Елена Михалкова - Тайна замка Вержи
Женщина незаметно перекрестилась и сморгнула выступившие слезы.
– У вас новая картина, ваша милость, – заметил Венсан, глядя на портрет молодого Шарля де Суи, прежде украшавший комнату Элен.
Беатрис задержала взгляд на милом юноше с застенчивой улыбкой.
– Да, начальник охраны принес ее по моей просьбе. А у графини есть маленький портрет Элен. Я надеялась, что она не откажет мне. Но, увы…
Девочка развела руками.
– Так вы хотели, чтобы они висели рядом?
Беатрис кивнула.
– Мама сочла это смешным, – огорченно сказала она.
Коринна всплеснула руками. Ох, не пристала такая откровенность графской дочери!
Но девочка уже вернулась к тому, что ее больше занимало.
– Месье Бонне, а почему цветок называют львиным мешком?
Венсан вновь стал рассказывать о травах, но сбился. Что за чертовщина! Стоило упомянуть о графине, как его опять преследует запах лаванды.
Необходимо отвлечься.
– Коринна, иди сюда.
Лекарь показал ей, как делать растирания, но мысли его витали далеко. Он ловил на себе недоуменные взгляды няньки, но ничего не мог поделать: в мозгу точно заноза застряла, не давая ему сосредоточиться.
Усилием воли заставив себя забыть о назойливой, сочащейся отовсюду лаванде, Венсан вдруг осознал, что мешает ему.
Ощущение, будто сегодня он услышал или увидел что-то, способное пролить свет на смерть Элен.
– Месье Бонне, вас что-то тревожит? – спросила Беатрис.
– Лекарь всегда беспокоится о своих больных, – через силу улыбнулся Венсан.
Но девочка с сомнением покачала головой:
– Нет, здесь что-то другое.
Ее проницательность смутила лекаря. Похоже, он совсем не владеет собой, если даже ребенок читает по его лицу, как по раскрытой книге.
Закончив осмотр, он отозвал Коринну в сторону.
– У твоей госпожи дыхание чистое, а в горле нет налетов. Оставляй окно открытым на ночь. Воздух тоже лечит.
Нянька скептически поджала губы. Воздух лечит, надо же! Может, его еще и продавать, по два денье за унцию?
– И вот еще что… – Венсан бросил быстрый взгляд за плечо, чтобы убедиться, что их не подслушивают. – Не давай ее милости ничего пить, если не знаешь, откуда взялось питье.
Он ожидал воплей, кудахтанья, бессмысленных расспросов. «Ах, вы что-то знаете, месье Бонне? Ах, какие страшные вещи вы говорите, месье Бонне!» Этой женщине господь бог вместо ума вложил в голову инстинкт наседки, заботливо высиживающей то яйцо, которое подсунуто хозяйской рукой.
Вместо этого Коринна кивнула со спокойной строгостью:
– Можете не беспокоиться, месье Бонне. Я пробую все, что ей приносят.
Венсан сумел скрыть удивление.
– Тебе приказала графиня?
Неуловимое выражение, которого он не смог разобрать – горечи? печали? – на миг изменило ее черты, обнажив лицо человека, который был вовсе не так глуп, как казалось Венсану.
– Да что вы, месье Бонне. Ее милости это и в голову не пришло бы.
«Ты рискуешь жизнью», – хотел сказать Венсан, но не сказал. К чему? Коринна и без него отлично это понимает.
Он не удержался от внутренней усмешки. Значит, вот как выглядит бастион между Беатрис и враждебным миром: рыхлая нянька, воинственно сложившая на груди короткие ручки!
Но на душе у него стало немного спокойнее.
Однако стоило выйти в галерею, спокойствие как рукой сняло. Что за черт! И здесь витают отголоски душного лавандового аромата.
Он медленно пошел к дальнему выходу. Что он упустил? Где та ниточка, что поможет ему размотать весь клубок и понять, где искать элесию?
Думай, думай, Венсан Бонне! Перетряхни весь сегодняшний день, как прачки перетряхивают белье.
«Лекарство для графини, разговор с Матье… Площадь, Бернадетта, начальник охраны… Затем девочка с ее приступами. Она давно должна была перестать кашлять, но, видно, сырость этих стен не идет ей на пользу. Ее и в самом деле стоит отправлять на длительные прогулки, как советует Пьер Рю… Пьер Рю?!»
Венсан застыл.
Затем потянул воздух носом.
Никакого запаха. Он слишком удалился от того места, где они встретились.
Святой Рохус, ответ все время был перед ним!
Венсан развернулся и почти бегом бросился к сторожевому посту южной галереи.
Охранник, издалека заслышав его стремительные шаги, выскочил навстречу с испуганным лицом.
– Запах! – потребовал Венсан, пресекая все вопросы. – Ты чувствуешь запах?
Бедняга уставился на него круглыми птичьими глазами без всякой мысли.
