Жан-Франсуа Паро - Дело Николя Ле Флока
Через два часа «Зефир» вошел в порт Дувр.
Николя выждал время и, зажав в зубах упавшую вместе с ним треуголку, начал выбираться из ялика, подтягиваясь на канатах и используя вместо ступеней рельефы и изгибы вырезанной на корме скульптуры. Хотя шпага основательно стесняла его движения, довольно скоро он на глазах у двух изумленных матросов спрыгнул на палубу. Не пускаясь в объяснения, он отправился за чемоданом, и обеспокоенный его отсутствием капитан с облегчением вручил ему вещи. Не отвечая на летевшие ему вслед вопросы, Николя спрыгнул на набережную и ощутил под собой почву старой доброй Англии.
Тотчас туча мальчишек и лакеев набросилась на него и, дергая за фалды, принялась наперебой предлагать извозчика, гостиницу и прочие услуги. Но стоило ему ответить им по-английски, как они тотчас потеряли к нему интерес. Какой-то дурно одетый человек подошел к нему и попросил дозволения осмотреть его багаж. Решив не ссылаться на свой статус полномочного представителя, он позволил обыскать его вещи, что и было сделано — если говорить честно — исключительно вежливо. Досмотр обошелся ему в одно экю — разумеется, в эквивалентном выражении; за эту сумму таможенник вручил ему бумажку, именуемую «право на пребывание». Покончив с формальностями, Николя направился в город на поиски приличной гостиницы, где можно пообедать и выспаться. Внушительный размер трактирных вывесок поразил его, равно как и украшавшее их обилие завитушек и прочих выкрутасов. Со всех сторон в одном с ним направлении двигались путешественники. Не без труда ему удалось раздобыть, а точнее, завоевать в борьбе, заплатив золотом, неказистую кушетку в посредственной гостинице. Чтобы получить ужин, ему пришлось самому идти на кухню и забирать с дымящихся угольев пару кусков говядины. Никакой другой еды не предлагалось, и все занятие трактирщика состояло в том, чтобы раздувать огонь, поддерживая горенье каменного угля, наполовину потухшего из-за жира, стекавшего с жарившихся кусков мяса, и класть новые куски на место тех, которые посетители его заведения расхватывали, как только они покрывались корочкой.
Не намереваясь раздеваться на ночь, Николя снял плащ и с удивлением заметил на высоте бедер, там, где чьи-то руки схватили его и приподняли на воздух, белые жирные следы. Поднеся свечу, он рассмотрел их поближе и даже обнюхал; несомненно, следы оставили свинцовые белила. Итак, вдова с сильно набеленным лицом, замеченная им, когда отдавали швартовые, оказалась переодетым мужчиной, совершившим на него очередное покушение. Николя с ужасом сознавал, что его преследователи располагали разветвленной сетью агентуры, и хотя на этот раз уловка их провалилась, тем не менее невидимый враг все время опережал его на шаг. И чем дальше, тем труднее будет ему проскочить в ячейку сети, все плотнее его опутывавшей.
Суббота, 15 и воскресенье, 16 января 1774 года
Около четырех часов утра лакей растолкал его и попытался убедить уступить кровать новоприбывшему путешественнику, шумно сопевшему и чертыхавшемуся под дверью. Николя устоял перед натиском и отказался вставать раньше шести часов. Проснулся он с трудом, у него сильно болела спина. Увы, будь здесь Катрина, она бы непременно выдала ему из своих запасов целебное средство, привезенное из ее родного Эльзаса и с одинаковым успехом ставившее на ноги и людей, и лошадей; но Катрина осталась далеко. С тоской вспомнив о доме на улице Монмартр, он немедленно задался вопросом, не рано ли у него проснулась ностальгия.
Выйдя из гостиницы, он поинтересовался у мальчишки, подскочившего к нему с воплем: «Один шиллинг, сэр!», как поскорее добраться до Лондона. От подхватившего чемодан сорванца он узнал, что Дувр отделяют от Лондона двадцать восемь лье, и лучше всего взять почтовую карету до порта Грейвзенд, что на Темзе, а потом на лодке подняться вверх по реке. Но если он хочет ехать, надобно поскорее заказать место в почтовой карете, так как ввиду наплыва приезжих не исключено, что карету придется брать штурмом. Решив, что среди обычных пассажиров ехать менее опасно, Николя последовал совету и не стал нанимать кабриолет. Устроившись на козлах рядом с кучером, он с удовольствием дышал свежим воздухом и любовался окрестными пейзажами. Погода обещала быть холодной, но солнечной.
