Кэндис Робб - Аптекарская роза
Сколько неприятностей влекло за собой его расследование — сначала скандал с лордом Марчем, потом вскрытие могилы. А ведь нарушать покой священной земли — святотатство. Неужели Господь поставит это ему в вину? Впрочем, пока беспокоиться рано: скорее всего, ему не дадут возможности что-то выяснить. Аббат Кампиан, вероятно, откажет. Да и Торсби, скорее всего, отвергнет улики, добытые таким способом. Оуэну не нравилось, что приходится вмешиваться в жизнь людей. Это делало его похожим на судебного пристава.
* * *На следующее утро Оуэн отыскал Дигби возле рынка, где тот прятался в тени, наблюдая за одной парочкой: солдат и девушка стояли в конце ряда и, сблизив головы, о чем-то тихо беседовали.
— Выслеживаете греховодников? — поинтересовался Оуэн у Дигби.
Солдат бросил на них взгляд и прошептал что-то своей девушке. Дигби отошел в тень поглубже и поднес палец к губам. Парочка разошлась — девушка не спеша побрела обратно к прилавку, а солдат окликнул проходившего мимо товарища.
— У меня к вам дело, друг мой, — сказал Оуэн с улыбкой.
Дигби возмущенно посмотрел на него.
— Выходит, теперь мы друзья?
— Вы ясно дали это понять во время разговора в таверне.
— У вас из-за меня неприятности?
— Надеюсь, нет. Но время покажет.
— Что ж, вы уже испортили мне утро. Так чего вы хотите?
* * *Вульфстан улыбался, глядя на попытки Генри обвязать голову монаха тряпицей. У Микаэло этим утром в очередной раз разболелась голова, и Вульфстан решил воспользоваться случаем и научить Генри тем процедурам, которые лучше всего помогали монаху. Ромашка, настоянная в чашке теплого вина, чтобы отбить горечь, и компресс из мятной воды на голову. Вульфстан подозревал, что Микаэло особенно радуется лишней порции вина и возможности посидеть и помечтать в ожидании, пока подействует лекарство, но этот грех казался ему безобидным. Ведь не каждую неделю юноша является сюда с одной и той же жалобой. Дважды в месяц, да и то не через равные промежутки, так что это вполне допустимо. В общем, грех средней тяжести при самом строгом подходе.
Генри хорошо справился, готовя смесь из ромашки с вином и мятный раствор для компресса. Но пальцы у него были неловки.
— Я вижу, в твоей семье никто не ловил рыбу, — сказал Вульфстан.
— Мне ни разу в жизни не довелось выйти в море, брат Вульфстан. Я даже не умею завязывать узел. Я что, очень глуп?
— Не думаю, что умение завязывать узлы прибавляет ума, Генри. Ты научишься. — Вульфстан еще раз показал помощнику, как это делается. Генри снова попытался завязать компресс. — Лучше. Гораздо лучше, хвала Господу. — Лекарь развязал расхлябанный, неаккуратный узел и отдал тряпицу послушнику. — Намочи еще раз и попробуй снова завязать.
Брат Микаэло проявил чудеса терпения во время всей процедуры, он тихонько потягивал винцо, что-то напевая себе под нос. Вино явно шло ему на пользу. «В этом все и дело», — подумал Вульфстан, Микаэло любит выпить. Лекарь воздал хвалу Господу, что этого монаха не назначили к нему в помощники.
Следующая попытка Генри справиться с узлом была прервана неожиданным появлением брата Себастьяна, который, задыхаясь, проговорил:
— Судебный пристав Дигби хочет видеть вас, брат Вульфстан.
Услышав имя пристава, лекарь почувствовал жгучую боль в животе.
— Аббат велел проводить его прямо сюда. Здесь безопасно? — Для Себастьяна, здоровяка, лазарет ассоциировался с кровопусканием и смертью.
— Совершенно безопасно, — заверил его Вульфстан, жалея, что не может ответить иначе и не допустить сюда пристава. Пресвятая Дева, лишь бы только Дигби на этот раз не принес дурную весть. — Впустите его.
Вульфстан рассмотрел работу Генри.
— Ну вот, этот компресс будет хорошо держаться.
— Если привязать лодку таким узлом, то первая же волна снесет ее по течению.
Лекарь узнал голос Дигби.
— Это не грозит голове брата Микаэло, она крепко сидит на плечах. — Вульфстан разозлился, что пристав подмешал дегтю к его похвале.
Брат Микаэло потянул носом и открыл глаза.
— Почему так запахло речной тиной? Неужели компресс?
Вульфстан потащил Дигби в сторону, а Генри принялся уверять брата Микаэло, что обмакнул тряпицу в колодезную воду. Судебный пристав последовал за Вульфстаном к небольшому очагу в другом конце комнаты.
— Простите, что прервал вас.
Вульфстан прикрыл веки, готовясь услышать дурные вести.
