Александр Омельянюк - Високосный, 2008 год
А через некоторое время, уже после очередного конфликта с Гаврилычем, Надежда Сергеевна завопила, спрашивая Платона:
— «Это ты сделал?!».
— Да, я вскрыл» — спокойно ответил тот.
— «Ну, поди, заклей!» — смягчилась она.
Но пока Платон перетаскивал коробки, у той хватило ума самой заклеить.
Когда же он вернулся заклеивать кипу, Надежда встретила его радостными словами:
— «Нет, нет! Я уже заклеила! А я ещё подумала: какой дурак, сволочь такая, вскрыл?!».
Надежда, конечно, и здесь проявила дурость.
Ибо могла бы тут и промолчать. Но она всё же оскорбила Платона, который тут же нашёлся, что ответить самодурочке:
— «А я-то подумал: какая свинья эдакая, какой идиот меня опять подставил своей неаккуратностью?!».
На том они и разошлись миром, в смысле ничьей.
А ведь Платону ничего не оставалось делать, как так сказать. Такое, якобы завуалированное, хамство нельзя было оставлять без ответа.
К концу недели распогодилось, и Ксения решила повторить свой вояж за город. Поэтому в пятницу, двенадцатого сентября вечером, Платон с Ксенией составили компанию уже другой части горожан, пользующихся электричкой. Решили добираться от «Новой».
Народу оказалось много. Поэтому пока стояли. Платону было приятно ощущать на своей талии завистливые взгляды полных, моложавых мужчин и восторженные взоры ещё молодых, стройных женщин.
Народ занимался кто чем. Некоторые уже отдыхали с пивом. До чуткого уха писателя долетел даже обрывок юмора слегка захмелевших:
— «Но я же ему говорил: Не пей Вилкопоповицкое пиво, козлёночком станешь!».
Но юмор творился и за сумрачным окном. По освещённой электрическим светом платформе бежала женщина. Платон не обратил бы на это обычное событие внимание, не будь оно столь комичным. Женщина в расцвете сил бежала очень смешно.
Ограниченная узостью длинной юбки, семеня ногами, она описывала ими внешние дуги, умудряясь всё же делать короткие шажки вперёд. При этом она в такт своего квази бега махала, согнутой в локте левой рукой с направленной вверх кистью. Одновременно она держала в правой руке сумку, наклонив голову слегка влево. При этом она ещё и цокала каблуками, как взнузданная лошадка.
Бабья рысь! — решил наблюдательный сочинитель.
На выходные на дачу приезжала и Настя. Платон обратил внимание женщин, что они установили новый рекорд — впервые и неоднократно стали посещать дачу осенью.
Но в эти дни дачный сезон закончили и кошки и женщины.
А остались там только заядлые дачники, да рабочие-татары.
Ещё с конца пошлого века бригада строителей, во главе с Николаем, каждый год с апреля по ноябрь работала на местных садовых участках, возводя новые постройки и ремонтируя старые. Одновременно они выполняли и ряд поручений Правления садоводческого товарищества по ремонту и обеспечению эксплуатации коллективных построек и оборудования, в частности: электросети — проводов, столбов, подводок к домам; водопровода; общего забора; проезжей части; и сторожки.
Костяк бригады составляли её бессменные члены — ветераны, «от старого к малому»: Николай, Равиль и Наиль. Двое последних специализировались, соответственно, как сантехник и электрик.
В последние годы бригада разрослась, пополнившись молодёжью. Это были, прежде всего, сыновья Николая и Равиля, а также их друзья и соседи по постоянному месту проживания где-то в Пензенской области.
В первые годы своей работы в садоводческом товариществе эта бригада зарекомендовала себя ассортиментом, качеством и недороговизной исполнения заказов. И те посыпались, как из рога изобилия.
Рос объём работ, росли и доходы бригады. Со временем они прикупили одну из дач, обзавелись грузовой Газелью и парой легковых автомобилей, включая даже иномарку. Именно увеличение объёмов заказов стимулировало и увеличение количество членов бригады.
Однако рост всей этой системы со временем ударил по общему качеству работы. Стремясь, как можно больше заработать и не сорвать заказы, бригада стала халтурить. Упало не только качество исполнения, но и инженерное обеспечение работ. Для уменьшения их срока, эти мастера стали упрощать и изменять необходимые технологические операции и процессы, а то и обходиться совсем без некоторых. Например, каркасы из бруса крепили без шипов, выборок, скоб, стяжек и распоров, лишь одними длинными гвоздями, уповая на его стяжку одной лишь внешней обшивкой.