В это зимнее время года залитые солнцем мирные поля казались на удивление зелеными, особенно по сравнению с французскими. Позавтракав говядиной в Кентербери, он пришел к выводу, что англичане питаются исключительно мясом, точнее, единственным его видом — говядиной. В Грейвзенде, куда почтовая карета прибыла вечером, он рассудил, что подниматься по реке на ночь глядя — вряд ли разумно, а потому решил снять комнату в гостинице из желтого кирпича, приятно поразившую его своей опрятностью, а особенно дощатым полом, чисто отмытым и до блеска натертым воском. Ему предложили маленькую комнату, обставленную кокетливой лаковой мебелью из акациевого дерева; на кровати сверкали белизной свежевыстиранные крахмальные простыни. Прислуга, вежливая и скромная, состояла из молодых людей обоего пола, с лиц которых не сходила почтительная улыбка. Он поужинал запеченной в хрустящей корочке говядиной и свиными почками, плававшими в густом соусе; блюдо сие, как ему подсказали, именовалось steak and kidney pie[27]. Проспав спокойно ночь, он ранним утром сел на баржу, отправлявшуюся в Лондон.
Погода стояла прекрасная, прибрежные пейзажи радовали глаз своим разнообразием. На склонах холмов стояли красивые дома, окруженные садами. Николя вспомнил, что Темза является одной из самых широких рек Европы, и в нее могут заходить даже большие океанские корабли. Чем ближе к английской столице, тем больше лодок сновало по реке; постепенно их стало так много, что для тех, кто поднимался вверх по реке, осталась лишь узкая полоска воды. Вокруг баржи вырос лес мачт, ветер надувал паруса, шелестел среди вант и рей. Прилив благоприятствовал продвижению баржи, и Николя не успел заметить, как очутился у подножия Лондонской башни, где без труда нашел экипаж, дабы, согласно полученной инструкции, отправиться по указанному адресу. Он не знал, следили ли за ним по-прежнему, ибо не мог рассчитывать на свою бдительность: слишком много новых впечатлений рассеивало его внимание.
Беркли-сквер оказался красивой прямоугольной площадью, окруженной жилыми домами, построенными в едином стиле, приятном, однако излишне размноженном. Насколько он мог судить, в этих кирпичных домах высотой в три или четыре этажа, комнаты явно имели низкие потолки, а подвальные этажи, где располагались кухни и подсобные помещения, окнами выходили в ров шириной три фута, отделявший дома от улицы. Между рвом и тротуаром проходил чугунный забор. Николя без труда нашел нужный ему дом и, подняв дверной молоток, остановился: необходимость войти в чужое, незнакомое жилище угнетала его. Все же, несмотря на предчувствия, он постучал. Ему открыла пожилая женщина с седыми волосами, убранными под кружевную мантилью. Из-за своего строгого черного платья с косынкой на груди она походила на монахиню, а тяжелая связка ключей на поясе придавала ей сходство с сестрой-привратницей. Проницательные глазки, глубоко сидящие на полном лице и маленький рот с плотно сжатыми губами никак не вязались со складками на шее, обхваченной лентой с висящей на ней восхитительной камеей. Она смотрела на него так, словно видела перед собой ядовитую змею, с которой следует обращаться крайне осторожно. Но когда он приветствовал ее на английском языке, она изумилась, и на лице ее появилась гримаса, видимо, обозначавшая улыбку.
— Сударь, я должна задать вам вопрос.
— Я весь внимание, сударыня.
— Как зовут вашего портного?
— Мэтр Вашон, — ответил Николя, не ожидавший подобной проверки.
— Где находится его лавка?
— На улице Вьей-дю-Тампль, в Париже.
— С какого года он шьет на вас?
— С 1760-го.
Николя готов был поклясться, что тут не обошлось без Сартина. Ответы его успокоили женщину, и лицо ее постепенно приобрело приветливое выражение. Она даже кивнула ему, подавшись вперед всей грудью, отчего кивок ее вполне мог сойти за реверанс.
— Миссис Вильямс, к вашим услугам. Потрудитесь идти за мной, я покажу вам ваши апартаменты.
Поднявшись по лестнице, устланной суконной дорожкой, она поочередно провела его по трем комнатам: гостиной, объединенной с библиотекой, спальне и туалетной комнате. На предложение приготовить ему ванну он с радостью согласился и спросил, нельзя ли почистить и погладить его одежду. Госпожа Вильямс быстро унесла извлеченные им из чемодана вещи. Через несколько минут появился слуга с двумя кувшинами горячей воды. Он ходил до тех пор, пока не наполнил ванну, а потом вручил Николя халат из хлопчатобумажного ситца. Прежде чем удалиться, почтенная дама сообщила гостю, что после ванны ему подадут чай, а известная ему дама прибудет с визитом в шесть часов.
