Клод Изнер - Дракон из Трокадеро
«Кстати, Даглан, говорят, что у вас, как и у Энтони Форестера, в “Отеле Трокадеро” умыкнули брюки?»
Ничего не говорить и, в свою очередь, тоже начать им манипулировать? Но как? Он ведь скользкий, как угорь.
Его рассуждения прервал чей-то громкий зевок. На табурет, с опухшими от сна глазами, плюхнулся Жозеф.
– Этот идиот Вальми так и не вышел из глубокой умственной спячки? Как бы он не остался в этом состоянии навсегда. Что его сюда привело?
– Третье убийство. Ночью в темном закоулке павильона Фарерских островов был найден Мэтью Уолтер, постоялец «Отеля Трокадеро», в котором жил Энтони Форестер. Его проткнули стрелой с красным оперением.
– Ничего себе! Еще один? Это уже резня! А где Кэндзи?
– На втором этаже. Обстановка спокойная.
– Гренель, Трокадеро, Фарерские острова. Ничего общего. Каша какая-то! Что мы имеем?
– Ничего существенного, так, всякая ерунда. Старая матросская песенка, сопровождаемая советом помнить о Марии Селесте. Записка с угрозами в адрес некоего японца. Свидетельство перепуганного рабочего кухни, видевшего в номере Форестера совершенно постороннего человека. Стрелы, хранящиеся в полиции, на которые мне очень хотелось бы взглянуть поближе. Обломок стержня с красным оперением.
– Оперение! Мы же совершенно забыли об этой улике!
– До такой степени, что ваша дочь присвоила ее себе.
– Ну да… хотя я все исправил. Мы даже не подумали о том, чтобы показать его специалисту. Мне как раз припоминается, что у Кэндзи на улице Турнон живет приятель, торгующий антиквариатом.
– Максанс де Кермарек? Он продает исключительно музыкальные инструменты и струны.
– Безусловно, но в юности он жил в Соединенных Штатах. Луки, стрелы – в этом отношении он должен обладать самыми обширными познаниями.
– Ну что же, если не боитесь выслушать нудную лекцию, вам и карты в руки.
– Сыщик нередко оказывается в смертельно опасных ситуациях! – заявил Жозеф, стуча себя кулаком в грудь. – На вас совершили покушение, над Кэндзи и Ихиро нависла угроза, так что времени у нас в обрез. Послушайте, а почему вы так уверены, что эту английскую песенку поют именно моряки?
– Воспоминание детства. Я проверил по одной книжке, она датируется началом века. Но наставления помнить о Марии Селесте так нигде и не нашел.
– Могут ли быть как-то связаны эта песенка и Форестер? В конце концов, он был капитаном судна, взявшего «Комодо» на буксир. Минуточку… «Эсмеральда», «Комодо», Фарерские острова, брызги воды, волны и… Матросская сумка! У кузена Ихиро была матросская сумка! Что и требовалось доказать.
– Это еще ничего не доказывает.
– Премного вам благодарен за эти ободрительные слова. Тем не менее, я все же продолжу нашу трудную, запутанную тему. Исаму Ватанабе сошел с судна в Марселе, об этом нам рассказал Ихиро. А этот Мэтью Уолтер, кто он был по профессии?
Виктор стал усиленно воскрешать в памяти слова главного комиссара. Он зажмурился и отгородился от окружающего мира, в первую очередь от Жозефа, не умолкавшего ни на мгновение. Родившись в самых потайных закоулках его извилин, стали собираться воедино разрозненные фрагменты пасьянса, между которыми пока еще оставалось черное, незаполненное пространство. Вверху и слева – японец с размытыми чертами лица, разгуливающий в компании с Ихиро у подножия Эйфелевой башни. Справа – англичанин в мундире капитана, ужинающий в «Максиме» с Эдокси. Слева внизу – незнакомец, найденный под пирогой. А посередине – Фредерик Даглан, в кальсонах и размахивающий запиской. И повсюду красные стрелы, одна из которых летела через Старый Париж. Имя Марии Селесты мигало золотистыми буквами то с одной стороны, то с другой.
– Эй, Виктор, я не со стенкой разговариваю!
– Дошло! Вальми сообщил мне деталь первостепенной важности, хотя сразу я не обратил на нее никакого внимания. На руке Мэтью Уолтера была татуировка в виде дракона.
– Комодо! Остров драконов! Это не может быть простым совпадением. Что мы…
В этот момент в лавку, сетуя на то, что Кэндзи до сих пор не раздобыл «Песни Билитис» Пьера Луи[99], вплыло пикантное создание с круглыми щечками и вздернутым носиком. Виктор вверил ее заботам Жозефа, а сам укрылся в подсобке.
«То, что за нами наблюдает полиция, не вызывает никаких сомнений. Вальми – далеко не идиот. Так что идти напролом нельзя. Сначала выйти на след Альфонса Баллю. Сен-Луи город небольшой, белые там живут тесно, и слухи разлетаются мгновенно. По поводу “Эсмеральды” и “Комодо” как пить дать судачили».
