Ледяной ветер Суоми - Свечин Николай
И Вальман прикусил язык.
Статский советник и подполковник сели считать деньги. Вышло больше, чем они ожидали: двести семьдесят тысяч рублей исключительно сотенными билетами.
– Это деньги Смирнова, – уверенно заявил сыщик. – Покойник Раутапяя выдал их сам себе именно такими купюрами. Все, мы их нашли. Поздравляю, Дмитрий Леонидович! Постараюсь выбить вам премию.
– За что? – не понял подполковник.
– За искусство перевода.
Случившееся подняло настроение сыщику. Хоть чего-то удалось добиться. Белецкий останется доволен. А генеральный комиссар Кетола – наоборот, посрамлен. Будет знать, как дразнить русского человека…
Деньги с полным почтением отвезли в штаб корпуса и положили в несгораемый шкаф казначея. В Департамент полиции полетела шифрованная телеграмма. В ней была просьба наградить премией подполковника Казанцева, генерал-майора Новикова и действительного статского советника Марченко – за полезное содействие.
Белецкий ответил вечером одной фразой: «МОЛОДЕЦ ЖДУ ДОКЛАДОМ».
Лыков немедля отстучал экспресс, даже не зашифровывая: «А НАГРАДНЫЕ ВОПР ЗН». Директор ответил: «ВАШЕ УСМОТРЕНИЕ».
Алексей Николаевич взял из конфиската две с половиной тысячи и пошел к начальнику штаба Двадцать второго корпуса. Ему повезло – тот сидел вместе с Марченко, приятели распивали чаи. Сыщик присоединился к ним и сказал:
– Не послать ли за бутылкой?
– Хотите обмыть находку? – сообразил финансист.
– Нет, вашу премию.
– Какую еще премию? – хором удивились их превосходительства.
– А вот.
Питерец выложил две стопки по тысяче рублей в каждой:
– Это вам за проявленную солдатскую смекалку и помощь сыскной полиции.
Но собеседники не спешили брать деньги, а потребовали пояснений.
– Ну как же, – ухмыльнулся Алексей Николаевич. – Я всей Финляндии обещал, а никто не купился. Дружно меня за нос водили. Фига им теперь с чухонским маслом, а не награда.
– Погодите, но мне-то за что? – начал протестовать финансист.
– Вы указали на Северный банк.
– Но вы не нашли там денег!
– Я взял след с вашей наводки. И след привел меня к успеху. Вы многократно помогали мне в дознании. Так что берите и не кочевряжьтесь.
– А мне тогда за что? – осторожно поинтересовался генерал.
– А кто уломал Зейна?
– Он выполнял распоряжение высших властей. Попробовал бы не выполнить.
Лыков рассмеялся:
– Вам что, деньги не нужны? У Смирнова их много. Он будет весьма рад получить назад похищенное и уже обещал награду тем, кто помогал вернуть средства.
Новиков тянул время. Наконец Григорий Александрович решительно взял свою стопку и сунул в карман со словами:
– Павел Максимович, отбросьте свою щепетильность. Миллионщик не обеднеет, а вы книг купите на эту премию для библиотеки офицерского собрания.
Генерал спросил:
– А подполковнику Казанцеву? Он же приезжал с вами в шляпную мастерскую, а не я.
– Ему полагается пятьсот рублей, лежат у меня в кармане.
– Это меняет дело, – согласился Новиков и тоже взял свою стопку.
– Ну, посылаем за бутылкой?
Лыков распил с их превосходительствами коньяк и отправился в городское управление полиции. Кетола сидел в кабинете и строчил очередной рапорт. Бюрократия как в России! Некогда жуликов ловить, все время уходит на написание бумаг…
Увидев гостя, комиссар отложил перо:
– Чего тебе?
– Я деньги отыскал.
– Знаю.
Они помолчали, потом русский сказал:
– Ну зачем ты сам себя лишил возможности получить награду? Остался без моторной лодки.
– А как я мог? – ответил финн. – Ты же понимаешь.
Они еще помолчали. Лыков подошел к шкафу, вынул том Основных государственных законов, раскрыл на нужном месте и зачитал вслух:
– «Статья вторая. Великое княжество Финляндское, составляя нераздельную часть государства Российского, во внутренних делах управляется особыми установлениями на основании особого законодательства».
