Сумерки Эдинбурга - Лоуренс Кэрол

— Они нашли его?

— Нет.

— Вы не против, если я схожу посмотрю?

Лицо хозяйки помягчело.

— О, так вы хотите взять что-нибудь на память о бедняге?

— Да, это было бы славно. — Внезапно он настороженно прислушался: — А это что за звук?

Бетти прислушалась, и из глубины дома до нее донеслось поскуливание и негромкое царапание.

— О, это собака Стивена! Он в постирочной спал, но, наверное, вас услышал. А его, случаем, забрать не хотите?

— Нет, спасибо, — ответил гость с явным неудовольствием.

Бетти вздохнула:

— Его молодой сержант забрать обещал, но что-то с тех пор не показывается. Вы поднимайтесь, поднимайтесь — знаете же, где комната Стивена.

Миссис Сазерленд вернулась на кухню и принялась, мурлыча что-то себе под нос, вытирать столы, потом потушила плиту, на которой все еще стояла кастрюля с супом. Спустя несколько минут в кухне вновь появился гость, выглядел он разочарованным.

— Нашли что-нибудь? — спросила Бетти.

— Нет, — коротко ответил он и, обведя пристальным взглядом кухню, остановил его на выглядывающем из книги рецептов картонном уголке.

— А это что?

— Где? Ах, это? Даже не знаю. Нашла в комнате бедного Стивена, — засуетилась Бетти, вытаскивая заложенную между страницами карту. — Пустяк, наверное, но дай, думаю, отдам инспектору, который дело ведет.

— Какой странный рисунок.

— Она завалилась за гардероб и попала в щель в стене. Я бы в жизни ее не отыскала, если бы не затеяла генеральную уборку.

— А вы не знаете, откуда она?

— Понятия не имею. Стивен, по-моему, и в карты-то не играл.

— Не представляете, значит, откуда взяться могла?

— Нет. Может, полиции выяснить удастся. Не хотите ли немного капустного супа? Только что сварила.

— Было бы замечательно.

— Так присаживайтесь! — засуетилась Бетти, подводя его к столу.

— Запах изумительный, — сказал гость со все той же загадочной улыбкой.

Двадцать минут спустя он покинул дом, глубоко засунув руки в карманы и сжимая в правой карту. Кинул быстрый взгляд по сторонам и зашагал к центру Старого города. Он был зол на самого себя — карта провалялась здесь несколько дней, и ему пришлось перевернуть вверх тормашками весь свой гостиничный номер, прежде чем он догадался прийти туда, где она только и могла остаться.

Он хорошо помнил вечер, когда оставил ее здесь. Они со Стивеном пошли колобродить по кабакам и в конце концов оказались на Лейт-уок. И тогда он, как круглый дурак, не сдержал желания поразить своего спутника фокусами. Он вообще не подозревал о пропаже карты до этого самого дня, когда от нечего делать решил перебрать колоду.

Он переступил через бродягу, спящего прямо перед зданием вокзала Уэйверли, едва сдержав желание хорошенько его пнуть, а к платформе уже с грохотом подходил поезд, выбрасывая а ночное небо клубы черного дыма. Он зашагал дальше к Северному мосту, все еще кляня себя за невероятную беспечность.

Вскоре после того вечера он и решил, что Стивен умрет. Сейчас ему было немного жаль хозяйку, а все же хорошо, что он заранее подготовился к этому визиту. Все будет выглядеть как самая обыкновенная естественная смерть. Бедная старушка — она даже немного напомнила ему мать. Он не питал никакой особой злости к благоуветливым пожилым домохозяйкам — просто эта оказалась на пути, а он был человеком, который никому и ничему не позволял вставать у себя на пути.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Следующим утром заря кралась по улицам города робко, словно страшась наткнуться на что-то ужасное. Пробившееся сквозь полосатые занавески дома 22 по Лейт-уок бледное солнце осветило скорбную картину. В углу кухни, уронив голову на стол, сидела женщина. Она могла показаться спящей, если бы не устремленный на бледнеющее окно невидящий взор широко распахнутых глаз. Рядом с ней стояла миска капустного супа, успевшая безнадежно остыть — как и кастрюля на погасшей плите. Большой черно-белый кот настырно терся о лодыжки женщины, громко жалуясь на то, что хозяйка до сих пор не удосужилась его покормить.

