Сумерки Эдинбурга - Лоуренс Кэрол

— Ты вообще ни о ком, кроме себя, думать не желал и не желаешь!

Увидев выражение, появившееся на лице брата после этих слов, Иэн понял, что зашел слишком далеко. Взгляд Дональда стал холодным и колючим, как ледяная сталь. Иэн судорожно попытался найти нужные слова, чтобы исправить сказанное, но было уж поздно. Не говоря ни слова, Дональд стряхнул с плеч халат, накинул свое пальто и выбежал из квартиры, оглушительно грохнув дверью.

В гостиную неслышно зашел привлеченный шумом Бахус. Потрясенный собственной жестокостью и полным отсутствием самообладания, Иэн бессмысленно уставился на кота, из пасти которого безжизненно свисало толстое тело мертвой мыши. Неожиданная гибель несчастного зверька стала последней соломинкой — Иэн рухнул в ближайшее кресло, уронил лицо в ладони и заплакал навзрыд.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Керри О’Донахью глотнул эля из стакана и украдкой кинул взгляд на хорошо одетого мужчину, расположившегося в самом углу ночного клуба. Тип выглядел абсолютно незаинтересованным, но Керри было не обмануть — он затылком чувствовал, когда кто-нибудь принимался его рассматривать. Было еще рано, и народу в клубе собралось гораздо меньше, чем будет к вечеру. Даже не все стулья у бара были заняты, так что можно не спешить. Низкий сырой потолок и каменные стены поблескивали в свете газовых рожков, освещавших около дюжины причудливо развалившихся на кушетках и копошащихся в углах фигур. Через час их будет уже втрое больше, и тогда стены еще сильнее покроются влагой, будто потея в голубой дымке табака и опия.

Керри извлек из кармана серебряный портсигар, взял в рот сигарету и стал охлопывать карманы, делая вид, что не может найти спички, хотя прекрасно знал, что коробок лежит в кармашке жилета. Когда прямо перед лицом возник язычок пламени, Керри даже не взглянул на хозяина поднесшей ему спичку руки. Он лукаво улыбнулся и, наклонившись вперед, одной затяжкой набрал полные легкие дыма, смакуя аромат лучшего виргинского табака. Денег у Керри водилось не много, но на табаке он не экономил. Портсигар же достался ему по наследству от деда еще в Ирландии. В такие моменты Керри любил изображать из себя джентльмена, хотя был всего лишь сыном простого кузнеца из Дублина.

— Спасибо, — сказал он, предлагая мужчине сигарету.

Совратитель закурил и уселся на соседний стул. Именно так Керри предпочитал мысленно называть мужчин, с которыми сходился в «Совином гнезде». Такова уж была его природа: Керри в полной мере мог насладиться запретными связями, только воображая себя невинным соучастником творящегося разврата. Вне зависимости от того, насколько сильно его влекло к очередному встреченному во время ночных похождений мужчине, Керри неизменно разыгрывал роль невинного юнца, соблазненного и упавшего в объятия опытного старшего донжуана.

— Я тебя раньше здесь не видел, — сказал мужчина сочным баритоном. Судя по выговору, это определенно был англичанин, — возможно, откуда-то из окрестностей Лондона.

— И я тебя, — ответил Керри, бросив на собеседника короткий взгляд, прежде чем вернуться к стакану. Этого ему вполне хватило для того, чтобы ухватить черты очередного совратителя: светлые, глубоко посаженные глаза, квадратные скулы, выдающийся подбородок и чувственный рот с чуть опущенными кончиками нижней губы, намекающими, что их обладателю не чужда жестокость.

Чресла Керри сладко заныли, стоило ему представить, как лицо незнакомца, еще более интригующее читающейся в нем ноткой угрозы, сближается с его собственным. Керри нравился пряный привкус легкой опасности, не чужд он был и «грубых игр», которым не раз предавался в темноте городских проулков с представителями низших слоев эдинбургского общества.

Но этот явно был птицей совсем другого полета — одет как джентльмен, в черном сюртуке из лучшего сукна и до глянца отполированных ботинках. Керри умел распознать качественную вещь и с первого же взгляда понял, что костюм его визави стоит больше, чем он, Керри, зарабатывает за год. И руки его были совсем не похожи на обветренные в доках Лейта пятерни Керри — гладкие и ухоженные.

