Сумерки Эдинбурга - Лоуренс Кэрол

— Да не особо-то, — весело ответил Пирсон, принимаясь за вареное яйцо. — У меня сегодня выходной.

— В таком случае не соблаговолите ли вы оба после завтрака любезно…

— Я помою посуду, — просто сказал Пирсон, — раз уж готовкой занимался ваш неприкаянный друг.

— Премного благодарен, — нечленораздельно откликнулся набивший полный рот Дерек.

Поняв, что оказался в меньшинстве, Иэн развернулся и пошел в спальню.

— Эй, приятель, а сливок больше не найдется? — окликнул его Макнайр.

— Нет, — сказал Иэн, горячо сожалея, что оставил мальчишку на ночь. «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным», — подумал он мрачно, захлопывая за собой дверь.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

К тому времени, как Иэн оделся и был готов к выходу, Пирсон с Дереком распивали уже второй чайник чая. Мальчика удалось выпроводить, подкупив ячменными лепешками, которыми он туго набил карманы перед уходом. С Пирсоном было сложнее, но и он после нескольких безуспешных попыток выведать у Иэна информацию по делу в конце концов засобирался.

— Я оставлю газету, хорошо? — спросил он, переминаясь с ноги на ногу в дверях. — Вдруг вы все-таки решите связаться с французской полицией.

— Благодарю вас, мистер Пирсон.

Библиотекарь нахлобучил шляпу поглубже и облокотился на дверь:

— Вы ведь не оставите эту зацепку без внимания?

— Я посмотрю, что тут можно сделать.

Пухлое лицо Пирсона омрачилось.

— А я-то думал, что вы сочтете эту информацию полезной.

— Спасибо, что обратили мое внимание на этот факт.

— Вы не собирались заглянуть в библиотеку на этой неделе? — угрюмо спросил Пирсон. — Любопытно, что вы скажете о книге, которую я вам дал.

— Я постараюсь.

— Ну тогда доброго вам дня, — попрощался библиотекарь. Стоя у окна, Иэн смотрел, как он шагает к ступеням, ведущим с Виктория-террас вниз в город.

Быстро выпив последнюю чашку чая, Иэн накинул пальто, взял шляпу и стал спускаться по крутой узкой лестнице. Виктория-террас была одной из старейших улиц Эдинбурга, и за последние четыреста лет она практически не изменилась. Дома в четыре и пять этажей тесно обступили ее причудливые извивы, поднимающиеся к Замковой горе, круглые трубы усеивали крыши, как свечки на торте.

Город только начинал просыпаться, когда Иэн свернул на Принсес-стрит к телеграфной конторе. Когда он вошел туда, над дверью звякнул колокольчик. Иэн быстро набросал сообщение и передал бланк сонному клерку в окошке.

— Я хотел бы и ответ оплатить, — сказал он, проталкивая листок под медные прутья окошка.

— Очень хорошо, сэр, — ответил клерк, тараща заспанные глаза из-под своего прозрачного зеленого козырька.

— Доставьте его по этому адресу, — продолжил Иэн, выводя на бумаге адрес участка, а потом вручил клерку фунтовую банкноту.

— Точно так, сэр, — сказал тот, принимаясь считать сдачу.

Иэн был на улице еще до того, как клерк закрыл кассу. Согнувшись под порывами сильного ветра, он зашагал к участку и поспел как раз к утренней пересменке. Спустя несколько минут в здание вошел сержант Дикерсон, отчаянно растирающий озябшие руки и дующий на них.

— Клятые перчатки дома забыл, — сказал он, усаживаясь за стол. — Есть что-нибудь новое, сэр?

Иэн вручил ему экземпляр «Фигаро».

Дикерсон сощурился, изучая лист, потом повернулся к инспектору:

— Я по-французски не разговариваю. Что там?

Иэн объяснил.

Сержант откинулся на спинку стула и еще раз изучил газету:

— Положим, преступник один и тот же, вот только как нам это поможет его поймать?

Иэн уселся напротив Дикерсона:

— Мы узнали про него кое-что новое.

Сержант нахмурился:

— Я, наверное, чего-то не понимаю, сэр, — что именно мы узнали?

