Елена Муравьева - ЖИЗНЬ в стиле С
На следующий день отправились веселой компанией на дачу к Игорю Василенко. Пили, курили, танцевали. В соседней комнате по очереди развлекались парочки. Олега не было, Таню позвал хозяин. Покорно, как жертвенная овца, она побрела на заклание.
Лежать на диване было удобнее, чем на сырой земле. Игорь, человек бывалый, раздел Таню, начал целовать. Уставив глаза в потолок, она терпела, сколько хватило сил. Потом, не говоря ни слова, оттолкнула распаленного Игорька, подхватив платье, выскочила в окно.
«Вот, идиотка», — ругала себя, шагая темным дачным переулком. Было стыдно за свою непролазную дремучесть. Было неловко перед Игорем.
Ноги вывели к озеру. Таня немного посидела на еще горячем песке, подумала что делать, не решив ничего, разделась, поплыла на остров, где побывала днем. Дальше все происходило, как рассказал Рощин.
Они болтали с четверть часа, потом мужчина предложил:
— Можно я переберусь к вам поближе?
— Можно, — замирая, ответила Таня.
Чужое тепло обожгло ее плечо. Жар пробрался под кожу, влился в кровь, стремительным потоком рухнул вниз живота. Мужчина ни успел еще сесть рядом, ни сделал, ни единого движения; возможно, даже ни подумал, ни о чем, а она уже предвкушая наслаждение, с трудом сдержала стон.
Его рука легла ей на спину. Потянула тесемку лифчика. Скомкала сырую тряпицу, отбросила в сторону. Груди сразу стало холодно, а затем жарко. Мягкая чаша целиком утонула в крепкой ладони.
Мужчина слегка сжал пальцы, стиснул, смял нежную плоть. Нашарил Танины губы, легко прикоснулся к ним. Почувствовав ответное стремление, усилил напор, стал настойчивее, агрессивнее, смелее.
На сорванном дыхании Таня прошептала:
— Не торопись. Я еще девушка.
Она напрасно беспокоилась. Мужчина не торопился. Он был ласковым и страстным, как ночь вокруг, и не испортил суетой и спешкой ничего. Теплому песку, плеску воды, куполу небес и бриллиантовым звездам не хватало только нежности. Нежности в мужчине было в избытке.
Истошным писком звенел комар у виска.
Истеричным голодом исходило непонятное новое впервые познанное состояние нетерпения. В инстинктивном, судорожном ритме бился в ее сутях первый встречный. Он порушил кордоны, вторгся в заветные пределы и, утверждаясь в праве, исторг в ее лоно семя. Он хотел и пытался поступить иначе. Наивная, она не отпустила его. Потом была волна экстаза. И пустота блаженства. И космическое ощущение то ли сладкой муки, толи горькой до боли радости. И был поцелуй. Благодарный и пустой. Без желания и страсти.
Таня нашарила свои вещи, вывернулась из под тяжелого тела, побежала в воду.
— У одного древнего народа был обычай. Когда наступало время, девушки приходили в храм, молились, потом на дороге отдавали свою девственность первому встречному, — сказала на прощание. — Спасибо вам.
Она, действительно испытывала чувство признательности. Радовалась, что не с тощего Олега Савратского, не с наглого Игоря Василенко началась ее женского судьба. Что взрослый настоящий мужчина ввел ее во взрослый мир вседозволенности.
Она плыла, разгребала воду руками, разрезала сильным телом теплые ласковые покровы. Она любила в этом миг весь мир. Любила ночь, звезды, озеро. Озеро напоминало мужчину, которого она оставила на острове. Озеро нежило кожу и ласкало сути. Так Тане казалось: озеро омывает ее всю и снаружи и изнутри.
На даче Игоря продолжался праздник. Гремела музыка, пьяные голоса орали песни, кричали, ругались. Таня заглянула в окно. В комнате никого не было. Она тихо пробралась на веранду и, укрывшись каким-то старым плащом, уснула. Утром, не дожидаясь остальных, вернулась в город. Черканула Ирке записку и укатила на рейсовом автобусе.
Через четыре дня на дне рождения у Игоря Василенко, Таня переспала с именинником, однако вместо предвкушаемого удовольствия ощутила лишь разочарование. Игорь был неумел, неловок, почти груб. Он пользовался ею. Позднее Таня поняла, как ей повезло на том озере. Сплоховал Игорек и напоследок. Не рассчитал силенок, извергся на полпути.
Через неделю, в положенный срок, менструация не началась. Таня готовилась к вступительным экзаменам в институт, думала: нервы, волнение, бывает, пройдет. Действительно, прошло. После аборта.
