Новый век начался с понедельника - Омельянюк Александр Сергеевич
Будучи кандидатом технических наук, работал Абрам в районе «Авиамоторной», в одном оборонном НИИ, в котором приходилось бывать в командировках и Платону, и даже преподавал в институте какой-то специальный предмет.
Он был женат вторым браком на, относительно молодой женщине, и имел сына, почти одногодка младшему сыну Платона.
Всё это способствовало их быстрому сближению.
К тому же Абрам оказался как раз из той самой техническо-преподавательской интеллигенции, к которой относил себя и, по собственному опыту это знающий, комфортно себя в ней чувствующий, Платон.
Как человек воспитанный, порядочный, высокой культуры и интеллекта, Абрам недолюбливал Инну, почему-то презрительно относившейся к нему, и особенно, просто патологически, не переваривал Ивана Гавриловича.
Гудин тоже не баловал Абрама вниманием, высказав однажды Надежде своё истинное отношение к нему:
– «Вот, видишь? Хоть и еврей, а порядочный!».
– «Все евреи всегда всё гребут под себя!» – услышал конец его мысли, вошедший в кабинет Платон.
– «Ну, конечно! Не всё, а только самоё хорошее, нужное и выгодное!» – вмешался в разговор Платон.
– «Да! Ты прав! Абсолютно точно!» – обрадовался единомышленнику Гудин.
Зима как-то незаметно закончилась. Март набирал силу.
Лыжный сезон уже завершился, до дачного было ещё далеко, заниматься с машиной в гараже было пока холодновато, основные домашние, плановые, ремонты были сделаны – и у Платона появилось по выходным дням свободное время.
И он решил попробовать себя в прозе.
Разбирая архивы отца, при подготовке к его столетию, невольно читая его записи и заметки, Платон понял, что ему пора писать прозу.
Во второй декаде марта он решил попробовать.
Сначала литературно оформить свои командировки в Киев в 1989 году и Казань в 1995 году, а также все события, происшедшие в этот период, разбавив прозу стихами о Киеве, Казани и Абрамцево.
Иван Гаврилович Гудин, как-то застав Платона за этим его новым занятием, заинтересованным взглядом прочитал уже написанное коллегой, и остался весьма довольным, отметив хороший стиль и лёгкий литературный язык начинающего литератора.
Видимо мартовская погода повлияла не только на котов, но и на стариков и не очень, так как тут же Иван Гаврилович спросил Платона:
– «А ты порнуху сможешь написать? Ведь сейчас она в моде, и без неё тебя издавать и читать не будут!».
– «Я смогу написать на любую тему, в том числе и порнуху!» – самоуверенно ответил Платон.
Он тут же встал к своей невольной «конторке», включил своё богатое воображение и, как в кино, стал просто красочно описывать увиденное в своём распалившемся сознании.
Через несколько дней он набрал текст на компьютере, распечатал, и отдал его на «рецензию» знатоку Гудину.
Платон видел, как Иван Гаврилович неотрывно водит туда-сюда своим лицом по тексту, пытаясь одним глазом поскорее объять и вобрать в себя.
По раскрасневшемуся лицу старца Платон понял, что тот дошёл до, так его интересовавших, нужных мест. Доцент даже заёрзал в кресле, незаметно рукой подправляя восставшее начало.
Значит, я попал в точку! – восторженно решил Платон – если даже у старика всё восстало и поднялось от моего чтива.
И действительно, Гудин был просто в восторге от прочитанного. И произведение пошло по рукам.
Первым, по праву главного, читать взялась Надежда Сергеевна, которая по-прочтении сразу же и высказалась:
– «Платон! Ну, ты и даёшь! Я ничего такого в жизни не читала! Набоков со своей Лолитой ну просто отдыхает!».
Незаметно набирала силу весна. И это самым явным образом отразилось и на зрелой части не лучшей половины человечества.
В одно утро в кабинет к Платону Петровичу с Марфой Ивановной впорхнул довольный Иван Гаврилович, всё ещё озорно напевая себе под нос:
– «Пришла весна, запели птички, набухли почки и яички!»
Захихикавшая Марфа Ивановна тут же вспомнила случай из жизни её знакомых, самым лучшим образом подходивший к данной ситуации, с которым она тут же и познакомила сослуживцев.
– «У моей знакомой как-то раз невестка пришла пораньше домой с работы. А дома должен был быть её муж после ночной смены. Она вошла в квартиру, и слышит – в ванной вода из душа льётся.
И, не долго думая, она заходит в ванную, тихонько сбоку отодвигает шторку, и просовывает туда свою руку. И прям дальше суёт её, хватая у мужика между ног, приговаривая: – «У, ты, какие шарики!». А оказалось – это тесть!? Хи-хи-хи!».
Весёлое, и даже хулиганское настроение, заданное с утра Гудиным и Марфой, ещё долго влияло на Платона. Когда в офис вошла симпатичная благоухающая дама средних лет, с порога задавшая риторический вопрос с ненужными интимными подробностями:
– «У Вас можно приобрести биодобавки? А то я этими лекарствами так себе изменила микрофлору…!».
То развеселившийся Платон не удержался от очередного ёрничества:
– «Что там завелась микрофауна!».
Весна была в разгаре. Приближался май и ещё один юбилей, тоже пришедшийся на этот, богатый на них, 2004-ый год. Это пятидесятилетие Натальи Давыдовой – матери второго ребёнка Платона Владимира, проживавшей с ним и его семьёй в Жёлтых Водах Днепропетровской области на Украине. Платон решил обязательно послать ей, своей давнишней бывшей возлюбленной, душевное послание, причём конечно в стихотворной форме.
Он вспомнил их с Наташей любовные приключения, жизненные трудности и перипетии того времени, последствия их, и его рациональный и разумный выход из создавшегося положения.
Платон написал большое стихотворение и, вложив его в юбилейную открытку, послал по привычному адресу на, ставшую уже для россиян далёкой, Украину.
