Жан-Франсуа Паро - Дело Николя Ле Флока
Обзор книги Жан-Франсуа Паро - Дело Николя Ле Флока
Жан-Франсуа Паро
Дело Николя Ле Флока
Посвящается Морису Руассу
УВЕДОМЛЕНИЕ
Читателям, впервые взявшим книгу о приключениях Николя Ле Флока, автор напоминает, что в первом томе, именуемом «Загадка улицы Блан-Манто», ее герой, мальчик-подкидыш, воспитанный каноником Ле Флоком из Геранда, по велению своего крестного отца, маркиза де Ранрея, покидает родную Бретань.
В Париже юный Ле Флок сначала живет в монастыре Карм Дешо, где его опекает отец Грегуар, а затем, по рекомендации маркиза, поступает на службу к Сартину, начальнику парижской полиции. Он учится ремеслу и постигает тайную кухню расследований, ведущихся в высших кругах. После года ученичества ему поручают особое задание, и он успешно с ним справляется. С помощью своего помощника и наставника, инспектора Бурдо, Николя, преодолев множество опасностей, распутывает нити сложнейшей интриги и оказывает важную услугу Людовику XV и маркизе де Помпадур.
Король принимает его у себя в Версале и жалует ему должность комиссара полиции Шатле. Николя Ле Флок поступает в непосредственное распоряжение Сартина в качестве следователя по особым поручениям.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Николя Ле Флок — комиссар полиции Шатле
Сартин — начальник полиции Парижа
Сен-Флорантен — министр Королевского дома
Пьер Бурдо — инспектор полиции
Папаша Мари — привратник в Шатле
Сортирнос — осведомитель
Рабуин — агент
Эме де Ноблекур — прокурор в отставке
Марион — кухарка Ноблекура
Пуатвен — лакей Ноблекура
Катрина Госс — служанка Николя Ле Флока, в прошлом маркитантка
Гийом Семакгюс — корабельный хирург
Ава — кухарка Семакгюса
Шарль Анри Сансон — Парижский палач
Мари Анна Сансон — его жена
Полетта — бывшая содержательница борделя
Президентша — девица для утех
Жюли де Ластерье — любовница Николя
Казимир — ее лакей
Юлия — ее кухарка
Лаборд — первый служитель королевской опочивальни
Шоре — комиссар полиции Шатле
Камюзо — в прошлом комиссар полиции Шатле
Гаспар — «лакей в голубой ливрее» из штата версальской прислуги короля
Фридрих фон Мальво — швейцарский путешественник
Бальбастр — органист собора Нотр-Дам
Тевено де Моранд — французский памфлетист, бежавший Лондон
Шевалье д'Эон — французский тайный агент в Лондоне
Лорд Эшбьюри — из английской секретной службы
Мэтр Бонтан — декан Гильдии парижских нотариусов
Мэтр Тифен — нотариус Жюли де Ластерье
Мэтр Вашон — портной
Секвиль — секретарь посольской службы сопровождения
Родоле — общественный писарь
Наганда — вождь племени микмак
Тестар дю Ли — судья по уголовным делам
Ленуар — государственный советник
I
МРАК ВОД
Но пламень длань ея раздора возжигала,
В сердца двух сект она злой яд вражды влила,
По скипетру ея струями кровь текла…
Вольтер (пер. Ивана Сирякова)Четверг, 6 января 1774 года
Карета чуть не сбила его с ног; увернувшись, он отпрыгнул в сторону и, приземлившись, угодил обеими ногами в снежную кашу, смешанную с грязью. Вонючая жижа обрызгала его с головы до ног, с кончика треуголки закапали черные капли. Он глухо выругался. Еще один плащ из добротной шерсти придется нести к чистильщику. С юных лет уроженец Бретани Николя Ле Флок, комиссар полиции Шатле, сохранил привычку к практичной одежде. В Париже он отдал предпочтение рединготу. Этот тяжелый и теплый плащ полностью соответствовал его вкусам, но в последнее время его носили разве что кавалеристы или путешествующие негоцианты. Мэтр Вашон, портной, обшивавший его, а также господина де Сартина, отчаявшись отучить Николя от привязанности к старым вещам, с трудом сумел убедить его внести в любимый наряд некоторые новшества: особый покрой, невысокий воротник, отделку по низу пуговицами и широкую пелерину без подкладки. Портной лелеял хрупкую надежду, что Николя, деливший свое время между Парижем и Версальским двором, введет такой редингот в моду.
