безрукий у тебя? – не понял Скачко.
– Инвалид! – кивнул Боков. – Вот и приучился звонить мне да помощи просить!
Полковник снова уткнулся в бумагу.
Во дворе стояла машина с подъемной кабиной для высотных электриков. Ширшов в рабочем комбинезоне залез в нее, махнул рукой, и его подняли на уровень второго этажа. Ветви липы удачно скрывали капитана. Ширшов дал знак шоферу прекратить подъем. Метров в десяти от него находилось окно спальни Антона. На таком расстоянии увидеть что-либо за окном спальни было трудно, но Ширшов достал морской бинокль, подкрутил окуляры на резкость и благодаря ему да еще неплотно прикрытой шторе смог разглядеть даже мелкий рисунок на пододеяльнике. Антон и Маша целовались, лежа в большой кровати. Оба были обнажены. И Ширшов, увидев это, не выдержал, присвистнул.
– Охренеть можно! Это же настоящая измена! Как в кино!.. – прошептал он.
Он оглянулся по сторонам. На его свист высунул голову шофер, не понимая, чего еще нужно оперативнику.
– Повыше, что ли?! – крикнул он Ширшову.
– Так держи! – огрызнулся капитан, не отрываясь от окуляров бинокля.
Антон и Маша лежали на постели, прикрывшись простынями. Оба чувствовали себя неловко.
– Ты правда любишь меня? – шепотом спросила она.
Антон прижался к Маше, поцеловал ее в плечо.
– Я с ума схожу от одной мысли, что ты рядом со мной! – восторженно проговорил он. – Кстати, у меня есть сюрприз для тебя!
Антон нагнулся, достал из тумбочки книгу, завернутую в газету, протянул ей. Маша взяла книгу, раскрыла ее и ахнула. Это был роман Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ».
– Откуда?
– Из леса, вестимо! – не без гордости заулыбался он. – Есть и у меня свои каналы! – похвастался он.
Однако Маша, увидев эту знаменитую книгу, не на шутку встревожилась.
– Это же… Ты только никому ее не показывай, хорошо? – попросила она.
Антон кивнул.
– За нее могут посадить! Ты хоть это понимаешь?!
– Я все понимаю, не дурачок! Я и Синявского с Даниэлем читал! Кстати, тоже неплохо пишут! Ты читала?
– Нет!
Антон поцеловал ее руку, а его нежный, влюбленный взгляд погасил в Маше всякую тревогу. Антон погладил ее по волосам, по лицу, прижался к ней и стал осыпать поцелуями ее грудь. Маша обвила его шею руками и закрыла глаза, прижавшись к нему всем телом.
