Джанет Глисон - Чаша Бланшара
Теодор находился в конторе. Его парик висел на крючке на стене, а бритая голова склонилась над верстаком. Когда Агнесс вошла, он на мгновение поднял голову. На его лице лежала печать глубокой обеспокоенности, губы были сжаты, глаза казались невидящими. Поверхность перед ним была заставлена десятками маленьких подсвечников, а в самой середине Теодор выстроил двадцать башенок из золотых монет, по десять в каждой. Теперь он складывал монеты, колонку за колонкой, в дубовую шкатулку, обшитую железом. От звона металла в животе у Агнесс все сжалось. Она сознавала, что Томас стоит с другой стороны верстака, но не смела взглянуть на него, она не сводила глаз со сверкающей кучки золота.
Когда все монеты оказались в шкатулке, Теодор опустил крышку и запер шкатулку на замок величиной с кулак Агнесс блестящим ключом на шнурке. Затем протянул ключ ей:
— Наденьте это на шею, миссис Мидоус, и спрячьте в лифе. — Он говорил монотонно, как будто онемев от масштаба того, что собирался сделать. — Не давайте ключ никому, кроме самого Питта, и только когда увидите чашу для охлаждения вина. Я ясно выражаюсь?
— Предельно, сэр, — ответила Агнесс.
Томас Уильямс кашлянул:
— Не надежнее ли, сэр, если ключ будет у меня?
Теодор медленно повернулся:
— Почему, Уильямс?
— Только из-за того, что миссис Мидоус женщина. В руках мужчины ключ был бы в большей безопасности.
Теодор моргнул. Его удивило, что Томас Уильямс отважился оспаривать его решение.
— Как раз наоборот, мистер Уильямс, тот факт, что миссис Мидоус женщина, делает ее более подходящим кандидатом для этого задания. Она уже произвела большое впечатление на Питта. Я даже предполагаю, что он постарается найти пропажу хотя бы для того, чтобы добиться ее благосклонности.
При этих словах бледные щеки Томаса потемнели.
— Простите меня, сэр, я не знал, что между ними что-то есть, — сказал он.
— Ничего между нами нет, — горячо возразила Агнесс, а затем пожалела, что открыла рот.
Она надела шнурок на шею и спрятала холодный ключ в лифе. Томас не смотрел на нее и не отвечал.
Вскоре после этого разговора на окна упала тень и снаружи послышались лошадиное ржание и звон упряжи. На слякотной дороге остановилась темно-красная коляска, запряженная парой лошадей с дымящимися ноздрями. Бархатные шторки коляски, того же цвета, что и сам экипаж, были плотно задернуты, так что нельзя было разглядеть, есть ли кто-нибудь внутри, но на козлах сидел кучер, а на запятках стояли два лакея в поношенных ливреях. Видно было, что под расстегнутыми красными полами у них пистолеты.
Как только коляска остановилась, лакеи спрыгнули на землю. Один расположился поближе к дверце коляски, другой, увесистый, с грязными патлами, стянутыми назад, вошел в дом, не позаботившись постучать или снять шляпу. Агнесс его узнала, это был Грант.
— Коляска мистера Питта подана, — объявил он.
— Она сейчас выйдет, будьте так добры, подождите снаружи, — приказным тоном сказал Теодор. Он велел Томасу Уильямсу положить шкатулку в коляску, сесть рядом и постоянно держать на ней ноги. Затем повернулся к Агнесс и решительно сказал: — Итак, миссис Мидоус, надеюсь, вы готовы. Надеюсь, что после вашего письма Питт ждет вас с нетерпением.
Агнесс не рискнула взглянуть на Томаса, только прикинула, что он по этому поводу может думать.
— Нет никакой необходимости вашему человеку это нести, — заявил Грант, неожиданно снова врываясь в мастерскую. — Мистер Питт отдал распоряжения, которым мы должны повиноваться. В коляске должна сидеть одна миссис Мидоус. Сопровождающий может сесть на козлы. — Он тут же повернулся к Агнесс: — Сюда, мадам, как только будете готовы. Следуйте за мной.
Когда Агнесс вышла на улицу, второй лакей Питта протянул руки, чтобы взять шкатулку. Теодор стоял в дверях мастерской, расставив ноги и уперев руки в бока, наблюдая, как его небольшое состояние уплывает к ловцу воров, пользующемуся в Лондоне самой дурной репутацией. На его необычно бледном лице было написано сомнение, несмотря на холод, на лбу выступил пот. Он открыл было рот, чтобы дать Агнесс последнее указание, но тут же закрыл и лишь махнул рукой.
Агнесс переводила взгляд, как маятник, со сверкающей серебром витрины мастерской на зловещую коляску — ярко-красный мазок на фоне унылого зимнего пейзажа. Ей хотелось оказаться где угодно, но только не здесь: сильное предчувствие беды, как огнем, жгло ей горло. «Мы все переживаем, — попыталась она успокоить себя, — все плутаем в темноте. Теодор, Томас — ничуть не меньше, чем я».