Несколько дней перед операцией настроение было мрачное, угрюмое. Одолевали гуманистические идеи о грехе, убийстве, праве на жизнь. После процедуры Татьяна изменила мнение. Ну, залетела, ну, почистилась, сказала себе она тогда, не велика беда, с каждой случается. Теперь, десять лет спустя, Таня думала иначе. Получалось, что их первая встреча была предвестием нынешних, странных событий. Неслучайность которых уже не подлежала сомнению и не требовала доказательств. Что же тогда? Высший промысел? Направляющая длань судьбы? Да! Какие-то силы определенно толкали ее и Андрея на встречу друг другу. Возможно даже, зрела в душе надежда, не убеги она тогда, не уплыви, не сглупи, ее прошлое было бы иным: счастливым, красивым, благополучным. Было приятно думать, как именно счастливо и красиво сложилась бы ее жизнь с Андреем. Было приятно мечтать о будущем с ним.
Но чтобы будущее стало реальностью, надо было навести порядок в настоящем.
Едва доктор разрешил снять гипс, Таня, набравшись духу, встретилась с Генкой.
— Я выхожу замуж, — сообщила решительно.
— За кого? — полюбопытствовал бывший супруг.
— Тебя это не касается. Моя жизнь тебя вообще больше не касается.
— Почему же? Захочу, и коснется, и будет у тебя не свадьба, а похороны.
— Не надо угрожать и пугать меня. Я тебя больше не боюсь. Будешь возникать — посажу в тюрьму, — неожиданно для себя пообещала Таня. — Найду нужного человека, пересплю с ним, и еще с ротой ментов пересплю и упеку тебя в тюрягу. Понял?
— За что? — искренне удивился Геннадий.
— Какая разница. Был бы человек — повод всегда найдется.
— Ты не сделаешь этого!
— Сделаю!
— Сука гребаная! — Генка размахнулся.
На мгновение в душе Тани родился прежний ужас. Было время — Генка бил ее. Сначала она покорно терпела, потом научилась давать сдачи. И еще как! Встретив достойный отпор, Генка немного притих и явно опасался распускать руки. Не раз и не два в мгновения крайнего раздражения, оценив побледневшие от ярости глаза Тани, он отступал. И сейчас, невзирая на изрядное подпитие, не рискнул ударить.
— Значит, ты подцепила другого мужика, а меня кто спасать будит? — спросил с угрозой.
— Спасай себя сам, — отрезала Татьяна.
— Зачем? Для кого?
— Для себя самого.
— Ладно, — бывший супруг отмел ее предложение небрежным жестом, — разберемся. Но ты о своем предательстве пожалеешь.
Слушать проклятия Таня не стала, спустилась к поджидавшему у подъезда в машине Рощину.
— Ну, как? — спросил Андрей, открывая дверцу.
— Ни как, — сказала Таня грустно.
Хлопнула дверь подъезда. На крыльцо в домашних тапочках и спортивном костюме выскочил Генка. В руках молоток, на лице ярость. Бросился к ветровому стеклу, замахнулся. В мгновение ока Рощин оказался рядом. Ухватил руку с молотком, заломил назад, Генку резким движением толкнул на капот, прижал физиономией к пыльному металлу.
— Ты, мне паскуда, надоел. Еще раз увижу — убью.
— Пусти, сволочь. Думаешь, девочку-лапочку подцепил бедную и несчастную? Ошибаешься. Она еще заставит тебя окунем жареным на сковороде прыгать.
— Не твое собачье дело. Ты ей никто, понял. Или еще повторить?!
Андрей нашарил в кармане мобильный.
— Милиция?! Нападение, покушение на транспортное средство. Адрес…
Выяснение отношений заняло два часа. Когда милицейский лейтенантик, молодой курносый парень, строго спросил: «кто может подтвердить факт?», Таня холодно и решительно заявила: «я». Вторым свидетелем пошла Вера Марковна — соседка с первого этажа. Она давно точила на Генку зуб и с удовольствием выдала все «от забора до обеда» про общественноопасных элементов, позорящих своим поведением семью, родной подъезд и Родину.
Когда Юрченко сажали в «воронок», Таня угрюмым взглядом проводила понурую фигуру мужа и прошептала еле слышно: «так тебе и надо». В машине, по дороге домой, она отвернула лицо к окну и надолго замолчала.
— Не беспокойся. Ничего страшного с твоим благоверным не будет, — раздраженно заметил Андрей.
— Я за него не беспокоюсь, — спокойно ответила Таня и неожиданно для себя, и тем паче для Рощина, взяла его руку, лежащую на руле и прижала к губам, — я испугалась за тебя.
— Опаньки, — изумился Рощин. И нахально продолжил: — Я тут недавно прочитал: когда мужчина целует женщине руки — это простая галантность. А когда женщина целует мужские ладони — она просит о сексе. Не знаю, правда это или очередная газетная утка, но если что, то я готов.
Таня опустила глаза. Андрей не ошибся.