Вертикальные опорные брусы для нижней обшивки домов они вбивали прямо в землю, без обжига дерева, его обмазки его от гниения и изолирования от грунта.
Бригада хорошо технически оснастилась, дабы избежать потерь драгоценного времени на обработку и всякие подсобные операции: обрезку досок, их строгание, подгонку и прочего.
Их рабочий ажиотаж постепенно привёл и к простой повсеместной халтуре.
После отпиливания досок и брусов их торцы не зачищались. Строгание досок проводилось формально, поверхностно в прямом и переносном смыслах, из-за чего чистота поверхности досок оставляла желать лучшего.
Доски прибивались без подгонки и подтяжки, из-за чего между ними уже на следующий год образовывались значительные щели.
Жесть прибивали кое-как, без учёта её лучшего прилегания к доскам и не подсовывали её ребро под обшивку стены, для лучшего стекания дождевой воды.
В общем, работать татары стали, как простые плотники-шабашники.
Всё это снижало надёжность построенного и отремонтированного, и давало им в будущем надежду на повторный ремонт ранее сделанного.
И это только то, что сам лично увидел Платон, когда бригада Николая работала у него, и ранее у соседей.
Но самое страшное в деятельности примелькавшейся бригады татар-строителей стало неимоверное повышение цен на их работу, из-за чего всё большее количество потенциальных заказчиков вынуждено было обращать свои страждущие взоры на сторону.
И Платон был вынужден сделать вывод, что рабочие-татары, к сожалению стали простыми халтурщиками и хапальщиками.
И он решил к их услугам в будущем по-возможности не прибегать.
Несмотря на месячное отсутствие на даче, Платону удалось многое.
Даже принять немало гостей. Единственное, что сорвалось, так это традиционный, но не ежегодный, позднеавгустовский визит друзей Ксении Марины с Юрием. Но Платон по этому поводу не переживал, ибо знал, что приезд этой парочки вылился бы исключительно лишь в сплошное застолье с прослушиванием музыки, и никаких тебе спорт мероприятий, и никакого тебе обсуждения творчества Платона. Скука, да и только! Да и Юрий Алексеевич в последнее время стал несколько раздражать его своими снобистскими потугами. На дне рождения того, в мае, Платон услышал, как Юрий в пьяном виде повторял за ним, громким голосом, вещая для всех его высказывания, выдавая их уже за свои.
Именно тогда Платон понял, что отставной полковник, хотя бы подвыпивши, просто настоящий дурачок. А первый раз он подумал об этом ещё зимой, на традиционных Рождественских встречах в Никольском, когда хозяин дома вдруг предложил Платону привезти стихи, которые он смог бы подкорректировать, так как, якобы, хорошо владеет рифмой. Поэтому поводу Платон даже придумал четверостишие для него:
Давайте вместе стихи писать!
Чтоб фрикцией рифму утончить,
Я буду строчки за Вас лизать,
А Вам остаётся кончить!
Незаметно прошёл уже ровно месяц, как Платон вышел из больницы.
Его первоначальная эйфория по поводу удачного лечения была недолгой. Уже к концу четвёртой недели он почувствовал первые признаки надвигающейся, пока ещё лёгкой боли, и уже намечающуюся некоторую скованность в движениях, особенно утром. Этому способствовала и сырая погода в середине сентября, и температура воздуха ниже десяти градусов тепла. И это было естественно для всех больных ревматоидным полиартритом, особенно козерогов.
Но всё-таки сентябрь удался. Платон даже не преминул отдать ему стихотворную дань.
Подходит уж к концу сентябрь.
Отмылась загорелость рук.
На горизонте вон, октябрь!
Торопит что-то рано, друг?!
Но вдруг сентябрь остановился.
Решил тепло нам возвернуть —
Он, наконец, остепенился —
На бабье лето повернуть.
Убрал он с неба массу тучек.
И облачность с него убрал.
А нам, в замену — Солнца лучик,
Да не один, а все отдал.
Природа тоже оживилась.
Подсохла кое-где земля.
Теплом и сухостью явилась
Нам урожайная пора.
Чтоб мы собрали, что растили —
Лелеяли в ненастный день,
И дождь, и холод выносили —
Его нам собирать не лень.
Я в благодарность от народа
Такой сентябрь благодарю!
Дала своё опять природа.
Я ж сентябрю стихи дарю!
Но в этом году практически совсем не было яблок. Поэтому Платону некого было ими угощать, в том числе консьержек в их подъезде.
