Татьяна Романова - Сизые зрачки зла
До лежащей высоко в горах маленькой деревушки и десятка вилл, разбросанных на склонах вокруг нее, болезнь не добралась, все здесь были здоровы. Девушки успокоились и стали ждать приезда родителей. Тем страшнее оказался полученный удар. В письме, доставленном из дома, мать сообщила, что отец их скончался, а сама она больна. В том случае, если она не выживет, графиня Катарина приказывала дочерям немедленно выехать в Россию к старшему брату. Слуга, привезший письмо, сообщил перепуганным девушкам, что их матушка так и не смогла победить болезнь и скончалась на следующий день после того, как им написала. Он передал юным графиням сундук, куда их мать сложила все драгоценности и деньги, найденные в доме. Там же лежал и портфель с документами.
– Здесь все, ваши сиятельства, – виновато сказал старый слуга, – кругом карантины стоят, не разрешают ничего из Рима вывозить, еле-еле один сундук провез.
Оглушенные горем сестры еще не пришли в себя, когда к ним на виллу прибыл кузен отца епископ Гоцци. Тот сразу заявил сиротам, что видит своей единственной задачей приобщение племянниц к благам католической веры. Пока епископ планировал отправить племянниц в монастырь. За ужином сестры напоили непрошенного опекуна таким количеством прекрасного местного вина, что тот так и не услышала ни шума сборов, ни топота лошадей, уносящих карету по дороге, ведущей в Неаполь. Через три дня сестры и Маруся устроились в маленькой каюте на корабле, отплывающем в Санкт-Петербург, и вот теперь юные графини обживали комнаты в квартире своего сводного старшего брата, а их русская няня готовила на кухне итальянский ужин.
«Интересная вещь – семья, – размышлял Платон. – Я до сегодняшнего дня даже не подозревал о существовании сестер, но готов уже их принять, и даже, наверное, полюбить…»
Его взгляд упал на сафьяновый портфель. Письмо! Дальше оттягивать неизбежное было глупо и стыдно. Он взял конверт, повертел его в руках, но снова отложил. Не так-то это просто – решиться и узнать правду. Платон вновь задумался о том, что же ему теперь делать с сестрами. Он ничего не понимал в том, как воспитывают юных девиц. На этот счет он знал лишь самые общие правила приличия. Одно из этих правил гласило, что в доме старшего брата вместе с его незамужними сестрами должна проживать либо его жена, либо старшая родственница. Жены у Платона не было, да и старшую родственницу ему взять было неоткуда.
«Что же мне теперь – жениться на первой встречной?» – расстроился он.
Но быстро найти приличную партию казалось невозможным, к тому же слух о его отставке уже пошел гулять по столице, теперь он уже не мог считаться таким выгодным женихом, как раньше. Нет, спешить явно не стоило, можно было просто спрятать сестер в имении, подальше от пристального внимания и осуждения света.
«Найму гувернантку и отправлю их в Хвастовичи. Мадам Бунич – почтенная дама, она не откажется присмотреть за ними, пока я не выйду в отставку и не приеду. Вот тогда и начну искать жену», – рассудил Платон.
Оставалось лишь одно – все же прочитать письмо. Он вновь взял со стола белый конверт и наконец-то решился… Мать писала:
«Дорогой мой Платон, болезнь забирает меня, как забрала уже моего мужа. Но я не ропщу, я прожила свою жизнь так, как позволила мне судьба, у меня шестеро прекрасных детей, и мой старший, самый любимый сын простил меня. Спасибо тебе за письмо, оно сняло с моей души тяжкий камень. Прошу тебя, помни, что я любила всех вас каждую минуту моей жизни. Я назначаю тебя опекуном моих дочерей, теперь ты – их единственная опора. Родня моего второго мужа так и не приняла меня. Пока он был жив, это не имело значения, но когда нас обоих не станет, родственники слетятся на наследство Сан-Романо, и девочки станут разменной монетой в интригах из-за банка и денег. Я знаю, что около тебя они будут счастливыми. Прощай, мой дорогой. Благослови тебя Бог. Мама».
Платон закрыл глаза, и слезы побежали из-под его ресниц. Наконец-то он осознал, что матери больше нет, она ушла насовсем. Ее так давно не было рядом, что она перестала быть для него человеком из плоти и крови, а стала образом, существом, живущим где-то вдали, а теперь не стало и этого утешения. Не было больше ни отца, ни братьев, а теперь и матери, он стоял один на краю холодной черной пустыни, откуда не возвращаются. В душе пророс предательский страх смерти – теперь он стал первым, позади него были лишь младшие.