— Какие новости, пристав?
— Никаких. Один только вопрос, если позволите. Это нужно для епархиальных записей.
— Тогда было бы правильней задать его нашему аббату.
— Простите, но я подумал, что следует обратиться именно к вам. Видите ли, это насчет пилигрима, умершего в вашем лазарете, в этой самой комнате, тем вечером, когда в первый раз пошел снег.
«Deus juva me».[5] У старика чуть не подкосились ноги.
— Я забыл все правила приличий. Присядьте у огня и отдохните. — Монах тоже сел и обхватил колени сквозь грубую ткань рясы, чтобы они не стучали друг о друга. — Пилигрим. Да. Так какой у вас вопрос?
— Вы похоронили его на кладбище аббатства?
Вульфстан задумался над вопросом. Вернее, над тем, что за ним скрывалось. С какой стати архидиакону интересоваться, где похоронен какой-то безымянный пилигрим? Хочет удостовериться, что похороны состоялись? Вульфстан знал об оживленной торговле телами, которые выдавались за мощи, но у архидиакона не было причин подозревать монахов аббатства Святой Марии в бесчестной торговле фальшивыми мощами. Нет. Скорее всего, кого-то заинтересовала причина смерти пилигрима. Наверное, после того как тело выкопают здесь, в Йорке, его исследует мастер Сориан. Вульфстан был наслышан о таких вещах — о выкапывании мертвых. Но не может быть, чтобы архиепископ дал согласие осквернить подобным образом священную землю. Милосердная Мадонна! Вульфстан не был уверен, можно ли что-то определить спустя три месяца. Но если яд не разлагается… То обвинят во всем его. Господи. И тогда у него не будет выхода, как только указать на Николаса Уилтона. И Люси лишится куска хлеба. А он лишится своего лазарета, ибо — как мудро заметила Люси — разве сможет аббат Кампиан доверять ему после такой ошибки? Его объявят слишком старым, чтобы и дальше выполнять обязанности лекаря.
— Брат Вульфстан. — Дигби, нахмурившись, наклонился вперед. — От вас требуется простой ответ — «да» или «нет».
И то правда. К тому же он не мог придумать ни одной причины, чтобы не ответить.
— Простите, пристав, все мои мысли этим утром о брате Микаэло. Да. Мы похоронили благородного рыцаря в земле аббатства, как он и просил.
— Так. Значит, он завещал аббатству какую-то сумму?
Вульфстан кивнул.
— Аббат сможет назвать вам точную цифру.
— А какое имя высекли на камне?
Вопрос изумил Вульфстана.
— Никакого, просто «пилигрим», согласно воле покойного.
— А как же тогда наследство? У кого его можно получить?
— Деньги он привез с собой. Военный трофей, как он объяснил. Право, пристав, это вопросы не для лекаря.
Дигби поднялся.
— Вы очень мне помогли.
Вульфстан проводил его до дверей и передал Себастьяну, который поджидал, чтобы вывести гостя за ворота.
В последнюю секунду пристав придержал дверь, когда она была готова за ним закрыться.
— Но ведь он наверняка назвал вам свое имя. Или что-то в его вещах подсказало, кто он такой?
Вульфстан покачал головой.
— Насчет этого я сам готов поручиться. Он ни разу не называл своего имени и при нем не было ничего, что могло бы его открыть.
— А к нему кто-нибудь наведывался, пока он здесь жил?
— Никто.
— Ни один горожанин?
— Вообще никто.
Пристав пожал плечами и ушел.
Вульфстан вернулся к своим делам, но в мыслях его царило смятение. Должно быть, пристава прислал архидиакон. Но зачем? Что он пытался выяснить? Возможно, собор забирал себе часть из отписанных аббатству денег. Эти вопросы лекаря не касались. И все же он просветил пристава на сей счет. Но не мог же Дигби явиться в лазарет специально, чтобы раздобыть эти сведения. Если только аббат не скрыл получение денег, чтобы сохранить всю сумму здесь, где всегда больше трат, чем прибыли. Садовая стена нуждалась в ремонте, риза чудной работы разрушена и восстановлению не подлежит, несколько столов в трапезной испорчены сухой гнилью. Но разве аббат стал бы лгать? Вульфстан очень в этом сомневался: аббат, как ему казалось, до сих пор никогда не прибегал ко лжи. Старый монах искренне надеялся, что не ошибается насчет своего начальства: Кампиан всегда служил для него образцом.
Пристава интересовало, был ли похоронен пилигрим в аббатстве и как его звали. Вульфстан призадумался. Имя пилигрима. Нашелся тот, кто его разыскивает? Вполне возможно. Но если путник отправляется в дорогу под чужим именем, то настоящее ни за что не станет раскрывать. И Дигби не расспрашивал, как выглядел пилигрим. В любом случае, паломник казался лекарю честным человеком.
