Эдуард Хруцкий - Полицейский
— А если вашей любимой клюквенной фабрики Митина.
— Ох, Александр Петрович, все вы про нас, грешных, знаете.
Бахтин достал бокалы, налил клюковки и себе коньяку. Они чокнулись, выпили. — А где Метелица?
— Схоронили его вместе с погибшими солдатиками. — Кто еще пойдет с Сабаном?
— Прохор, да из Москвы сегодня прибыл Евстафьев Степка по кличке Сека. Пойдут «с добрым утром». — Петр Емельянович, а на кого же они работают?
— Александр Петрович, загвоздочка у меня одна образовалась. Солидная публика сговорилась у меня поиграть, да винца покушать… — С девками?
— Бога побойтесь, Александр Петрович, я же этим дерьмом не балуюсь. Защити, будь отцом родным. — Так кто же навел?
— Я о чем и говорю, Александр Петрович, народ очень солидный будет и прибыль моя не малая.
По выражению лица Фролова, по глазкам его, щелочкам хитрым, Бахтин понимал, что знает Каин, все знает, но торгуется крепко, насмерть.
— Для старого друга все сделаю. — Бахтин налил еще по рюмке. Выпили, помолчали.
— Спасибо, Александр Петрович, — усмехнулся Каин, — я за тобой, как за стеной каменной, пора тебе долю с дела выделять.
Сказал и замер. А вдруг согласится, тогда не он будет в этот номер бегать, а Бахтин к нему. На секунду искорка надежды мелькнула.
— Да нет уж, милый Петр Емельянович, не быть мне твоим компаньоном. А имя скажи.
— Лимон ему кличка. Да ты его знаешь. Голыми руками не возьмешь.
Значит, опять Рубин. Господин респектабельный. Общественный деятель из Союза городов. Конечно не возьмешь, но попробовать можно. Ой можно, если, конечно, начальство не забоится.
— Спасибо тебе, Петр Емельянович. За ценную информацию. Ты мне все это на бумажке нарисуй, а внизу расписочку на пятьсот рэ.
— Не люблю я этого писательского дела, — вздохнул Фролов, — да, видно, судьба моя такая, а за «петрушу» благодарствуем.
Если бы петербуржец, утомленный войной, оглушенный страшными газетными сенсациями, замученный дороговизной, напуганный налетчиками, расплодившимися в городе, знал, что есть такое славное место, как гостиница «Стрелка», с ее биллиардной, вкусным ресторанчиком, приветливым буфетчиком Николаем Ильичом, он наверняка бы прибежал сюда.
Чудный, веселый мир открылся Оресту Литвину, когда они с Ильей Семеновичем вошли в невзрачные, застекленные двери гостиницы.
— А вас, Илья Семенович, Александр Иванович искал, — сказал швейцар на входе. Потом полез в карман и передал ему два четвертных. — Давно он ушел, Тихон? — Да минут десять тому. — Жаль, что разминулись. — Он тоже очень печалился.
— Кто это Александр Иванович? — спросил, раздеваясь, Литвин. — Саша Куприн — беллетрист, читали, наверное? — Не только читал, но и люблю очень. — Тогда действительно жаль, — Илья Семенович аккуратно причесался перед зеркалом, — могли бы интересное знакомство составить. До чего же здесь было весело. Весело и спокойно.
В бильярдной были все равны и артист, у которого на визитной карточке в углу вытиснена корона и надпись солидная «Артист императорских театров», и бедолага «простак» или «благородный отец», который, топая из «Вологды в Керчь», заглянул в северную столицу. Здесь играли на бильярде два талантливейших комика. Старики Варламов и Давыдов, негласные председатели этого актерско-литературного кружка. Нового человека здесь встречали с добром, но равнодушно. Много случайного народа прошло через этот своеобразный актерский клуб.
Так же и к Литвину отнеслись. Пришел человек с Илюхой сгонять пирамидку — играй себе на здоровье. И никто из этого веселого народа не заметил, что засели в буфете два сыщика побаловаться добрым пивком, а у дверей почему-то пролетка казенная остановилась.
Веселый здесь был народ, доверчивый, не социалисты какие-то.
Литвин разбивал первым. Любил он бильярд страстно. Поигрывал на денежки и никогда внакладе не был.
Мягко пустил он первый шар. Тот ударился об угол пирамиды и медленно покатил к лузе. Застыл на секунду и упал в сеточку.
— Неплохо, — закрутил головой Илья Семенович, — совсем неплохо.
А Литвин уже, держа кий на весу, сильно ударил по шару, и вошел он в лузу с победным треском. Хорошо партия начиналась, только доиграть ее не пришлось.
Два господина появились веселых и модных. Видно, часто они сюда ходили, потому что приняли их как своих. С кем-то Василий Карпович облобызался троекратно, кому-то крепко руку пожал, с кем-то обнялся дружески.
А Николай Ильич у входа тискал за плечи провинциального трагика, обещал ему нынче хороший обед.
