Елена Муравьева - ЖИЗНЬ в стиле С
— И что?
— Через некоторое время мне позвонил незнакомый мужчина и заявил, что я — его судьба. Что он мечтал обо мне всю жизнь.
— Ну? — Валентина от нетерпения подалась вперед.
— Я посмеялась, поблагодарила и послала его подальше. Тем не менее, теперь мы вместе и я влюблена, как кошка.
— Он, конечно, тоже классный, невероятный и перспективный?
— Сейчас — да. Сейчас у него есть деньги, дело и куча интересных предложений. В момент знакомства он был в жизненном тупике и даже мог угодить в тюрьму.
Валентина нервно забарабанила пальцами по столу:
— Давайте Вернемся к нашим баранам. Что Полина посоветовала Тане?
— Она велела пройтись по антикварным магазинам и заглянуть на «блошиный» рынок. В одном из салонов Танюша наткнулась на медальон. А на барахолке, как и требовалось, отыскала тетку в фиолетовой шляпе и купила у нее старую сумку. На дне ее оказался старый журнал, на обложке которого сто лет назад Надин Матвеева отрабатывала свою подпись.
— Бред.
— Тем ни менее.
— Объясните мне, глупой материалистке, как куклы связаны с появлением в вашей жизни мужчины? Или тетка в фиолетовой шляпе с моим братом?
Валерия Ивановна поправила русые волосы.
— Понятия не имею. Я знаю одно: все кто хотел счастья, обращался к Полине и выполнил ее рекомендации — стали счастливыми.
— Мистика какая-то.
— У меня есть теория на это счет. Если хотите, поделюсь.
— Извините, не надо. Сейчас я не расположена к пустым философствованиям, — Валентина торопливо поднялась — Давайте, прогуляемся. Я не могу сидеть на месте. Я вся на нервах.
На улице Валентна Ивановна продолжила:
— Не хотите теорий, перейду к практике. Когда у меня начали перемены в жизни, я была в диком смятении, очень боялась кому-либо открыться и с тупым отчаянием продолжала шить кукольные платья. В итоге все образовалось лучшим образом. Я здорова, благополучна, совершенно счастлива.
— А куклы?
— Я их раздариваю друзьям и знакомым. Все в восторге.
Рощина с сомнением покачала головой:
— Возможно, и у Андрея с Таней тоже все устроится.
— Доверьтесь ситуации. Она, конечно, странная, но, в общем-то, хорошая, позитивная, с перспективой.
— Ничего хорошего я пока не вижу. Андрей влюблен в Таню и злится из-за ее равнодушия. Таня нервничает из-за настойчивости Андрея. Дети взвинчены. Алла Аркадьевна — это мать погибшего армейского товарища Андрея — привязалась к малышам и боится разлуки. Про себя я вообще молчу. Я скоро от всего этого просто рехнусь.
— И все же давайте, подождем. Все образуется и устроится, как должно и когда следует. Силы, что управляют этой игрой, сами решат, что и когда каждому персонажу говорить, делать, чувствовать.
— Спасибо, утешили. Скажите только, что это за силы, и я буду спать спокойно, — съязвила Валентина. — Не знаете? Жаль! Тогда перейдем к конкретным вопросам. Что делать дальше?
— Ничего.
— То есть?
— Это не ваша игра, Валечка. Вы — зритель. И только.
– Ну, уж нет. Быть зрителем — не для меня. — Валентина Петровна упрямо вскинула голову. — Кстати, Валерия Ивановна, вы говорили Геннадию, что Андрей собирался заехать в библиотеку за книгами?
— Нет, конечно.
— Он подстерег там Андрея и затеял драку.
— Вот, поганец. Он всегда как-то узнает, где Таня и устраивает ей пакости.
— Как он это делает? Когда Таня не живет дома, она звонит вам? — спросила Валентина Петровна.
— Да и довольно часто. Вы думаете, он подслушивает телефонные разговоры? Вполне возможно. Он инженер по образованию, и вообще когда трезвый — рукастый малый, может починить что угодно. С моим телефоном Генка возился не раз.
На следующий день ситуация прояснилась. Муж Валентины обнаружил в телефонном аппарате «жучок». К сожалению, сообщить об этом брату и Тане старшая Рощина не смогла. Мобильные обоих не отвечали. И не удивительно. Шло выяснение отношений.
— Увертки и хитрости вам, не помогут. Время вышло. Отвечайте! — Рощин насмешливо и настойчиво, словно учитель на нерадивого ученика, смотрел на Таню. Она, точно, ученица, не подготовившая урок, прятала глаза и давилась словами.
— Вы согласны быть моей женой или нет?
Таня беспомощно развела руками:
— Не знаю.
— То есть?
— Я не хочу быть плохой женой и не могу быть хорошей. Зачем тогда испытывать судьбу?
