Сергей Степанов - Догмат крови
— От дурна башка! Не Плис, так другой подколет. У нас на Лукьяновке, коли легавому проболтаешься, сразу ступай к гробовщику снимать мерку.
Метрах в тридцати пронзительный женский голос затянул разухабистую песню: «Гоп, гоп, не журысь…»
— Це жинка моя, — встрепенулся пьяный. — Ульян-а-а! Где тебя, мать твою, бисы носют, пишла досюды… — не докончив фразы, пьяный замолк и, судя по треску в кустах, без чувств повалился на землю.
Сыщик, поняв, что водка окончательно одолела его собеседника, даже не пытался растолкать его. Раздался свист, около кустов мелькнула тень.
— Как, Адам, выжал из нее что-нибудь?
— Вот зараза! — выругался невидимый сыщик. — Пьет как лошадь и на меня норовит залезть.
— Так ты пользуйся моментом, — засмеялся Выгранов. — Вот счастье привалило! Я тут с мужиком сижу, а ты его жинке голяшки задираешь.
— Тьфу на нее! — отплевывался Полищук. — Была бы баба, а то смотреть противно. Сюда ее тащить или как?
— Тащи! От Казимира толку нет.
Женский голос в кустах, как заезженная граммофонная пластинка, крутил один и тот же обрывок песни: «Гоп, гоп, не журысь…»
Через несколько минут сыщик привел Ульяну. Выгранов спросил ее:
— Тебе Казимир рассказывал о хлопчике?
— Який хлопчик? … Гоп, гоп, не журысь…
— Брось ее. Она уже лыка не вяжет, — вмешался Полищук.
— Погоди. Про Андрюшку, по прозвищу Домовой? Что тебе муж рассказывал?
— Казька, вин… у-у! — с пьяной важностью заговорила Ульяна. — Вин вилика голова… Казька вси знаи… Тильки вин не скажет.
— И тебе, жене своей, ничего не рассказал?
— Як вин може жинки не сказать?.. Я ж йому очи выцарапаю… Волкивна бачила як Мендель потащил Домового к печи… Да ну вас… Ой, тошненько…
Женщину вырвало, она страшно икала и в перерывах между приступами рвоты стонала:
— Ой… мамка ридная…
Сыщики отошли в сторону и устроили совещание.
— Башка завтра будет трещать, — пожаловался один.
— Ты бы не пил наравне с ними.
— Неужто смотреть, как они нашу горилку трескают! Уже три часа. Твою мать оглоблей в рот! Красовский утром доклад потребует. Надо отсюда выбираться. Что с ними будем делать? На себе потащим?
— Очень нужно! Бросим в кустах, хай проспятся. Ночь теплая.
Сыщики выбрались из кустов и затопали по тропинке. Женщина, даже не заметив, что осталась в одиночестве, бормотала между приступами рвоты:
— Ой, мочи нема!.. Мендель та ще двои жиди схватили Домового у печи… жиди хлопца поризали…
Глава десятая
Следователь Фененко слушал станового пристава Красовского, еле сдерживая негодование. Когда тот закончил свой доклад, следователь саркастически заметил:
— Меня удивляет, что Казимир Шаховской, спустя четыре месяца после убийства, вдруг вспомнил, как Мендель Бейлис схватил Ющинского и потащил его к печи для обжига кирпичей. Еще удивительнее, что ваши сыщики обнаружили этого в кавычках «очевидца» после того, как прокурор палаты недвусмысленно дал вам понять: или вы доставите ему преступника-еврея, или вас опять загонят становым приставом в уезд.
— Напрасно вы, господин следователь, так поворачиваете. Я, криминалист, уважаю голые факты. Сведения Казимира Шаховского проверены. Он показал, что видел игравших мальчишек Андрюшу и Женю в тот день, когда получил аванс от подрядчика городской управы. Мы просмотрели конторские книги, и оказалось, что аванс в размере одного рубля был выдан Шаховскому в субботу 12 марта, то есть в день исчезновения Ющинского. Значит, фонарщик был последним, кто видел мальчика живым. Кроме того, показания Казимира Шаховского подтверждаются его женой.
— Показания Ульяны Шаховской — это особый разговор. Я допросил ваших подручных Выгранова и Полищука, и они мне признались, что напоили свидетельницу. Кстати, начальник сыскного отделения сообщил мне, что вы пользуетесь услугами людей, удаленных со службы за предосудительное поведение.
— Они невинно оклеветаны. Мищук всех толковых агентов выгнал. Теперь ни одного дела раскрыть не может.
— Оставим ваши личные счеты. Лучше скажите, на каком основании вы освободили из-под стражи Веру Чеберяк?
— По распоряжению его превосходительства господина прокурора палаты. Откровенно говоря, я бы погодил ее отпускать. Сибирячка явно замешана в этом деле. Надо полагать, ей заплатили. Она заманила Андрея Ющинского, а Бейлис выполнил остальное.
— Что выполнил?
— Ритуал-с.
Фененко безнадежно махнул рукой, отпуская сыщика. Казалось, ему снится кошмарный сон. По настоянию прокурора судебной палаты Чаплинского расследование принимало ритуальную направленность, чему откровенно способствовал Красовский. «Мерзавец!» — подытожил следователь разговор с приставом. Однако пора было приступать к допросам.