Кот провел голодным большую часть дня. Бедную женщину в конце концов обнаружил один из ее жильцов — студент, который в предвкушении горячего завтрака устало спустился по лестнице после проведенной над учебниками бессонной ночи и потрясенно воззрился на безжизненное тело хозяйки. Опомнившись, он со всех ног побежал в полицейский участок, ворвался туда взъерошенный и с диким взглядом, к немалому недоумению дежурного констебля. Инспектора Гамильтона немедленно вызвали в дом на Лейт-уок, и вскоре он уже был там в сопровождении ставшего его неизменным спутником Дикерсона.

— Сэр? — прошептал сержант, неслышно подойдя к инспектору, который стоял перед телом со стянутыми в нитку губами, сложив руки на груди. Дикерсон вздохнул. Они пробыли здесь уже четверть часа, и за все это время Гамильтон едва ли проронил и полдюжины слов. Во время осмотра места он то и дело сжимал и разжимал кулаки, не прекращая яростно бормотать что-то себе под нос, как будто что-то жгло его изнутри. Дикерсон на цыпочках отошел от него и вышел в холл, где на страже уже стояла пара полицейских при всем параде.

— Что там такое, сэр? — обратился к нему один из полицейских, упитанный малый с коротко стриженными светлыми волосами. — Стоим здесь, будто преступление кто совершил, а по мне, так у бедной тетки сердце прихватило.

Сержант снял кепку и провел рукой по своей буйной рыжей шевелюре. Давно уже пора было постричься.

— Похоже на то, парни, — сказал он. — Тут парень жил, которого мертвым нашли, молодой Вайчерли.

Брови белобрысого взлетели ко лбу.

— Тот самый, которого задушили?

Дикерсон кивнул с тайным удовольствием человека, знающего то, чего не знают другие:

— Он самый.

— Так и ее, что ли, тот же убивец порешил? — спросил напарник первого полицейского. Со своими гладкими щеками он казался вопиюще юным даже для бритвы, не говоря уже о полицейской форме.

— Вот это инспектор Гамильтон и пытается выяснить, — ответил Дикерсон, ощущая собственную значимость. — Но давай-те-ка не мешать ему работать.

— Я слыхал, он сущий бульдог, этот Гамильтон, — сказал толстобокий полицейский. — Коли схватится за дело, то уж черта с два выпустит.

— Верно слыхал, — сказал Дикерсон. — И не забывай, что, если с бульдогом связаться решил, от зубов подальше держись.

Ответные смешки констеблей прервал раздавшийся из кухни голос Гамильтона:

— Сержант! Извольте подойти!

Сержант Дикерсон бросился на кухню, оставив притихших под страхом гнева грозного инспектора Гамильтона полицейских.

Вбежав на кухню, Дикерсон обнаружил, что Гамильтон уставился на беспорядочно скачущую у него под ногами желтую гончую-полукровку. Собака, которой на вид было меньше года, бегала по кухне как сумасшедшая, обнюхивая углы и время от времени принимаясь лизать ботинки инспектора.

— А, это, видать, тот самый щенок, о котором она рассказывала, — сказал Дикерсон. — Я уж и забыл почти, что взять его обещал.

— А до тех пор будьте любезны убрать животное, прежде чем оно наследит на месте преступления.

Дикерсон поспешно выполнил приказание, схватив собаку на руки. Щенок оказался заметно тяжелее, чем могло показаться с виду, и принялся так энергично извиваться, пытаясь лизнуть сержанта, что Дикерсон едва его не выронил.

— А что мне с ним делать, сэр?

— Просто уберите его отсюда.

Сержант потащил свою громоздкую ношу через холл к постирочной комнате, которую он приметил еще раньше. Опустив пса на пол, он бросился к дверям, но это было воспринято псом как приглашение к веселой игре, и, опередив сержанта в два прыжка, он замер в дверях, отчаянно виляя хвостом и счастливо щерясь.

— Ну ладно же, — пробормотал Дикерсон. Отыскав в буфете веревку, он привязал пса к ножке бельевого пресса и вышел, захлопнув за собой дверь и утирая со лба пот. Жалобный скулеж сопровождал его до самого конца холла.