— Вот они, — осипшим голосом проговорил Малкин. — Спокойно, Илья Семенович, — засмеялся Литвин, — естественным будьте, не бледнейте. А веселая парочка шла к ним. — Господину драматургу! Шутливо кланялись они, подходя.
— Рад, душевно рад, — Илья Семенович даже руки распахнул, словно обнять обоих собирался, — знакомьтесь, мой друг, репортер, знаток кулис. — Рады знакомство сделать.
— Господа, — Илья Семенович окончательно пришел в себя, сказался многолетний опыт лицедейства, — Орест Дмитриевич проиграл мне пару бутылок шампанского, посему прошу в буфет составить компанию, а потом к столам.
— Роскошно, — обрадовался Николай Ильич, — только я вместо шампанского пару рюмок английской горькой. Не возражаете?
— Что делать, — вздохнул Литвин, — пусть проигравший платит.
— Ну уж, если вспомнили Пушкина, — засмеялся Василий Карпович, — вперед и горе репортеру.
Шутя и пересмеиваясь, они вышли из бильярдной. Сыщики уже были в коридоре и о чем-то индифферентно разговаривали.
— Ну вот и пришли, — спокойно сказал Литвин, — вы, господа, арестованы. Сыщики немедленно оказались рядом. — Как… — начал было Василий Карпович.
— Спокойно, мы из сыскной полиции, поедете с нами.
Николай Ильич попытался оттолкнуть сыщика, но тот стремительно завернул ему руку за спину.
— Не делайте скандал, господа, — тихо, но твердо сказал Литвин, — не пугайте господ актеров и вины своей не усугубляйте сопротивлением чинам полиции.
Они прошли в вестибюль, оделись, даже на чай швейцару оставили и вышли к пролетке.
Нет, не два веселых, гулявых господина сидели перед Бахтиным. Трусили, сильно трусили и Василий Карпович, и Николай Ильич.
— Согласно паспортам, ваши фамилии Снесарев и Коломин? — лениво спросил Бахтин.
— Да, — начал Василий Карпович, по паспорту Снесарев, мещанин из города Санкт-Петербурга, — но мы не понимаем…
— Отлично, господа мазурики, сейчас поймете. Орест, пригласите сторожа.
— Здравию желаю, — нейтрально, ни к кому не обращаясь, кашлянул старик. — Скажите, любезный, вам знакомы эти господа? — Так точно, они мне четвертную пожаловали. — За что?
— Чтобы я им дверь комнаты открыл, где аппарат стоит. — Свободны. Старик ушел.
— Это ничего не значит, господин полицейский, — усмехнулся Николай Ильич, — мало ли кому мы телефонировали. — Он, безусловно, был покрепче, поупорнее своего приятеля.
— Господин Коломин, вы думаете, что попали в участок. Ошибаетесь, здесь сыскная полиция. Неужели вы думаете, что мы не уточнили время звонка из квартиры ювелира Немировского…
— Постойте, — Василий Карпович вскочил, — это какого Немировского, это того, о ком в «Биржевых ведомостях»…
— И не только в них. Того не зная сами, вы стали соучастниками ограбления и тройного убийства.
— Можете мне поверить, господин Бахтин, — твердо сказал Коломин, — человек, попросивший нас это сделать, сказал, что это розыгрыш.
— Охотно верю, господа, но кто этот человек, и почему вы согласились участвовать в столь неприглядном деле.
— Да уж говори все, как было, Коля, — уныло сказал Снесарев. — Мы игроки, — сказал Коломин.
— Понимаю, но почему вы не в армии. Кажется, идет война.
— Имею освобождение по здоровью, можете проверить. — Где вы служите? — Мы владельцы биржевой конторы. — Ясно. Что же дальше? — Несколько дней назад мы сильно проигрались. — Кому? — Зоммеру Анатолию. — Это тот, что управляющим у Рубина служит? — Да. — Значит, он и попросил вас? — Сказал: сделаете, спишу долг. — А проигрыш велик, если не секрет? — Полторы тысячи. Бахтин присвистнул.
— Солидно. Теперь давайте для порядка все это запишем. И, как ни прискорбно, господа, вам придется поскучать у нас пару деньков.
Ну вот, господин Рубин, деятель наш общественный, украшение Союза городов, вышли мы все-таки на тебя. Сначала Терлецкий, потом швейцар твой Кувалда, а теперь и красавчик Зоммер.
Если бы удалось потянуть нитку и соединить все последние дела по бриллиантам, да тебе Лимона предъявить. Надо попробовать.
А в это время другой Бахтин, уставший скептик, иронически ответил ему: «Давай пробуй, вылетишь в уездную полицию и будешь дожидаться пенсии где-нибудь в Урюпинске или Клину».
Но он не хотел слушать себя другого, который уже стал раздражать его своей усталостью, скептицизмом, неверием. Поэтому поднял телефонную трубку и назвал номер Немировского.
![Эдуард Хруцкий - Полицейский [Архив сыскной полиции]](/uploads/posts/books/165712/165712.jpg)