— Он тяготеет к большим городам. Одинаково уверенно чувствует себя и в Эдинбурге, и в Париже, не выделяясь ничем особенным или подозрительным. Вполне возможно, что имеет в обоих городах постоянную работу. Скорее всего, это человек со средствами, не чуждый всего мирского. Вероятно, у него есть образование, он умный, грамотно изъясняется и, скорее всего, говорит по-французски.

Дикерсон поскреб подбородок:

— Прошу прощения, сэр, но откуда вы все это узнали?

— Тот, кто совершил эти преступления, не привлекает к себе внимания — по крайней мере, его жертвы вряд ли что-то подозревали до последнего момента, когда было уже слишком поздно. Это значит, что он сливается со своим окружением.

— А почему вы думаете, что он одинаково уверенно чувствует себя и в Париже, и в Эдинбурге?

— Преступникам свойственно совершать преступления в знакомых местах — там, где они чувствуют себя как дома. А чувствующий себя как дома в Париже и Эдинбурге — это, скорее всего, человек светский и повидавший мир.

— А почему образованный? Разве такой пошел бы в «Зайца и гончую»?

— Если убрать паб за скобки, то человек, который может позволить себе переезды из одного большого города в другой, скорее всего, получил достойное образование и происходит из хорошей семьи. Он оказался достаточно умен и обходителен, чтобы заманить Стивена Вайчерли на Артуров Трон.

Дикерсон поежился:

— Не знаю, сэр, но чем больше вы говорите про этого парня, тем больше я сомневаюсь, что мы сможем его изловить.

Тут в дверях участка появился мальчишка в квадратном кепи.

— Телеграмма для инспектора Гамильтона! — выкрикнул он тонким пронзительным голоском, воздев над головой листок бумаги.

— Это я! — откликнулся Иэн, охлопывая карманы в поисках мелочи.

— Спасибочки! — сказал мальчишка, хватая два пенса.

Иэн нетерпеливо пробежал телеграмму глазами.

— От кого это? — спросил Дикерсон, пытаясь заглянуть за плечо Иэна.

— От моего французского двойника-доппельгангера.

— Прошу прошения?

Иэн сунул телеграмму ему в руку:

— Похоже, к нам едет гость.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Второй за день сюрприз явился ближе к полудню в лице Каролины, сестры Бобби Тирни. Она сжимала визитную карточку Иэна, которую тот оставил у нее дома во время своего бесплодного визита. Иэн, разбуженный Пирсоном затемно, как раз собирался прикорнуть, когда дежурный сержант ввел девушку в зал.

— Детектив Гамильтон? — робко спросила она, избегая любопытных взглядов констеблей. И им есть на что глазеть, подумал Иэн. Каролина Тирни со своим нежным белым личиком в обрамлении блестящих черных кудрей оказалась девушкой красоты подлинно замечательной. Глаза ее были нефритово-зелеными, и, подумал Иэн, можно только гадать, сколько молодых людей обмирало от желания поцеловать эти чувственные алые губы.

— Садитесь, пожалуйста, — указал он на стул.

— Спасибо, — сказала девушка, и на ее нежных щеках вдруг стал разливаться румянец, — вы простите, что я раньше не пришла, просто дел очень много — готовила похороны Бобби и вещи его перебирала. Я единственная родственница.

— Искренне вам сочувствую. Много времени я не отниму.

Девушка промокнула глаза надушенным кружевным платочком. Иэна поразило, как сильно она отличалась от брата — буквально во всем. Тот был драчуном и забиякой, Каролина — воплощение женственности и благоприличия. Иэн кашлянул:

— Я слушаю вас, мисс Тирни…

Однако продолжить ему помешал Дикерсон, все это время заполнявший бумаги в другом конце участка. Сержант обогнул перегородку и был уже у стола Иэна, когда гостья обернулась на звук его шагов. Иэну не приходилось видеть, как человека бьет током, но, подумал он, скорее всего, выглядеть несчастный будет так же, как увидевший Каролину Тирни сержант Дикерсон. Брови взлетели кверху, рот приоткрылся. Дикерсон сделал один захлебывающийся вдох и застыл на месте как вкопанный.