Кэролайн Роу - Утешение для изгнанника
— Если у тебя найдется еще одна серебряная монета, — сказал молодой человек, — то у меня найдется еще один кинжал, который прекрасно войдет в твое голенище.
— Превосходно, — сказал Юсуф.
Его бесхитростный спутник достал откуда-то кинжал и положил плашмя на ладони Юсуфа.
— Годится?
Юсуф внимательно осмотрел его, сказал, что да, достал из пояса еще одну серебряную монету и сунул кинжал в голенище.
— Как тебя зовут, — спросил он, — и почему оказался на дороге?
— Скажем, меня зовут Али, — ответил молодой человек. — Я тоже попал в небольшую беду, однако не думаю, что выплачу стоимость мерина владельцу. Он обманом присвоил хороший участок земли, принадлежавший мне, моей матери и младшему брату, и это самое меньшее, что он задолжал мне. Куда держишь путь?
— В Валенсию, чтобы найти судно, которое доставит меня в Барселону.
— Судя по слухам, — сказал Али, — тебе туда не проехать. Тебе потребовался бы для охраны эскорт стражников и солдат. Оставайся лучше вдали от моря, пока не выяснишь, что делается. Поехали со мной, — предложил он. — Я еду в Куэнку, там есть люди, которые могут оказать мне помощь. Поехали, оттуда можешь ехать по дороге в Теруэль, она благополучно доведет тебя до Валенсии или даже до Барселоны, — неуверенно добавил он, словно слабо представлял, где этот город может находиться. — Еды на какое-то время нам хватит, и я знаю людей вдоль этой дороги до самого Альбасете.
Несмотря на сильное подозрение, что, возможно, он совершает большую глупость, Юсуф ответил с улыбкой:
— Похоже, это превосходный план.
И действительно, он был превосходным до конца следующего дня, когда они приехали в Альбасете. На дороге было довольно много людей, они могли пристраиваться к различным группам; знакомый Али предоставил им надежное пристанище и много чистой соломы, на которой они спали в сарае. Али был занятным, смелым, и Юсуф все больше и больше убеждался, что проблема его заключается в принадлежности лошади, а не «хорошего участка земли». Были его мать и младший брат вымышленными персонажами для придания пафоса его истории, или нет, Юсуф не мог решить. Это была история того же рода, какие выдумывал он, когда был беспризорным мальчишкой и старался выжить, не попадаясь в руки работорговцам.
Когда они въехали на окраину Альбасете, Али остановился перед ветхим зданием.
— Здесь мы проведем ночь, — сказал он. — Спешивайся, я отведу лошадей в конюшню. Подожди здесь.
Несмотря на опасения при виде того, как его кобыла скрылась за углом здания, Юсуф остался у фасада. Под виноградной беседкой по одну сторону здания стоял длинный стол; за ним сидели восемь или десять мужчин. Вечер оглашали громкие разговоры и еще более громкий смех. Служанки ходили с кувшинами вина между домом и беседкой; некоторые из сидевших мужчин делали вялые попытки схватить их, когда они проходили мимо. Иногда одна из служанок вступала в серьезный разговор с кем-нибудь из гостей; она уходила в дом, и через несколько минут гость следовал за ней.
— Я думал, ты будешь там, утолять жажду, — сказал Али, появясь, по своему обыкновению, внезапно.
— Не люблю я такие места, — сказал Юсуф. — Это больше похоже на бордель, чем на гостиницу.
— Что ж, кое-кто может назвать ее так, — сказал Али. — Хозяйка предпочитает называть гостиницей. И здесь вполне можно получить хороший ужин, довольно чистую и удобную постель. Более того, утром обычно находишь на месте свои вещи, в том числе и лошадь, на которой приехал сюда. Разве что был до того щедрым и сентиментальным, что подарил их одной из девиц.
Тут из парадной двери быстро вышла хозяйка, вытирая руки о передник.
— Мария, — сказал Али, — я приехал и привел с собой друга.
— Мой дорогой, дорогой мальчик, — сказала Мария, прижимая его к пышной груди, словно давно пропавшего сына. Это была крупная, темноглазая женщина с загорелой кожей, обильной плотью, постоянно норовящей вылезти из-под одежды и видом непоколебимо хорошего настроения. — Тебя не было очень долго. И какого милого мальчика ты привел мне.
— Мария, он не для тебя, — сказал с усмешкой Али. — Мы просто ехали вместе, следуя одной дорогой, ради компании и развлечения.