Грант опустил ступеньки коляски и без лишних церемоний втолкнул Агнесс в темное, зашторенное нутро. Как только ее ноги исчезли в коляске, Грант захлопнул и запер дверцу и крикнул:
— Посторонись!
В темноте Агнесс на ощупь пробралась мимо шкатулки и села. В тот короткий момент, когда дверца была открыта, она успела заметить темную фигуру в углу. Усевшись, Агнесс уставилась в угол. Но после дневного света тьма внутри коляски казалась такой густой, что она ничего не могла рассмотреть. Агнесс протянула руку, чтобы отдернуть шторку со своей стороны, но крепкая рука бесцеремонно отдвинула ее, и голос из темноты прошептал ей прямо в ухо:
— Я предпочитаю, чтобы некоторое время вы ее не трогали, миссис Мидоус.
Голос был мягким и показался Агнесс знакомым, несмотря на то что его пытались изменить. Она поморщилась и отдернула руку.
— Как скажете, сэр. — Затем после паузы добавила: — Вы ведь мистер Питт, не так ли?
Голос, на этот раз громче, ответил ей из темноты:
— Как мило с вашей стороны узнать меня, мадам. Я считаю это комплиментом.
— Не понимаю, с какой стати. Это был всего лишь вопрос, мистер Питт, — огрызнулась Агнесс, на мгновение забыв про страх и про то, что ей нужно очаровывать его.
Питт засмеялся, но ничего больше не сказал. Он отодвинулся и устроился в углу коляски. Лица его все еще не было видно, но по мере того как ее глаза привыкали к темноте, она начала различать его очертания. Насколько она помнила, Питт был высоким и угловатым; шляпа с широкими полями закрывала верхнюю часть его лица, на Питте, похоже, был длинный плащ. Воздух в коляске был пропитан тем же резким, сладковатым запахом, что и его комната. В руке он держал трость с серебряным набалдашником, сверкающим в темноте подобно маленькой луне, в которую вцепились узловатые пальцы. Как и в первый раз, Агнесс ощущала его обаяние. «О чем я только думаю? Со мной рядом зло. Я должна испытывать отвращение, а не тянуться к нему», — упрекнула она себя и отвернулась.
Внезапно Питт наклонился вперед и постучал набалдашником трости по оконной раме:
— Грант, вели кучеру немедленно уйти.
— Слушаюсь, сэр, — ответил Грант.
После глухого крика в адрес Томаса Уильямса, которому было велено подержать вожжи, Грант отправил лакея и кучера на запятки — коляска наклонилась и просела от их веса. Затем раздался громкий крик:
— Все на местах! Двинули!
Послышался звук хлыста, и коляска пьяно рванула вперед, разбрасывая грязь обитыми железом колесами.
Агнесс отбросило на бархатную обшивку, шкатулка ударилась о дверцу, когда они резко свернули к Чипсайду, затем, набирая скорость, коляска снова закачалась. Питт подтащил к себе шкатулку, вытянул ноги, скрестил их и положил на нее, словно это была подставка для ног.
— Простите, что напугал вас, миссис Мидоус, — сказал он.
— Разве шторы и темнота не предназначались именно для этой цели, мистер Питт? — спросила Агнесс, твердо решив не показывать ни малейшего признака страха.
— Я не думал ни о чем плохом. Мне только хотелось, чтобы мистер Бланшар не подозревал о моем присутствии.
— Да? И почему же? — спросила Агнесс, припомнив, что и мистер Бланшар всячески избегал встречи с ловцом воров, утверждая, что тот может извлечь выгоду из их связи.
— Я убедился, что значительно безопаснее избегать ненужного контакта со своими клиентами. Я предпочитаю действовать через посредников, в результате дело движется более плавно и завершается быстрее.
— Должна признаться, я до сих пор не понимаю, к чему такие сложности. Разве не было бы проще, если бы мистер Бланшар отдал вам деньги лично?
— И лишил меня возможности увидеть вас?
Агнесс тряхнула головой:
— Каковы бы ни были ваши причины действовать таким образом, я ничуть не заблуждаюсь относительно того, что имею к этому какое-то отношение.
Питт рассмеялся:
— Если хотите услышать честный ответ, пожалуйста. Получив деньги, я имею привычку убеждаться, что сделка благополучно завершена. Когда вы получите чашу для охлаждения вина, меня с вами не будет. Если вдруг поблизости окажется констебль, мне бы не хотелось, чтобы он застал меня с крупной суммой денег и рядом с украденной собственностью. Тем не менее я буду наблюдать за обменом на расстоянии, и, если что-то пойдет не так, можете быть уверены, что будут приняты меры для исправления ситуации.