Мадемуазель Миранда, наконец, ушла, и Жозеф присоединился к шурину.
Виктор в деталях изложил ему свой план.
– Все правильно! Меня в который раз будут эксплуатировать, как последнего раба.
– Об этом и речи быть не может. Мы же одна команда, партнер. Так что курс на семейный пансионат, в котором обосновались мадам Баллю и ее кузен.
– Кэндзи это не понравится.
– Я поднимусь к нему и поговорю.
Глядя, как шурин поднимается по винтовой лестнице, Жозеф беззастенчиво бросил:
– А поздравить меня с умозаключениями касательно фуражки у вас язык судорогой свело?
Виктор перегнулся через перила.
– Браво, Жозеф. Готовьтесь к походу на Гренель.
– Опять?
Войдя в семейный пансион на улице Вьоле, Виктор с Жозефом немало удивились, что обеденный зал был битком набит не только постояльцами заведения, но и туристами, съехавшимися со всех концов света. Хозяйка попыталась их вытолкать.
– Мест нет, господа. Отели переполнены клиентами, а меблированным домам они устроили настоящую осаду.
В отдельном кабинете, вдали от суматохи, Альфонс Баллю играл в крапетту[100], оспаривая первенство с толстобрюхим стариком с длинными, крашеными каштановыми волосами. На столе с царским видом возвышалась бутылка анисовки с двумя рюмками по бокам. Альфонс Баллю был тощий малый лет сорока с усиками пирамидкой и гладко выбритым подбородком. При виде гостей он привстал со стула и сказал:
– Господин Легри! Какой сюрприз! Чем обязан такой честью?
И знаком пригласил Виктора с Жозефом сесть в кресла.
– Господа, позвольте представить вам месье Адемара Фендоржа, бывшего преподавателя латыни и большого любителя первобытной истории. Когда-то ему удалось найти коренной зуб гиппопотама и пястную кость гигантского ископаемого оленя. Мой дорогой Фендорж, это господин Легри, книготорговец и любитель расследовать запутанные преступления, а это его приказчик, господин…
– Пиньо, Жозеф, писатель. Сочиняю романы с продолжением, публикуемые в газетах. Партнер месье Легри, – сухо ответил Жозеф.
– Вот как? Я читал кое-что из ваших произведений, синтаксис неплохой, – одобрил Фендорж. – Мадам Арманда Симоне, наша хозяйка, является вашей ярой почитательницей и ни за что на свете не пропустит очередной номер «Паспарту». Что же касается меня, то…
Виктор в раздражении повернулся к Альфонсу:
– Господин Баллю, нам нужно поговорить с вами наедине.
Фендорж, будто прилипнув к стулу, даже не попытался встать.
– Выпьете анисовки? – предложил Альфонс.
– Нет, спасибо.
– Как вам будет угодно. Чем могу быть полезен, господин Легри? Не стесняйтесь моего друга, он умеет хранить тайны.
– Да нет у нас никаких тайн, – проворчал Виктор. – Во время пребывания с миссией в Сенегале, в Сен-Луи, вы что-нибудь слышали о шхуне «Комодо»?
Легри разложил на коленях какие-то бумаги.
– Боюсь, что нет.
– А об «Эсмеральде»? Мы разыскиваем человека, который в прошлом году ходил на этом корабле.
– В прошлом году? Я же уехал из Африки бог знает когда. В Сенегале моя роль сводилась лишь к нескольким дерзким вылазкам во главе выступавшей маршем колонны. В остальное время я перекладывал бумажки в одной из канцелярий Сен-Луи и не имел возможности ротозейничать в порту. Сожалею, но помочь вам ничем не могу.
Сделав неловкое движение, Виктор рассыпал свои записи. Один листик приземлился на колени господину Фендоржу. Тот поправил очки и стал читать, двигая губами.
– Господин Легри, вы пишете на английском роман о морских приключениях?
– Э-э-э…
Жозеф, возмущенный бесцеремонностью Фендоржа, протянул руку, но тот проигнорировал его жест.
– Любопытно, – продолжал он, – а почему фраза «И ПОМНИ О МАРИИ СЕЛЕСТЕ» написана заглавными буквами?
– Того требует сюжетная линия нашего романа, – отрезал Жозеф. – Мы работаем над ним вместе.
– Мария Селеста, Мария Селеста… Странно… Это напоминает мне… Когда-то я читал одну заметку. Дело было после того, как мне присвоили степень бакалавра. Я никак не мог определиться – преподавать латынь или же заняться археологией. Во время одной развлекательной поездки по Англии мне случилось оказаться в Стоунхендже. И поскольку постоянно шел дождь, я, запершись в гостиничном номере, листал всевозможные альманахи. Эта необычная история произвела на меня впечатление.