«Господи, боже! – ужаснулся Платон. – Я на войне никогда не боялся, а теперь струсил! Где мой разум? Какой стыд…»
Он допил свой бокал и, быстро написав объявление, что в поместье требуется гувернантка для двух барышень, отправил ординарца в типографию «Сенатских ведомостей».
Гувернантка-англичанка нашлась на удивление быстро. Платону и обеим сестрам она понравилась своим спокойным и доброжелательным обращением, рекомендации у нее оказались прекрасные, и уже через три дня мисс Бекхем, две ее воспитанницы и няня Маруся, отправились в Хвастовичи. Платон им пообещал, что обязательно вырвется в Полесье в конце мая.
Глава 13
Майский день наконец-то согрел Полесье. Весна в этом году не спешила – листва все еще не пробилась, и лишь вербы на краях болот веселили взгляд заячьими хвостиками серебристых почек. Обыватели радовались теплу и тащили на солнце перины и подушки: все стремились поскорее забыть о надоевшей, бесконечной зиме. Теплый ветерок тормошил занавески, уносил из комнат затхлость. У одного из окон, прикрыв глаза, стоял человек. Он тоже радовался весне, но об истинных причинах этой радости никто вокруг даже и не догадывался, в курсе дел был лишь его самый доверенный помощник. Его-то и ждал человек у окна. Уличный шум заглушил шаги вошедшего, и человек не сразу услышал, как его окликнули. Он повернулся на зов и по довольному лицу помощника понял, что поручение выполнено. Не желая слышать ненужных подробностей, человек опередил вошедшего, задав вопрос сам:
– Ну?
– Все исполнено!
Отпуская помощника, человек кивнул, и вновь подставил лицо теплому майскому ветру. Все было вроде бы неплохо, проблема осталась всего одна, и у этой проблему были черные как смоль волосы и голубые глаза. Он уже с месяц думал, как поступить, но жизнь сама толкала его принять окончательное решение, и человек понял, что время пришло.
«Проблема должна исчезнуть, – решил он, – и до конца мая я должен с ней покончить».
Серое облако сумерек мягко баюкало Солиту, обещая теплую, по-настоящему майскую ночь. Сменив свой мужской костюм на светлое бомбазиновое платье, Марфа спешила в хозяйский флигель. Ужин уже почти остыл, а увлеченная своими опытами графиня Вера так и не появилась.
Вот уже почти месяц, как Марфа ездила по полям одна, а ее хозяйка полностью сосредоточилась на восстановлении найденной шахты. Марфа сняла с основных работ два десятка крепких мужиков, и те под руководством Веры проверяли своды штреков и камер, сооружали лестницы и подъемники. А по вечерам молодая графиня на своей кухне пыталась разобраться, как превратить крупные каменные куски в тонкую белую соль с обеденного стола.
«А ведь Бунич мог ей многое объяснить», – вспомнилось Марфе, не одобрявшей поведение соседа. Тот не захотел помогать, не пригласил в свою солеварню и только посмеивался, шутливо намекая, что не женское это дело. Ну, а Вера Александровна, как говорится, «закусила удила». Могла бы и настоять, не секрет ведь, что Бунич ее обхаживает, но та – гордячка, до всего сама дойти хочет.
Молодая графиня выселила из кухни Осипа, а сама заставила плиту сковородками и плошками, где промывала и выпаривала соль. Сейчас из трубы ее флигеля валил густой черный дым. Марфа постучала и толкнула дверь. Ей навстречу вышла горничная Дуняша и, привычно кивнув в сторону кухни, сообщила:
– Я барышне уже напоминала про ужин, а она только отмахивается.
– Ничего, еда еще не совсем остыла, – успокоила ее Марфа и прошла на кухню.
Вера с большой тетрадью и пером в руке склонилась над плитой, рассматривая одну из сковородок. Услышав шаги, она подняла голову и улыбнулась Марфе.
– Лучше всего березовые дрова проложить сухой соломой, – объяснила она, как будто продолжая начатый разговор. – Тогда рассол выпаривается быстро. Но все равно, чтобы получить приличный доход, нужно одновременно использовать не менее десятка печей. Значит, надо строить подходящее помещение. Или сначала сложить печи, а потом вокруг них построить стены? Интересно, а как Бунич сделал? Он, кстати, никогда не говорил, что на его земле есть шахта. Одно имение нашей семьи находилось в районе большой солеварни под Санкт-Петербургом. Мы с братом ездили смотреть, как получают соль, так там растворы черпали из колодцев и водой выгоняли по трубам из земли. Я считала, что и Бунич делает так же. Но если у него тоже шахта, как у нас, то он, наверное, получает соль по-другому.