Комиссар представил себе, как его вечерние лаковые башмаки промокнут, тонкий слой лака покроется грязью, а чулки будут забрызганы мокрым снежным крошевом. Дабы избавиться от приставших к одежде пятнам, придется отдать ее в грубые руки чистильщика, надеясь, что грязь не оставит на ткани неистребимых следов. Хотя, если верить знатокам, от воды шерсть портится особенно быстро. Поразмыслив, он решил доверить запачканную одежду заботливым и умелым рукам Катрины и Марион, двух ангелов-хранителей дома Ноблекура. И тут же с грустью вспомнил, что Марион совсем скрутил ревматизм, и она, в сущности, уже не принимала участия в хозяйственных хлопотах, хотя каждый старательно убеждал ее, что ее работа, сколь бы малой она ни была, по-прежнему совершенно необходима для поддержания порядка в доме.
Это незначительное происшествие, из тех, что часто случаются на столичных улицах, отвлекло его от печальных мыслей, но вскоре они вновь одолели его, пробудив досаду, переходящую в глухое раздражение. Впрочем, лучше дать им волю сейчас, нежели отложить до вечера, когда настанет пора ложиться спать. Год кончился, но тревога, снедавшая его, осталась. Наступление нового года всегда пугало его; со временем Николя научился подавлять свои страхи, однако новый год он по-прежнему переживал крайне тяжело. А сейчас все словно сговорились испортить ему эти томительные дни. Когда же он напомнил себе, что 1774 год уже наступил и в ближайший четверг грядет праздник Богоявления, настроение его испортилось окончательно.
Его отношения с Жюли де Ластерье давно дали трещину, однако истина подобна плоду: прежде чем явить себя, она должна созреть. Ощутив очередной прилив гнева, он топнул ногой — и забрызгался еще больше. От зловонной жижи в носу засвербело, и он принялся чихать, каждый раз ощущая, как по спине у него пробегают мурашки. Если он и дальше будет мокнуть под снегом в холодных лужах, он заболеет и умрет! События сегодняшнего вечера не выходили у него из головы… Их связь, по всем статьям, слишком затянулась. Несмотря на изначальное заблуждение, корабль их страсти, плывущий по волнам чувственности, долго следовал прямым курсом, старательно огибая островки раздражения и несовместимости. Согласие, изначально установившееся на основе чувственной гармонии, преобразило молодую женщину в глазах ее воздыхателя.
Он вспомнил, как в феврале 1773 года получил приглашение на ужин к Бальбастру, органисту собора Нотр-Дам, с которым его более десяти лет назад познакомил большой любитель музыки Ноблекур. После первой встречи, когда молодой человек почувствовал себя оскорбленным, последовали другие, более приятные, а любовь к музыке и восхищение творениями великого Рамо сблизили их, несмотря на саркастические замечания, по-прежнему звучавшие в адрес Николя из уст виртуоза. В тот вечер гости, собравшиеся в гостиной, восхищенно разглядывали клавесин работы Рукерса, являвшийся гордостью хозяина дома. Все поверхности инструмента покрывала богатая роспись, отчего он напоминал то ли карету, то ли табакерку, принадлежащую члену королевской фамилии. На внешней стороне изображено было рождение Венеры, на внутренней — история Кастора и Поллукса, на сюжет которой Рамо написал оперу, сделавшую его знаменитым. Также были нарисованы земля, ад и райские поля, где на скамье восседал великий композитор с лирой в руках. Николя, встретивший Рамо незадолго до смерти в саду Тюильри, оценил достигнутое художником портретное сходство.
У стены высился большой орган с педальной клавиатурой. Жалуясь на пронзительный звук инструмента и шумные клавиши, Бальбастр исполнил фугу, а потом пояснил, что орган ему нужен для упражнений, и, усмехнувшись, добавил — «к великому неудовольствию соседей». Молодая женщина с тонким и выразительным лицом, обрамленным волосами цвета меди, являвшими яркий контраст с черно-серым платьем, означавшим, что владелица его либо принадлежит к терциариям, либо вдова, громко восторгалась игрой органиста. Хозяин дома, видимо, знавший о музыкальных талантах гостьи, пригласил ее за клавесин, и она с большим чувством исполнила сложную сонату. Затем хозяин сыграл мелодию из оперы Гретри. Николя показалось, что инструмент звучит скорее изысканно, нежели полнозвучно, и решил спросить мнение медноволосой красавицы с золотисто-карими глазами. Она объяснила ему, что звучанием своим клавесин обязан язычкам из пера, защипывающим струны. Продолжая заинтересовавший их обоих разговор, они вместе вышли на улицу. Николя предложил отвезти ее домой в служебном фиакре. К тому времени, когда они добрались до улицы Верней, где находился ее дом, Николя уже почитал себя счастливым, ибо успел вкусить первые плоды своих побед. Затем последовало приглашение осмотреть фортепьяно, и к концу вечера они обрели полное согласие. А дальше, на протяжении многих недель, чувства их воспламенялись при первом же прикосновении, и далее следовали наполненные истомой часы наслаждений, сменявшиеся долгими часами разлуки и нетерпеливым ожиданием следующей встречи. Казалось, ничто не могло положить конец объединявшему их ненасытному вожделению.