Первой привели Анну Захарову, по-уличному Волкивну, грузную старуху гренадерского роста и с гренадерскими усищами. Глянув на ее красное обрюзгшее лицо, следователь без обиняков спросил:
— Выпиваете?
— Трохи! — простужено пробасила старуха.
— Свидетельница Ульяна Шаховская показала, что вы в присутствии малолетнего Николая Калюжного рассказали ей о похищении Андрея Ющинского.
— Ниякакой Ульяны я не знаю.
Фененко пригласил ожидавшую в коридоре Ульяну Шаховскую. Когда та вошла в камеру, старуха отвернулась от нее к стенке, пряча лицо.
— Вы знакомы? — обратился следователь к Шаховской.
— Як же! Це Волкивна.
— Щоб твои очи повылазют, курва! — хрипло заорала старуха, оборачиваясь к Ульяне. — Та ни разу я тоби, сука, не бачила!
— Тихо, тихо! — замахал на них руками Фененко. — Запускайте мальчишку, — крикнул он в коридор.
В камеру робко вошел белобрысый хлопчик лет девяти.
— Назови свое имя? — обратился к нему следователь.
— Мыкола Калюжный, — испуганно пискнул он.
— Ты помогаешь Шаховским заливать керосин в уличные фонари, да? По словам Ульяны Шаховской, ты был свидетелем того, как Анна Захарова, по прозвищу Волкивна, рассказывала о похищении Андрея Ющинского.
Мальчишка глядел себе под ноги.
— Ты слышал о том, что мужчина с черной бородой схватил Андрюшу?
— Ни…
— Знаешь Анну Захарову, по прозвищу Волкивна?
— Ни.
— Мыкола, ты що? — изумилась Ульяна.
— Извольте молчать! — прикрикнул следователь на Ульяну и, обращаясь к мальчику, уточнил: — Значит, ты не слышал о похищении Ющинского?
— Чув, — прошептал Калюжный.
— Что ты слышал?
— Що Волкивна казала.
— Так ты знаешь Волкивну или нет?
— Це так!
— Погоди, ты сию минуту удостоверил, что не знаешь никакой Волкивны. Так?
— Ни!
— Ну, и как же прикажешь тебя понимать?
Мальчик еще ниже наклонил голову и всхлипнул.
— Ульяна, сука, его подговорила. Обещала ему купить леденцов, — забасила нищенка.
— Брешешь, ведьма, — взвилась Ульяна Шаховская.
— От тоби я зараз задам добрую трепку! — грузная Волкивна угрожающе наступала на Ульяну.
Фененко бешено зазвонил в колокольчик.
— Уберите их немедленно, — приказал он письмоводителю.
Письмоводитель попытался вывести женщин из камеры. Волкивна изловчилась и схватила Ульяну за рукав, та плюнула ей в лицо, но попала на мундир письмоводителя. Насилу дерущихся вытолкали из камеры, за ними вывели плачущего мальчишку. Фененко в изнеможении откинулся на кресло. Ему хотелось только одного: оказаться подальше от опостылевшего Киева. «Надо было выхлопотать отпуск для лечения и двинуть на Ривьеру», — с тоской подумал он. Его мечтания были прерваны приходом письмоводителя, доложившего, что следователя требуют к прокурору судебной палаты. Фененко и поспешил в кабинет начальства. Брандорф сидел мрачнее тучи, зато Чаплинский сиял и потирал руки.
— Господа, наконец-то забрезжил свет, — начал прокурор палаты. — Казимир Шаховской и его супруга вполне определенно указывают на приказчика кирпичного завода Менделя Бейлиса. Полагаю необходимым взять его под стражу.
Брандорф попросил разрешения высказать свое мнение.
— Я нарисую схему, — он взял лист бумаги и поставил крошечный значок. — Пункт первый: все обвинения против Бейлиса сводятся к показаниям фонарщика Казимира Шаховского, ибо никто, кроме его собственной супруги, означенных показаний не подтверждает. Пункт второй: Казимир Шаховской вовсе не указывает на Бейлиса.
— Позвольте! — нахмурился Чаплинский.
— Ваше превосходительство, — вступил Фененко, — извольте обратить внимание на протокол показаний Шаховского. По его утверждению, при встрече он спросил малолетнего Евгения Чеберякова, как они вчера погуляли с приятелем? «На это Женя мне ответил, что погулять ему с Андреем Ющинским не удалось, так как их спугнул в заводе Зайцева, недалеко от печи какой-то мужчина с черной бородой, после чего они разбежались». На следующем допросе я предупредил Шаховского об ответственности за лжесвидетельство. И что же! Он моментально изменил первоначальные показания и заявил: «Относительно мужчины с черной бородой Женя мне ничего не говорил, и это я прибавил от себя. Сказал я тогда о мужчине с черной бородой потому, что предполагал, что никто другой, кроме Менделя, который жил тогда на заводе, не мог напугать Женю и Андрея». Как видите, в показаниях фонарщика нет никакого Бейлиса. Более того, нет даже чернобородого человека, похожего на Бейлиса. Есть некто неизвестный, якобы спугнувший мальчишек на заводе, но и его свидетель сам не видел, а рассказывает о нем с чужих слов.