Лекарь обхватил его руку чуть выше локтя.
– Послушай, – вкрадчиво начал он. – Я задал тебе простой вопрос. Принюхайся и ответь мне: чем пахнет в галерее?
Его слова и на этот раз долго доходили до стражника. «Ну же, ну же! – мысленно подгонял его Венсан. – Соображай, чурбан! Быстрее!»
Наконец мужчина зашевелил губами.
– Чем пахнет? – боязливо переспросил он, опасаясь подвоха.
– Вот именно! Чем?
Косясь на сумасшедшего лекаря, стражник принюхался. На лице отразилась напряженная работа мысли.
– Это, значит, пахнет, да… – подтвердил он.
Венсан едва удержался, чтобы не переместить пальцы с плеча болвана на его горло. Но он одернул себя. Парень не виноват, что туп как пробка. Никто не виноват в собственной глупости, давно бы пора тебе это понять, Венсан Бонне.
– Чем? – с невероятным терпением повторил он.
– Чем-то пахнет, ага…
– ЧЕМ? – рявкнул Венсан.
– Да вроде сладким чем-то, – забормотал перепугавшийся стражник. – Ага, цветком. Как бишь его? Девичьи слезы, ага!
Венсан отпустил бедолагу и шумно выдохнул. Тот немедленно схватился за эфес шпаги и напустил на себя грозный вид, словно говоря, что никто не смеет его хватать и рычать ему в лицо. Он тут не пустое место!
Но Венсан уже забыл о его существовании.
Девичьи слезы! Старая легенда о том, как девушка, покинутая возлюбленным, наплакала целое море слез, и там, где они падали, вырастали маленькие сиреневые цветы.
В этой округе девичьими слезами с давних пор называли лаванду.
Венсан вернулся на то место, где они стояли с Пьером Рю. Его вел обострившийся нюх. Едва он понял, что запах – не плод его воображения, аромат лаванды из врага стал союзником.
Он больше не был навязчивой галлюцинацией. Он был подсказкой. И мог подсказать, кто убил Элен де Вержи.
Втягивая воздух, точно охотничий пес, учуявший дичь, Венсан повторил путь начальника охраны. У всех хороших лекарей превосходное обоняние, но его еще подстегивало возбуждение. Вот Медведь вышел из комнаты Беатрис, где он оставил портрет, вот прошел по галерее, миновал сторожевую башню, спустился вниз…
Венсан сбежал по лестнице, прижимаясь к стене. Осторожно выглянул из-за угла.
В переходе между галереями никого не было.
Но лавандовый след не лгал. Венсан проскользнул за спинами двух высоченных слуг маркиза де Мортемара, хмуро осматривавших двор, и незамеченным скрылся под сводами башни.
Вперед, вперед, за нежно-сиреневым следом, развеивающимся в полумраке! Лаванда укажет дорогу. Кажется, если приглядеться, можно увидеть лепестки цветов, плавающие в воздухе. Всего несколько минут назад он проклинал этот аромат, а теперь готов благословлять его стойкость.
Венсан уже догадался, куда направляется начальник охраны. Приближался обеденный час, а все трапезы проходили в большом каминном зале. Граф не был скуп, и на его обедах собирались многие соседи: мелкопоместные дворяне, обедневшие носители родового титула – любители дармового угощения. Эту традицию отменили лишь на первые два дня траура, но уже сегодня все возобновилось.
Протискиваясь сквозь разношерстную толпу, Венсан издалека заметил широкую спину Пьера. Тому не приходилось прокладывать себе дорогу: гости сами уважительно расступались перед начальником охраны замка Вержи.
До своего почетного места – Пьер всегда восседал справа от графа – ему оставалось всего несколько шагов, как вдруг кто-то налетел на него сзади, едва не сбив с ног.
Пьер обернулся, вспыхнув от гнева. С губ его готов был слететь приказ схватить шутника, но, узнав наглеца, Медведь знаком остановил устремившуюся к нему охрану.
– Бонне, вы насмехаетесь надо мной? – с тихой яростью поинтересовался он. – Полагаете, милость графа безгранична?
Пьер был готов к тому, что лекарь ответит дерзостью. Но, к его удивлению, Бонне рассыпался в самых униженных извинениях. Он не хотел плохого: лишь желание услужить ее милости Беатрис заставило его мчаться за начальником охраны.
– Беатрис? – нахмурился Пьер, пытаясь осмыслить случившуюся с лекарем метаморфозу. Куда делся волк, готовый дать отпор каждому, кто сунется к нему? Немногословность, которой Бонне прикрывался, точно овечьей шкурой, на ни секунду не обманывала Пьера. Он видел, с кем имеет дело.
– Ее милость забыла поблагодарить вас за то, что вы взяли на себя труд принести картину, – раболепно склонился лекарь. – И поскольку она сегодня не покидает своих покоев, то просила меня исправить ее упущение. Простите, я перестарался!
