Дон Кавелли и папский престол - Конти Дэвид

«Далекий рассвет»…

Его не отпускала эта история. Любого, кто осмелился бы даже предложить подобную затею, он посчитал бы беспросветным дураком или даже опасным безумцем. Но этот проект был родом из совершенно других времен. В наши дни политика всегда идет по пути наименьшего риска. Каждый вопрос анализируется со всех сторон, проверяется экспертами, и решение принимается только в том случае, если успех почти гарантирован. Смелые решения? Это было когда-то. В то время…

«Далекий рассвет»…

Одно это название… Оно звучало так лирично и безобидно. Впрочем, это звучание обманчиво. Обман и есть главная цель таких обозначений. Как в случае с лозунгом «Пусть расцветают сто цветов!» [11]. Тогда со стороны властей прозвучало обращение к широким кругам интеллигенции — призыв свободно высказывать критическое мнение о текущей политике правительства, не опасаясь репрессий. Затем, когда наивные глупцы откликнулись и доверились партии, триста тысяч человек объявили врагами народа и посадили в тюрьму, а еще семьсот тысяч отстранили от государственной службы.

А вот еще один проект: «Большой скачок» [12]. Его тоже можно было считать совершенно безумным. Название звучало превосходно, но из-за вопиющей некомпетентности исполнителей он стоил жизни сорока пяти миллионам человек. Тем не менее даже сегодня, спустя десятилетия, эти названия продолжают достигать своих целей — обманывать тех, кто плохо осведомлен, и скрывать истинную суть произошедшего. Мао Цзэдун, более четверти века железной рукой правивший Китаем, создатель всех этих лозунгов и программ, сейчас с удовольствием потирал бы руки.

«Далекий рассвет» — еще один из амбициозных планов Мао. Заместитель директора Второго отделения — Главного управления иностранных дел — Государственного министерства безопасности издал ехидный смешок.

Действительно, план гигантский по масштабам, но в то же время до невероятности простой в исполнении. Впрочем, несмотря на эту простоту, а может, именно благодаря ей, этот проект оказался самым перспективным из всех. Единственным, который возможно было претворить в жизнь, даже спустя десятилетия после смерти Мао.

VI

Накануне конклава, 21 час 20 минут

Кардинал Монти не верил в сверхъестественные явления, такие как ясновидение или передача мыслей на расстоянии. Даже к чудесам, восхваляемым католической церковью, он, как и бывший папа римский Бенедикт XVI, относился скорее с сомнением. Однако сейчас, находясь здесь, в четыреста третьем номере люкс «Дома святой Марфы», он знал — да, он определенно знал! — что написано в письме, лежащем перед ним на полу. И дверь в номер он закрыл, находясь почти в состоянии транса.

За несколько мгновений до появления этого письма он поднимался в лифте, пребывая в самом благостном расположении духа. Тому причиной стал весьма приятный разговор, произошедший во время ужина. Почти два часа он беседовал с другими кардиналами о предстоящем конклаве. И хотя они высказывали совершенно противоположные точки зрения, так что, в конце концов, все показалось еще более запутанным, чем до разговора, но одно можно было сказать наверняка: они могли рассчитывать на несколько весьма интересных кандидатов. Все были преисполнены надежд, и он тоже.

И вот теперь случилось то, чего он всегда страшился. Все эти годы, на протяжении которых с ним не происходило ничего экстраординарного, в нем крепла уверенность в счастливом исходе. Вероятность того, что это все-таки произойдет, становилась все меньше с каждым годом. Но вышло наоборот. О нем не забыли, а просто дожидались подходящего момента.

VII

Накануне конклава, двумя часами ранее

Швейцарский гвардеец, стоявший у входа в «Дом святой Марфы», щелкнул подвижным кольцом на древке алебарды, что служило особым приветствием, которого удостаивались лишь высокопоставленные клирики: мимо него, как всегда торопливо, прошел ко входу второй секретарь камерария, неся под мышкой тощий кожаный портфель. Он коротко кивнул в ответ на приветствие и скрылся за дверью. Даже в обычное время его обязанности не оставляли возможности для личной жизни, а уж сейчас, когда престол оказался вакантен, количество работы, кажется, утроилось.