– И что?
– Нераздельная часть, вот что.
Комиссар встал, отобрал у гостя том, раскрыл на другой странице:
– «…надеемся Мы, что довольно утвердили на всегдашние времена данное Нами обещание о святом хранении особенной конституции края его под державою Нашей и наследников Наших». Это из речи Александра Первого в Борго пятнадцатого марта тысяча восемьсот девятого года. На всегдашние времена! А вы что наделали? Выбираете из законов, что вам удобно. А нам жить под вашим скипетром все хуже и хуже. Выдающийся деятель Сперанский в докладе царю написал: «Финляндия есть государство, а не губерния».
– Это было сказано частным образом сто лет назад, – возразил статский советник. – А вы до сих пор ссылаетесь. Столыпин сформулировал иначе: Россия и Финляндия составляют единое государственное тело. Рука, отрезанная от тела, своей жизнью жить не сможет!
– Дайте нам попробовать и увидите, сможет или нет.
– Ложное представление о государственной обособленности Финляндии – вот как это называется. Власти приняли решение, что указы в отношении общеимперских дел применяются и в Финляндии, минуя одобрения вашего сейма. Я считаю это правильным – страна у нас пока одна на всех.
Комиссар рассердился еще пуще:
– А ты знаешь, что ваши власти даже ввоз крыжовника в Суоми объявили своей прерогативой?
– Нет, – смутился русский. – Правда? Не может быть.
– Увы, Алексей, запросто. В тысяча девятьсот шестом году Высочайшим постановлением запретили импорт в Великое княжество кустов, а также свежих или сушеных ягод крыжовника. А в этом году разрешили. Нате вам, знайте нашу доброту. Скажи, какое дело вашему царю до нашего крыжовника? Разве может такой копеечный вопрос быть общеимперским? Или насчет аюри… извозчиков, по-вашему. Ты знаешь, что при Бобрикове финские извозчики должны были носить русский кафтан? Как ваши ваньки, в обязательном порядке. Только когда его пристрелили, извозчики переоделись в европейский костюм. Сейчас того и гляди снова заставят лезть в синюю сермягу…
Лыков ухватился за новый аргумент:
– А вам кто мешает влиять на принимаемые законы? Великое княжество Финляндское имеет право избрать двух представителей в Государственный совет и четырех – в Государственную думу. Поляки не меньше вас хотят независимости, но в Думе работают. А вы гордыню ломаете.
– Наш сейм счел ваш закон о выборах противоправным и не стал выбирать делегатов.
– Мы не договоримся без крови, – вздохнул Лыков. – Жаль. Очень жаль…
Вдруг Юнас тронул его за рукав:
– А Вихтори никак нельзя дать премию? У него жалованье совсем небольшое.
– Я уже думал об этом. Вихтори в наших дрязгах ни при чем, он заслужил поощрение. Когда Коскинену присвоят классный чин?
Комиссар впервые улыбнулся:
– Вчера присвоили.
– Вот и хорошо. Мне нужны формальные основания, чтобы отметить Вихтори. Я хочу арестовать Бобыля, а он мне поможет. Ты ведь не против, чтобы негодяй перестал убивать людей? Это не помешает вашей борьбе за независимость?
Финн выдавил:
– Не помешает.
– Где мой помощник?
– Погоди.
Кетола отложил бумаги, вынул блокнот:
– Я тут кое-что разузнал. Воры из Германстада начали давать показания. Антти Туоминен знает, что его разыскивают активисты, и принял меры. А именно вошел в банду Консту Иллиеви из Северной Эстерботнии. Ту самую, которую мы никак не можем поймать. Там шесть головорезов, Бобыль стал седьмым. Надеется, что банда его защитит.
– Где мне искать ребятенка?
– Кого?
– Ну, Бобыля.
– Два дня назад они ограбили экипаж на дороге из Обу в Нодендаль. Хорошо хоть никого не убили.
– Снова Або, – констатировал русский. – Дай мне Вихтори, мы выезжаем туда. Пора ставить точку в этой грязной истории.
Статский советник Лыков и нотариус [51] Коскинен отправились в Або. На этот раз они поплыли туда на пароходе. Этого потребовал Лыков, наслушавшись восторгов о красоте финских шхер.
