Кэндис Робб - Аптекарская роза
— Думаю, даже Роглио не настолько сведущ в своем деле, чтобы правильно определить причину смерти без должного уточнения каждой стадии в своем анализе. О человеке говорит его душа. Его поступки.
Кампиан вновь утер лоб.
— Ваши слова принесли мне огромное облегчение. Покой аббатства Святой Марии и так уже нарушен. Две смерти не остались незамеченными. Некоторых из послушников забрали домой. Кое-кто из старших братьев отказывается использовать бальзамы Вульфстана для своих больных суставов. Многие больше обычного страшатся весеннего кровопускания. Бедняга Вульфстан знает об этом и сильно переживает. Кажется, только брат Микаэло все еще часто наведывается в лазарет.
— Микаэло? Не знаю такого.
— Смазливый молодой человек. Лентяй. Вечно изобретает способы, чтобы отлынивать от работы. Кстати, это напомнило мне… Ведь Микаэло находился в лазарете, когда туда явился пристав, чтобы переговорить с Вульфстаном. А позже в тот день он попросил разрешения навестить архидиакона по одному семейному делу. Его родственники жалуют значительные суммы на Хатфилдскую часовню: стараются завоевать благосклонность короля.
Микаэло. Недостающее звено.
— Смазливый молодой человек, говорите?
Кампиан вздохнул.
— Подозреваю, Ансельм вновь потерпел неудачу в попытке отказаться от своего пристрастия.
— А я никогда и не верил, что он сможет от него отказаться. Я выбрал этого человека не за его добродетель. — Торсби поднялся. — Меня все больше и больше беспокоит это дело. Я должен подумать, как поступить дальше.
Кампиан тоже встал.
— Оставляю вас, ваша светлость, с вашими мыслями. Если понадобится моя помощь, прошу, сразу дайте мне знать.
— А пока позвольте Арчеру расспросить как следует брата Вульфстана.
Аббат Кампиан с поклоном удалился, а Торсби довольно долго простоял у окна, пытаясь продумать различные варианты. Затем он позвал Йоханнеса.
— Пора пригласить Арчера на бокал вина. Сегодня вечером, Йоханнес. Перед ужином.
* * *Оуэн уже прошел полпути до лавки, когда его нагнал посыльный из аббатства Святой Марии.
— Да пребудет с вами Господь. — Мальчик сложил ладони и наклонил голову, после чего уставился на Оуэна. — Капитан Арчер?
— Какой догадливый! Сколько одноглазых найдется в Йорке?
Мальчишка сморщился, припоминая.
— Я знаю семерых. Не-а. У Коули нет обоих глаз. Но…
Оуэн досадливо поморщился и взмахнул рукой, обрывая болтуна.
— Неважно. Что тебе велено передать?
— Аббат говорит, вы можете встретиться с братом Вульфстаном нынче утром, капитан.
* * *Кампиан мрачно приветствовал Оуэна.
— Его светлость сказал мне, что вам можно доверять. Я попросил брата Вульфстана быть с вами откровенным. Можете к нему пройти.
Оуэн поблагодарил аббата.
— Один вопрос. Брат Вульфстан знает, кто был первый пилигрим?
Кампиан кивнул.
— Я сказал ему об этом после ухода пристава. Я подумал, может быть, архидиакон Ансельм хотел, чтобы Дигби выяснил именно это. Так что я велел брату Вульфстану раскрыть архидиакону имя пилигрима.
Оуэн застонал.
— И он назвал его?
— Нет. — Аббат не скрывал своего удивления. — Брат Вульфстан ослушался меня. Он, конечно, не стал лгать архидиакону. Вульфстан вообще не способен лгать. Просто архидиакон не задал прямого вопроса об имени.
— Слава Богу, — сказал Оуэн и направился к лазарету, решив обдумать эту последнюю новость чуть позже.
Оказывается, Вульфстан плохой лгун, но все-таки способен пустить гончую по ложному следу. И еще одна любопытная деталь: Вульфстан уже знал имя пилигрима, когда разговаривал с Люси Уилтон, но и на ее вопросы тоже отвечал уклончиво. Несмотря на их с Люси общую тайну, он не все ей открыл.
Послушник Генри, сидя у стола, читал рукопись. Брат Вульфстан дремал возле огня.
— Он устал, — прошептал Генри, когда на пороге появился Оуэн. — Вы не можете заглянуть в другой раз?
— Нет, не могу.
Генри подошел к Вульфстану и разбудил старика так бережно, что Оуэн даже растрогался. Лекарь сонно взглянул на визитера, постепенно приходя в себя.
— Что? Ах, да. Аббат Кампиан говорил, что вы зайдете.
— Не могли бы мы поговорить наедине?
Послушник посмотрел на Вульфстана, и тот кивнул.
— Ступай и подумай над тем, что прочитал за это утро. Позже мы с тобой все обсудим.
Юноша сложил рукопись и, убрав на место, вышел из лазарета.
— Хороший мальчик.
Оуэн уселся напротив старого монаха.