Рощин, ничуть не опечаленный полу-отказом, весело улыбнулся. Ситуация его забавляла. Ну, не смешно, право слово: он наседает, с каждым вопросом, выбирая расстояние между собой и Таней. Она — загнана в угол в прямом и фигуральном смысле — жмется, бедненькая, в угол дивана, не знает, куда деваться от прямых вопросов и настырного соседства. Убежать невозможно. Спасительные костыли Рощин предусмотрительно убрал подальше.
— О судьбе потолкуем позже. Сейчас я бы попросил уточнить: вы не хотите быть вообще моей женой или именно плохой? — обостряя ситуацию, Андрей взял Танину ладонь, и, преодолевая сопротивление, притянул к губам.
— Пустите, мне больно, — лицемерно прошептала она.
— Ах, оставьте… — губы пробежались по тыльной стороне ладони, щекотливыми касаниями понежили наружную, замерли у тонких пальцев. Напряжение кисти ослабло, мгновение женская рука принимала ласку добровольно, без принуждения. Затем мышцы вновь отвердели, отвергая насилие.
— Пустите, — попросила Таня.
— Никто вас и не держит, — отмахнулся Рощин, немного смущенный.
— Андрей Петрович, я устала взывать к вашему благоразумию.
— Ах, Танечка, — Андрей вытянул ноги, руки закинул за голову, устремил мечтательный взгляд в окно. — Какие же у нас возвышенные отношения! Чего стоит только неизменное «вы» и романтическая отстраненность?! Вы будите во мне завоевателя! Великолепное ощущение.
— Ничего я не бужу.
— Не спорьте, мне лучше знать каким образом вы меня искушаете.
— Я?! Вас?! — возмутилась Таня.
— Ну, не я же! — отрезал Андрей. — Я, наивный человек, прямо и честно объявил о своих благородных намерениях. Вы — хитрая бестия, кокетничаете, тянете с ответом, мучаете меня, заставляете дожидаться как милости согласия.
— Отказ вы исключаете?
— Конечно. Во-первых: я свято верю сестре, а она убедила меня в вашем расположении.
— Это ошибка.
Рощин сделал испуганное лицо:
— Слава богу, Валя вас не слышит. — И громче, чем следует, проскандировал, как на параде: — Валя никогда не ошибается.
— Хватит паясничать.
— Во-вторых: я сам вижу, что нравлюсь вам. В-третьих: вам некуда деваться. С завтрашнего дня Никита будет называть меня папой. В-четвертых: я очень хочу, чтобы вы сказали «да». В-пятых: я не позволю сказать «нет». В-шестых: если я уж совсем противен вам, выходите за меня ради детей.
— Вы мне не противны, — быстро вставила Таня.
Рощин победно рассмеялся.
— Отлично, раз я вам нравлюсь, вопрос решен.
— Я не это имела в виду.
— Стало быть, мы подаем заявление в ЗАГС.
— Но ведь я не согласилась.
— Не переигрывайте, — за шутливым тоном Рощина появилась злость. — Завоеватель — не насильник. Я не могу стать вашим мужем против вашей воли.
— Андрей Петрович…
— Простите, Таня, — Рощин резко поднялся и направился к двери. — Я навязываюсь, как шлюха привокзальная. Дурак старый.
— Андрей, — полетело в спину. — Я боюсь сделать тебя несчастным.
— Мне кажется, ты не хочешь сделать меня счастливым. И себя тоже.
Таня тяжело вздохнула:
— Хорошо, я стану твоей женой.
Танино согласие, которого Рощин добивался так рьяно, почему-то не принесло радости. Напротив, на душе было тоскливо и муторно. Сердце ныло, будило тревожные мысли. Андрей сидел на крыльце, курил последнюю на ночь сигарету, слушал тишину и себя.
— Андрюша, — раздался голос Аллы Аркадьевны. — Ты уверен в своем решении?
— Нет, — выдохнул Андрей.
— Почему?
— Потому, что происходят странные вещи. Потому, что я не могу объяснить свои поступки и желания. Я знаю одно: я хочу эту женщину и этих детей, — как затверженный урок повторил Рощин.
Алла Аркадьевна покачала укоризненно головой:
— Ты любишь Таню?
Рощин раздраженно ответил:
— Это не любовь. Это повинность какая-то. Оброк. Я будто приказ исполняю.
— Чей приказ?
— Понятия не имею.
— Что ты такое говоришь?1
— Откуда я знаю?! Но я должен заполучить Таню и удержать около себя. Должен, во что бы то ни стало, любой ценой.
— Что, значит, заполучить? — удивилась старуха.
— Ах, милая Алла Аркадьевна, я придумал тысячи слов, объясняя поступки своих героев, и запутался в собственных ощущениях.
— Зачем тогда торопиться? Разберись сначала.
— Если я начну препарировать свои чувства, то пойму, что Таня — обыкновенная женщина, одна из тысяч или миллионов, дети — обуза, чужие дети — обуза вдвойне. Что счастье — химера, игрушка для дураков и т. д.