Помимо многочисленных повседневных дел, теперь он занимался еще и организацией конклава, подробно входя во все обстоятельства, которые имели отношение к происходящему в «Доме святой Марфы», и обеспечивая взаимодействие камерария с кардиналами. Поскольку во время конклава отключали все средства коммуникации, как снаружи, так и внутри «Дома», то приходилось ежедневно и практически непрерывно перемещаться между отелем и Губернаторским дворцом [13]. Только сегодня в течение дня он был здесь уже в пятый или шестой раз.

Широко шагая, он пересек выложенный белым мрамором холл, едва заметным кивком поприветствовал дежурившую на рецепции монахиню и вошел в лифт. В нетерпении он несколько раз нажал на самую верхнюю кнопку. Дверь закрылась, и лифт почти бесшумно скользнул вверх.

На пятом этаже располагался его временный офис, причем само слово «офис», даже в сочетании со словом «временный», все равно выглядело явным преувеличением. В Губернаторском дворце ему вместе с первым секретарем отвели прекрасно оборудованную комнату площадью где-то шестьдесят квадратных метров, с изумительным видом на Ватиканские сады. Здесь же, напротив, в его распоряжении оказался лишь закуток два на два метра, лишенный окон, в котором с трудом помещались ксерокс и аккуратно разложенные на полу стопки бумаги. В основном списки имен и расписания. Сейчас он не собирался заходить в эту комнату.

Выйдя из лифта, он мельком взглянул на наручные часы. Самое время. Сейчас девятнадцать часов пятнадцать минут, значит, кардиналы ужинали в столовой уже где-то с четверть часа и, скорее всего, останутся там еще надолго. В период конклава было принято проводить за едой обсуждения и консультации.

Секретарь расстегнул молнию на черной кожаной папке и вытащил прозрачный файл со списком имен всех кардиналов по алфавиту, с указанием номеров их комнат.

Некоторые номера были обведены карандашом.

Несмотря на то что никому бы и в голову не пришло заглядывать в этот список, он знал, что уничтожит его, как только в нем отпадет необходимость. Он остановился перед номером люкс пятьсот один. Кроме него, в коридоре не было ни души. Он осторожно приложил ухо к двери, прислушался, но ничего не услышал. Спокойно достав из папки письмо, он еще раз удостоверился, что имена в списке и на конверте совпадают. Затем он положил письмо на пол и просунул его под дверь номера.

Торопливо, но не настолько, чтобы привлечь внимание, он прошел по коридору и завернул за угол. Немного подождал, но похоже на то, что обитатель номера пятьсот один отсутствует. Что ж, так и было запланировано. Он снова вернулся в коридор.

Теперь его целью стала дверь номера пятьсот шестнадцать. Еще одно письмо быстро исчезло в щели под дверью. Через одиннадцать минут он уже спустился на первый этаж и засовывал под дверь последнее из двенадцати писем. Никто ничего не заметил. Только сейчас он обратил внимание на выступивший холодный пот. Он вытащил платок и насухо промокнул лоб. Оставалось спуститься в вестибюль и дойти до выхода. Он снова кивнул монахине за регистрационной стойкой.

— Спокойной ночи, сестра София.

Женщина тепло улыбнулась в ответ.

— Спокойной ночи, монсеньор Ринанцо.

VIII

Первый день конклава

Небо над Римом в это утро почернело, и дождь хлынул как из ведра, внезапно и сильно. Те, у кого не было машины или кому не посчастливилось втиснуться в переполненные автобусы, вымокли до нитки буквально за пару секунд. Как назло, хотя и вполне ожидаемо, такси тоже мгновенно пропали с улиц. Для многих происходящее оказалось достаточно веской причиной, чтобы, как только разверзлись хляби небесные, отказаться от всех своих планов, позвонить туда, где их ждали, и сказаться больными или сослаться на срочные дела.