— О как это верно, — сказала она. — Мы все следуем одной дорогой, к добру или ко злу, не так ли? — спросила она и подмигнула. — Но я вижу, — сказала она, покачивая головой, — конец пути у вас будет один и тот же. Бедняжка. Это печальная участь. — Тут она издала взрыв смеха, взяла Юсуфа за голову и крепко, приветственно поцеловала. — Если пойдете во двор, найдете там лучший ужин во всей провинции.
И действительно, в центре дома был относительно спокойный двор. Когда они сели, другие едоки им дружелюбно кивнули. Девочка принесла им две тарелки тушеной баранины с чечевицей, довольно большую ковригу хлеба и кувшин вина. Юсуф почувствовал, что поразительно голоден, и мысленно поаплодировал выбору Али места для остановки. Другие путники постепенно расходились к своим временным постелям, и вскоре Юсуф и Али остались с блюдом фруктов и остатками хлеба.
Мария вернулась и села рядом с Али. Он негромко обратился к ней по-арабски, и они какое-то время быстро и тихо разговаривали. Попытки следить за разговором на диалекте, очень отличном от изысканного придворного арабского, оказались непосильными для Юсуфа. Он огляделся и стал думать о других вещах. При взгляде на сидевших бок о бок хозяйку, Марию, и своего нового друга Али, ему пришло в голову, что, возможно, она обращается с ним, как с пропавшим сыном, потому что так оно и есть, и по какой-то причине они не узнают друг друга. Пока он носился с этой мыслью, Али обратился к нему, по-прежнему говоря по-арабски:
— Амири говорит, что тебе лучше всего будет направиться к Теруэлю, но сам город, пожалуй, лучше обогнуть.
— Амири?
— Или Мария, если предпочитаешь. Здесь ей лучше называться Марией.
На другое утро Юсуф проснулся рано. Он был один в комнатке, в которой спали они оба; Али определенно поднялся еще раньше. С мрачной мыслью, что обе лошади тоже могли рано покинуть гостиницу вместе с его новым другом, Юсуф одернул одежду и сбежал вниз. Мария была во дворе, наблюдала за тем, как его подметают, и помогала расставлять завтрак для тех, кто в самом деле провел ночь в ее гостинице.
— Позавтракаешь? — спросила она.
— Нужно сперва взглянуть на свою лошадь, — ответил он, направляясь к конюшне.
— Думаю, найдешь, что за ней хорошо поухаживали, — сказала Мария и вернулась к своим делам.
Возвратился Юсуф из конюшни с несколько застенчивым видом. Кобылка была на месте, вычищенная, с блестящей, мягкой сбруей. Сел, взял хлеба и фруктов.
— Должно быть, у вас очень хорошо обученный помощник конюха, — сказал он, предлагая таким образом мир.
— Пожалуй, — ответила Мария. — Только вот Али, к сожалению, узнал о неожиданном деле и был вынужден на рассвете уехать из города. Он очень жалел, что не смог проститься с тобой. Но тут есть группа торговцев, едущих в сторону Теруэля, они будут рады взять с собой такого симпатичного молодого человека, умеющего владеть мечом. Я не стала говорить им, что ты из Гранады и жил в Каталонии. Сказала, что ты кастилец.
— Далеко до Теруэля? — спросил Юсуф.
— Нет. Четыре-пять дней пути, — бодро ответила она. — Даже меньше, если поедешь вместе с этими господами. Только поспеши, они готовятся к отъезду.
И вот в субботу тринадцатого мая с недоеденным, завернутым в платок завтраком Юсуф выехал в Теруэль. Процессия, четверо стражников, восемь слуг, две телеги, нагруженных товарами и запряженных мулами, и четыре процветающего и подозрительного вида торговца, медленно тащилась в молчании. В первый день Юсуф пытался завязать разговоры с различными людьми в этой группе. Его робкие попытки вызвали многочисленные приподнимания бровей и очень мало слов.
— Откуда ты? — спросил один из стражников. — Явно не из этих мест.
— Нет, сеньор, — промямлил Юсуф. — С границы, — добавил он, ему казалось, что этот ответ можно истолковать как угодно.
— Говор у тебя, как у одного моего знакомого из Наварры, — сказал, немного подумав, стражник.
— Моя мать из Наварры, — сказал Юсуф.
— А отец?
— Он… — Юсуф стал лихорадочно думать. — Из Туделы.
Это был первый город на севере, пришедший ему на ум.
— Тогда все ясно, — сказал стражник и поехал дальше в молчании.
Дорога вилась по равнине милю за милей; они держались вдали от деревень, если и спали на обочине, поднимались с рассветом и ехали одним и тем же мерным шагом до тех пор, пока темнота не сгущалась настолько, что животные не видели, куда идут. Время от времени останавливались напоить животных и на час-другой в самое жаркое время дня поесть и поспать, но если не считать этого, двигались в молчании.