— Простите, но я решил сразу приступить к делу. Вы наверняка знаете, зачем я здесь, поэтому не вижу смысла играть словами.
Лицо Вульфстана приобрело холодное, почти враждебное выражение.
— Это вы затеяли со мной игру. Сразу могли бы признаться, что вас прислал архиепископ.
— Я надеялся, что мне не понадобится ничего говорить. Аббат предупреждал вас, чтобы вы об этом помалкивали?
— Я не нуждаюсь в предупреждениях.
Враждебность старого монаха разочаровала Оуэна, но он не мог винить Вульфстана. Окажись он на его месте, чувствовал бы то же самое. Лучше сразу выложить все самое худшее.
— Дело вот в чем. Я думаю, что Джеффри Монтейна отравили. И сэра Освальда Фицуильяма, возможно, тоже.
Вульфстан уставился на свои сандалии, но Оуэн разглядел бусинки пота у него на лбу.
— Я не обвиняю вас, брат Вульфстан. Вас могли просто использовать. Подозреваю, вы раскрыли предательство и теперь опасаетесь, что кто-то обвинит вас в двух смертях.
Старик не проронил ни слова.
— Если вы расскажете мне все, что знаете, это, возможно, спасет аббатство Святой Марии от еще большей беды.
Лекарь поднял на него испуганные глаза.
— Какой беды?
— Извлечения из могилы тела Монтейна.
— Нет. Святые небеса, нет. Прошу вас. Не тревожьте Джеффри.
— Я бы тоже этого не хотел. Так вы расскажете мне все, что знаете?
— Мне казалось, архиепископа интересует смерть Фицуильяма.
— А я думаю, эти две смерти связаны.
Вульфстан вздохнул и уставился на свои руки.
— Кого вы пытаетесь защитить?
Старый монах поднялся и начал ворошить поленья в очаге.
— Аббат пожелал, чтобы я вам помог. Но это непросто. — Он продолжал возиться с огнем. — Кому вы собираетесь рассказать о том, что узнаете?
— Это будет зависеть от того, что я выясню. Возможно, мне и не придется говорить об этом никому, кроме его светлости.
— И вы не станете тревожить Джеффри?
— Нет.
Вульфстан вернулся на место. Сцепив руки, он наклонил голову.
— Уверен, что это был несчастный случай.
— О чем это вы?
— Я понял это только после того, как Фицуильям… Я понятия не имел, что лекарство смертельно. — Он поднял на Оуэна перепуганные глаза. — Он уже был болен, видите ли. Наверняка он уже был болен.
— Николас Уилтон?
Вульфстан прикрыл веки, кивнул.
— Расскажите подробно, как все произошло.
С трудом подбирая слова, лекарь поведал всю историю. Почти всю. Он не стал рассказывать о странных расспросах Николаса, когда Вульфстан пришел к нему за лекарством. Монах также не упомянул, что рассказал о своей догадке Люси Уилтон.
Все, что услышал Оуэн, явилось для него откровением.
— И вы ничего не заподозрили, когда Монтейн назвал его убийцей?
— Он бредил, а в таком состоянии люди несут невесть что.
Оуэн поднялся и начал мерить шагами комнату, обдумывая услышанное. Вульфстан сидел, спрятав руки в рукава и глядя неподвижно на огонь. Раскрасневшееся, взмокшее лицо выдавало его. Он скрыл часть правды. Оуэна это не удивило, он и не ожидал, что будет легко.
— Что вы сделали, когда обнаружили огромную дозу аконита в лекарстве?
— Я избавился от склянки.
— Каким образом?
— Я… — Вульфстан закрыл глаза, явно пытаясь придумать убедительный ответ. — Я приказал сжечь лекарство.
— Кому вы приказали? Своему послушнику?
— Я… Нет.
Монах не умел лгать. Оуэн на это и рассчитывал. Нужно было просто набраться терпения.
— Тогда кому?
— Другу.
— Выходит, еще кто-то посвящен в это дело?
— Он никому не расскажет.
— Вы по-прежнему темните.
Монах еще больше побагровел.
— Теперь вы знаете, что незачем раскапывать тело Джеффри. Вы знаете, отчего он умер. Неужели этого мало?
— А вы уверены, что смертельная доза аконита попала в лекарство случайно?
— Как же иначе? В то время я еще не знал имени пилигрима, поэтому не мог назвать его Николасу Уилтону. — «Но Николас задавал вопросы. Он знал, для кого готовил лекарство». — Он не наведывался в аббатство, пока здесь жил Джеффри, так откуда он мог знать? Да и зачем бы ему травить незнакомца?
Пот потек тонкой струйкой по спине Вульфстана, и он заерзал. Что, если он защищает убийцу? Что тогда? Люси Уилтон невиновна. Он должен ее защитить. Но как же тогда с расспросами Николаса? А его паралич? Не была ли болезнь вызвана потрясением при виде жертвы? Что, если тяжесть содеянного оказалась чрезмерной для его сердца?
