Ледяной ветер Суоми - Свечин Николай

Пароход «Аргус» отчалил из Южной гавани Гельсингфорса в полдень, держа курс на Гангё. Обошел грозный Свеаборг и вырвался в открытое море. По правому борту потянулись острова, сначала покрытые зеленью, потом скалистые. Миновав стоящий на камне маяк Порккала, судно направилось на запад. Залив Барёсунд с его шхерами был любимым местом отдыха покойного государя, Александр Третий часто здесь останавливался. Берег Барёсунда считался самым живописным во всей Финляндии. Луга, поля, небольшие скалы, крестьянские домики, пасущиеся тут и там стада – идиллия…

«Аргус» оставил за кормой острова Сварте и Стремсе, обогнул мыс Бусе и оказался в следующих шхерах – Экенесских. Теперь он держал курс на север. Миновав пролив Хундхолет, пассажиры увидели Гангский маяк. За ним появились две скалы с развалинами крепости времен Густава Адольфа, а вскоре открылся и сам город с одноименным курортом. Места были исторические: здесь в 1714 году произошла знаменитая битва при Гангуте, первая морская победа русского флота на Балтике.

Гангё славился своими курортами и лечебницами. Хвойные и пневматические ванны, шведская врачебная гимнастика, массаж, вдыхательные электрические аппараты, минеральные воды, морские купальни… Но сезон уже закончился, и город выглядел пустым. Восемь тысяч его жителей словно растворились на улицах. Гангё являлся крупным портом, откуда уходили пароходы в Швецию, Германию, а по субботам – в Америку. Финны и здесь имели преимущество перед русскими. Пятилетний заграничный паспорт обходился им в три рубля и давал право на любое количество поездок. Русаки платили пятнадцать рублей за документ сроком на полгода…

Еще из порта круглосуточно уходили суда, груженные знаменитым финским маслом, – преимущественно в Англию.

Лыков и Коскинен заночевали на пароходе, не пожелав гулять по городу в вечерних сумерках. Но встали пораньше и успели обежать окрестности. Они увидели знаменитый загадочный валун из гранита правильной яйцеобразной формы, словно его вытачивали древние строители. Глыбу отыскали при строительстве Саволкасской железной дороги, и никто не мог объяснить феномен. Еще до отплытия туристы посетили маяк. В одиннадцать, дав гудок, «Аргус» взял курс на Або. Сначала пароход двигался фиордом Вестра – Гангё, затем вошел в Дальсбрукские шхеры и так дотянул до конечного пункта плавания.

В Або на этот раз сыщикам было не до туризма. Они приехали на гору Какола, явились к смотрителю каторжной тюрьмы, обсудили с ним новые сведения и отправились в допросную.

Когда привели Инкинена, Алексей Николаевич воскликнул:

– Здорово, Мыкола! Не чаял увидеть меня живым? А я вот опять к тебе в гости.

– Не понимай, – буркнул арестант.

– Все ты понимай, бестолочь. Не вышло у твоего приятеля убить Лыкова. С пяти шагов в спину стрелял – и промахнулся. От страху, не иначе.

Калеви молчал.

– Чего как воды в рот набрал? Конец твоему дружку. Я знаю, ты поддерживаешь с ним связь. А он сообщил тебе, что остался без денег? Я нашел и конфисковал все триста тысяч. Ну, почти все. И теперь тебе надеяться не на что.

Каторжник по-прежнему не говорил ни слова.

– Я предлагаю во второй и последний раз – выдай местонахождение Бобыля. Пока молчишь, сам себе хуже делаешь. Так и так или я его поймаю, или активисты найдут и прирежут. Гулять осталось недолго. Но, если я поймаю его по твоей подсказке, ты получишь награду. Двадцать тысяч уже не обещаю, ты их сам спустил в ретирадное, когда попытался меня обмануть. Но десять тысяч марок дам.

– Десять тысяч?

– Да.

– Мне надо подумать.

Каторжника увели, а сыщики вернулись в кабинет смотрителя. Алексей Николаевич сказал ему:

– Теперь глядите в оба. А не как в тот раз.

За Инкиненом установили постоянное наблюдение. В нем участвовали все осведомители тюремной стражи, но от рядовых надзирателей этот факт скрыли. Операцию вели лично смотритель с помощником. И вечером один из доносчиков заметил, как Калеви передал что-то арестанту Вийку. Вийк позже сунул это что-то в кулак надзирателю Сярккя.