— Ну и как тебя звать? — поинтересовался он у соседа, искренне надеясь, что тот не сочтет его ирландский акцент отталкивающим. Свое дублинское происхождение он при всем желании не скрыл бы — матушка не раз говорила Керри, что на его широкой веснушчатой физиономии отпечатана карта Ирландии.

— Гарольд, — ответил мужчина.

— Не похож ты на Гарольда. — Керри засмеялся и махнул бармену, чтобы тот нацедил еще пинту.

— А как же, позволь спросить, должен выглядеть Гарольд?

— Ну уж точно не так.

— А как твое имя? Тоже, наверное, что-нибудь такое же малоубедительное?

— Брайан, — сказал Керри, сделав здоровенный глоток эля.

— Не похож ты на Брайана, так что мы квиты, — улыбнулся Гарольд — если только его на самом деле так звали.

— Тогда, может, пойдем уже в номера? — сказал Керри, кивнув на дальний угол помещения. Начинавшийся там узкий коридор вел в вереницу маленьких комнаток, где за небольшую плату можно было предаться любым грехам и бесчинствам. Туда как раз направился немолодой солидный джентльмен, на руку которого опирался прекрасный, как Адонис, стройный юноша с шапкой ореховых кудрей. Подернутый поволокой взгляд юноши был сонным и отсутствующим, глаза его спутника, напротив, горели похотью и торжеством, а щеки пылали румянцем.

Гарольд взглянул на эту парочку и покачал головой:

— Нет, я предпочитаю другие места… поуединенней. — Тут он вытащил из кармана сюртука колоду карт и одним молниеносным движением распустил ее веером: — Выбери карту.

Керри склонил голову набок. Его сознание уже начинало затуманиваться, окружающий их шум стал незаметно сливаться в импрессионистскую мешанину звуков. Голоса, звон посуды, шарканье кожаных подошв сплетались в тугой шелковый кокон, стягивающий его тело, намертво прижимающий безвольные руки к бокам. Керри тупо уставился на веер карт перед своим лицом.

— Ну же, — сказал Гарольд, — бери любую.

Керри наклонился и вытащил один из картонных прямоугольников — это оказалась пятерка треф.

— И что? — спросил он. — Теперь ты ее угадаешь?

— Нет. Это тебе. — Гарольд засмеялся.

— Зачем?

— А просто так.

Керри недоуменно вздернул бровь и взглянул на карту, с которой ему ухмылялись пятеро пляшущих скелетов, двое из которых были в турецких фесках.

— Необычный рисунок, — сказал он.

Гарольд положил руку на плечо парню, и Керри почувствовал ее жар сквозь ткань своей куртки.

— А ты — необычный парень, — сказал Гарольд.

При мысли о всем том, что таил в себе грядущий вечер, голова Керри пошла кругом. Его спутник производил впечатление абсолютной уверенности в себе, в его взгляде не было ни единого следа стыда или неловкости, которые сквозили в поведении большинства посетителей «Совиного гнезда». А еще от него веяло пряным, как мускус, и еще более пьянящим ощущением — опасностью. Неспешные продуманные движения, отстраненно-изучающий, как у врача над препарированным телом, взгляд будоражили молодого ирландца, и его колени предательски слабли. У Керри вновь закружилась голова.

— И что ж ты предлагаешь? — спросил он, втягивая носом сочащийся из дальнего коридора вкрадчивый сладковатый запах опия. — Точно в номера не хочешь?

— Точно. Почему бы нам не покинуть это гнездо порока и не найти местечко поуютней? — сказал Гарольд, беря его за локоть.

Керри пожал плечами с деланым равнодушием, хотя все его тело дрожало от возбуждения. Перед глазами плясали цветные пятна, щеки пылали от предвкушения грядущей сладостной авантюры.

— Я заплачу, — сказал Гарольд, бросая несколько монет на стойку. — Пойдем.

Керри соскользнул со стула и пошатнулся, чувствуя ударивший в голову хмель, но уверенная рука Гарольда подхватила его и, не отпуская, провела через зал и вывела в ночь.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

— Что ж, тогда подожду, пока он не явится, — буркнул старший инспектор Луи Вале Жерар, скрестив руки на своей неширокой груди. Он явился в участок ранним утром пятницы и спросил инспектора Иэна Гамильтона, но того еще не было на месте. Попытки сержанта Дикерсона утихомирить немирного француза были отметены с подлинно галльской горячностью. Бессильно опустив руки, сержант топтался на месте и судорожно пытался придумать способ сгладить растущее на глазах недовольство гостя.