Кэндис Робб - Аптекарская роза
— Брат Вульфстан, вы порезались. — Генри забрал нож у Вульфстана и промокнул кровь, капавшую из пореза на руке.
Несколько секунд Вульфстан невидящими глазами смотрел на рану.
— Надо же.
Он мелко рубил петрушку, готовя утренний укрепляющий напиток. Резанул прямо по руке и не заметил, как не замечал другую боль и недомогание, ставшие привычными. Перекрестившись, монах произнес слова благодарственной молитвы. Могло быть гораздо хуже.
— Задумался — вот видишь, как это опасно при работе с острыми инструментами. — Он говорил так, словно ничего особенного не случилось, чтобы Генри не разволновался.
— Позвольте мне промыть рану, — предложил послушник.
Вульфстан принял его помощь, а потом отправился к аббату за разрешением выйти в город.
— Это имеет отношение к визиту пристава? — поинтересовался аббат Кампиан.
Вульфстан мог скрыть какие-то факты, но не мог солгать.
— Да. Я хочу знать, почему архидиакон Ансельм прислал его ко мне. Пристав ведь спрашивал меня?
Аббат кивнул.
— Меня тоже это удивило. Что он хотел?
Вульфстан рассказал.
— Весьма прискорбно, — вздохнул аббат. — Если бы он спросил меня, я назвал бы ему имя пилигрима. Монтейн. Сэр Джеффри Монтейн. Подозреваю, архидиакон хочет вычеркнуть его из своего списка грешников, виновных в прелюбодеянии, теперь, когда и с той, и с другой стороны никого не осталось в живых.
Вульфстан недоуменно посмотрел на него.
— Не понимаю.
— Просто сообщите архидиакону имя и покончите с этим делом.
Лекарь повернулся к двери.
— Надеюсь, вы не собираетесь идти в сандалиях, брат Вульфстан.
Монах опустил взгляд вниз и увидел, что, надев накидку, позабыл о башмаках.
— Нет, конечно. Просто я очень торопился.
Аббат Кампиан опустил руку ему на плечо и заглянул в глаза.
— Вы себя хорошо чувствуете, мой друг? Справитесь с поручением?
— Все хорошо, я справлюсь. Просто я очень торопился, — повторил Вульфстан и поспешил в свою келью. Возможно, Господь подал ему знак, что он действительно слишком стар, чтобы доверять ему жизни монахов аббатства Святой Марии.
Но память у него по-прежнему хорошая. Сэр Джеффри Монтейн. Он запомнит.
Теплое солнышко уже превратило выпавший снег в кашицу, а ведь до полудня было еще далеко. Ледяная сырость тут же проникла в старые башмаки Вульфстана, ноги совершенно окоченели еще до того, как он попал в приемную архидиакона, где пришлось ожидать довольно долго.
— Брат Вульфстан. — Архидиакон улыбнулся, когда лекаря провели в его апартаменты. — Чем могу помочь?
Как же начать? Вульфстан пожалел, что не подготовил речь заранее. Вместо этого он всю дорогу сетовал на промокшие ноги и повторял имя пилигрима, чтобы не забыть.
— Я… — Когда сомневаешься, не отклоняйся далеко от правды. — Это насчет сегодняшнего визита пристава. Я… В общем, вы можете себе представить, в каком смятении пребывает душа после визита судебного пристава. Да еще с такими вопросами. Очень странные вопросы. Я не понял, да и аббат тоже, с какой целью они были заданы именно мне. — Ну вот. Он все и выложил.
Архидиакон Ансельм взял в руки лист пергамента, потом отложил его, передвинул чернильницу чуть дальше влево, дотронулся до лба и затем наконец произнес:
— Впервые слышу о визите моего пристава к вам, брат Вульфстан. Но, вероятно, я просто не связывал вас с какими-либо его расследованиями. Если вы бы мне сказали, о чем он вас расспрашивал…
— О пилигриме, который умер в аббатстве незадолго до Рождества. Его интересовало, был ли этот пилигрим похоронен в стенах аббатства и как его звали.
Ансельм подался вперед с гораздо большим интересом, чем в начале разговора. Вульфстан не знал, радоваться этому или огорчаться.
— И что же вы ответили?
— А он вам еще не рассказывал?
— Пока нет. Как я уже говорил, я не знал о его посещении.
— Ах да.
— Так что же вы ответили, брат Вульфстан?
— Пилигрим был похоронен в аббатстве во исполнение предсмертной воли. Но имя пилигрима я не смог ему назвать.
— А он объяснил, почему его это интересует?
Вульфстан покачал головой. Он отметил про себя, что у архидиакона такая же привычка, как у брата Микаэло, — в задумчивости раздувать ноздри. По-лошадиному. Странная привычка.
— Значит, вы не посылали его ко мне с расспросами?
— Уверяю вас, брат Вульфстан, не посылал и прошу прощения за неудобство, доставленное вам его визитом.
— Странно.
Теперь Вульфстан терзался сомнением, следует ли ему назвать имя пилигрима. В конце концов, архидиакон сказал, что не посылал Дигби, значит, это имя понадобилось приставу, а не самому Ансельму. В сердце Вульфстана что-то кольнуло. Захотелось защитить умершего друга. Джеффри. Друг пожелал остаться безымянным, но аббат Кампиан велел раскрыть архидиакону его имя.
Ансельм поднялся, вслед за ним и Вульфстан.
— Вы сказали, что не смогли назвать ему имя пилигрима, — произнес архидиакон, провожая Вульфстана к двери. — Вы имели в виду, что не знали его?
О Господи. Неужели он посмеет ослушаться?
— Да, архидиакон, я не знал имя пилигрима.
И это была правда. В то время он действительно его не знал.
— Безымянная могила.
Вульфстан кивнул, чувствуя, что сердце вот-вот вырвется из груди.
Оказавшись на улице, он ощутил слабость и головокружение. Его сковал холод, болели все суставы. Он подумал об уютном кресле возле очага в доме Люси Уилтон. Отсюда до аптеки было ближе, чем до аббатства. И он действительно продрог. Лекарь решил зайти к Люси, узнать о здоровье Николаса.
Он упустил из виду, что за прилавком может оказаться новый ученик.
— Я… Я пришел повидать миссис Уилтон. Хочу справиться о здоровье Николаса. Проходил тут мимо и…
Оуэн кивнул.
— Миссис Уилтон на кухне. Уверен, она будет рада вас видеть.
Брат Вульфстан прошел в заднюю половину дома.
Люси занималась штопкой, сидя у огня.
— Какая приятная неожиданность. — Но ее улыбка тут же угасла. — Что случилось, брат Вульфстан? На вас лица нет.
Он не собирался ни о чем рассказывать, но ее заботливость заставила его во всем признаться. В конце концов в каком-то смысле они оба замешаны в этом деле.
— Сегодня ко мне приходил судебный пристав Дигби. Расспрашивал о пилигриме, который умер в тот вечер, когда заболел Николас.
Люси усадила старика, налила кружку вина, добавив туда специй.
— Ну вот, — сказала она, вручая ему кружку и садясь на место. — Расскажите, чего он хотел.
— Он хотел знать, известно ли мне имя умершего пилигрима, навещал ли его кто-нибудь и где он похоронен. Это может означать только одно — он подозревает, что совершен грех. Приставы только этим и занимаются.
Люси задумалась.
— Но такие вопросы вроде бы ничего особенного не означают, вы не находите?
— Не понимаю, почему он задавал их. И почему именно мне. Даже архидиакон не прояснил картину.
— Архидиакон? Так вы и с ним разговаривали?
— Да, я к нему ходил. Аббат решил, что так будет лучше всего. Вот почему я оказался в городе. Но, видимо, архидиакон ничего не знал о визите пристава.
— И вы назвали приставу имя пилигрима?
Опять его вынуждают солгать. Почти солгать.
— Я… нет. Не назвал.
Люси внимательно вгляделась в его лицо.
— А если бы знали это имя, то назвали бы?
— Мне не хочется заниматься благотворительностью по отношению к такому человеку, как пристав Дигби.
— Так вы бы солгали?
Вульфстан разрумянился.
— Ну нет. Я бы попытался… уклониться от ответа.
— Вот, значит, как вы поступили? Уклонились от ответа? А на самом деле вы знаете, кто был этот пилигрим?
Если бы он ответил утвердительно, то следующий вопрос, естественно, касался бы этого имени. И снова старый монах не захотел раскрыть секрет друга. Да и какой был бы толк, если бы Люси узнала, для кого Николас приготовил то смертельное снадобье?
— Я не смог ответить приставу, вот и вся правда. — Вывернулся все-таки, но не солгал.
Люси, видимо, удовлетворилась ответом и вновь взялась за штопку.
— Наверное, какое-то незаконченное дело. Нам не о чем волноваться, мой друг. Он никак не мог раскрыть наш секрет. Пейте вино, пусть оно вас согреет.
Вульфстан глотнул из кружки, и по телу действительно разлилось блаженное тепло. Он сделал еще один глоток, откинулся на спинку и позволил себе расслабиться. Конечно, Люси права. Они ведь ни с кем не поделились своей тайной.
Сидя у огня и глядя на прелестное личико Люси, склоненное над шитьем, Вульфстан поразился тому, как она в этот момент похожа на свою мать. Правда, волосы у нее не такие черные, как у Амелии, и рот не такой нежный, подбородок чуть решительнее, но… Джеффри Монтейн. Теперь он вспомнил. Возлюбленный леди Д'Арби. В свое время это был такой громкий скандал, что дошел даже до Вульфстана. Красавица Амелия, леди Д'Арби, и молодой рыцарь, сопровождавший ее в путешествии через Ла-Манш. Она умерла, вынашивая его ребенка. Сэр Роберт слишком долго пробыл в Кале, поэтому не мог быть отцом ребенка. Джеффри Монтейн.