С этой секунды участь Бобыля была решена. Продажный надзиратель закончил дежурство и отправился на другой берег Ауры. Вихтори, одетый почтовым чиновником, следовал за ним по пятам. На окраине города тюремщик зашел в кабачок с плохой репутацией, выпил там у стойки дрянного вина, бросил бумажку и удалился.

Коскинен дал ему уйти, а сам спрятался в кустах и наблюдал за входом. Через полчаса кабатчик через заднюю дверь выбрался на улицу и, поминутно озираясь, двинул в сторону моря. Шел он недолго, остановился перед постоялым двором с вывеской «Сампалинна» и стукнул в окно. Его, видимо, ждали – окно тут же открылось. Мужчина сунул туда бумагу и припустил обратно. Вихтори остался ждать. Спустя минуту из дома вышел… Антти Туоминен. Осмотрел пустую улицу и вновь закрылся изнутри.

Нотариус хотел уже идти за Лыковым, решив, что дело сделано и укрытие обнаружено. Ему повезло – задержался, справляя малую нужду у забора. Только он собрался бежать, как дверь «Сампалинны» снова открылась. На улицу вышли один за другим семеро. Все были с мешками за спинами, в руках они тоже несли вещи. Банда решила сменить дислокацию!

Колонной разбойники отправились к заливу. Наружная полиция в Або была немногочисленна, а здесь, на окраине, посты отсутствовали вовсе. Держась в стороне от фонарей, в наступившей ночи, семеро негодяев беспрепятственно достигли южного конца длинной Эстерлонггатан. Квартал здесь только проектировался, достроенных зданий имелось меньше, чем пустырей. Банда зашла в двухэтажный деревянный дом. Все, бросили якорь!

Вихтори наблюдал за операцией издали и смог остаться незамеченным. Скорее всего, разбойники выставят караул и лягут спать. Брать их лучше на рассвете. И нотариус бегом отправился к начальству.

Два сыщика, потирая руки от нетерпения, поспешили к полицмейстеру. В помещении городского управления скучал в одиночестве дежурный обер-констебль. Лыков велел доложить о себе шефу. Дежурный зевнул во весь рот и ответил:

– Господина полицмейстера нет.

– Как нет? А где он?

– Плывет на пароходе в Нодендаль. И с ним пятнадцать констеблей. Мы получили сведения, где скрывается банда Консту Иллиеви. Предстоит жаркий бой, полицмейстер взял с собой лучших людей.

Алексей Николаевич начал терпеливо объяснять, а Вихтори переводил:

– Банда Иллиеви здесь, в вашем городе. Она прячется в доме номер семьдесят по улице Эстерлонггатан. И мне нужна помощь, чтобы ее арестовать.

Но обер-констебль только помотал головой:

– Наши сведения точны, шестеро разбойников прячутся в Нодендале. К утру мы их сцапаем.

– Их не шестеро, а семеро, и они не там, куда плывет ваш полицмейстер, а здесь, у тебя под носом! – повысил голос командированный. Однако ничего не добился. Обер-констебль только развел руками:

– Здесь или там они, а помочь я не могу. Один на весь город остался. Два помощника еще есть, но они спят, и я не стану их будить. Потому что ваши сведения неточны, а наши проверены!

Раздосадованный сыщик махнул помощнику рукой:

– Идем. Нечего тут делать.

Они встали под окнами полицейского управления и начали совещаться. Коскинен предложил:

– В Або стоит русская часть. Не то рота, не то батальон. Попросим их помочь.

– Действительно, два батальона Одиннадцатого Финляндского стрелкового полка, но они расквартированы не здесь, а в том же Нодендале.

– И что нам делать? – растерялся Вихтори.

– Пойдем и предложим им сдаться. Кто откажется, того убьем.

– Вдвоем против семерых?

– Дрейфишь?

Финн улыбнулся:

– Мама тоже так говорила. Это ведь означает трусить?

Он вынул револьвер и крутанул барабан:

– Айда, перебьем их всех.

Сыщики спрятались в номере и прождали до рассвета. Уснуть не получалось, они сидели как на иголках. Едва небо стало светлеть, два храбреца направились на опасное задержание. Однако, как только вдали показался нужный им дом, помощник взял шефа за руку и затащил за угол: