Игорь Шприц - Каин и Авель
— А что князь? — осторожно, дабы не прервать связующую нить времен, вопросил Франк.
— Молодой, здоровый! Только женился, кровь играет! Человек четырех ухайдакал лишь кулаком. В зеркало одного просто впечатал, аки в рамку! Ну, мы рассчитались благородно, прихватили Алексеева под мышки — ходить он не мог — и вернулись на корабль. Да... — Негода пустил в потолок мечтательную папиросную струю.
Воцарилась пауза.
— Ну и?! — не выдержал самый молодой из допущенных в полицмейстерский кабинет.
Все обратили на него взоры: дескать, не мешайте человеку наслаждаться воспоминаниями юности, это единственная драгоценность, что остается на склоне лет! Вопрошающий покраснел и стал жевать пустую булку.
— На следующее утро на корабль прибывает полицейская делегация, — вспоминал блаженно Негода,— и требует визита великого князя в управление. Грозят наложить арест на судно. Один англичанин отдал Богу душу, а хозяйка запомнила лишь великого князя — еще бы не запомнить! Великан!
— В каком смысле? — робко поинтересовался Франк.
— И в физическом, и в физиологическом. Так вот, наш Алексеев заявился в управление и заявил, что всех баб-с и всех мужчин попользовал он один, без сотоварищей, за что и должен нести заслуженную кару. Буйство, дескать, совершил он, Алексеев, а отнюдь не князь Алексей! Он так мастерски запутал французов — Алекс, Алексей, Алексеев, Алексей Алексеевич Алексеев! — что те ошалели и отпустили грех всем участникам. Наложили на него штраф, за который он потом и стал адмиралом.
— На его месте так поступил бы каждый,— съязвил Путиловский.
Негода окинул Путиловского ироничным взглядом и ответствовал:
— Натурально поступил бы! Однако мы все проспали с похмела — на корабле добавили изрядно, а этот не пил и прибежал в управление первым! Шустер был не годам.
* * *Мужчина и женщина шли по заброшенному известняковому карьеру неподалеку от Берна. Мужчина был одет в черное длинное пальто и черный котелок. В руках он уныло нес плетеную корзину для пикника, в которой обычно находится пара бутылок красного вина для взрослых, оранжад для детей, стаканы и большие бутерброды с деревенской ветчиной и пармезаном.
Время для пикника было выбрано удачным — светило солнце и пахло весной. Но место определенно навевало тоску: ржавые вагонетки на ржавых же рельсах, недобитые глыбы почти белого известняка и полное отсутствие зелени.
Однако даму это не смущало. Она придирчиво выискивала одной лишь ей удобное местечко, руководствуясь при этом непонятными соображениями. Несколько горных синиц сопровождали парочку, надеясь на сытный обед из крошек от бутербродов.
Наконец дама выбрала самое подходящее место, с точки зрения синиц ничуть не годившееся даже для неприхотливой трапезы. Она остановилась на гребне холма, внизу которого на расстоянии нескольких саженей рыжели две пустые вагонетки.
— Вот отсюда и туда, — показала рукой на вагонетки Дора Бриллиант и достала из меховой куньей муфточки серебряный женский портсигар с монограммой «DB», выложенной мелкими зелеными изумрудиками по матовому полю.
Мужчина чрезвычайно аккуратно поставил плетеную корзинку и облегченно потер себе поясницу. Синицы поняли, что корзина тяжела и наполнена всякого рода вкусностями, из которых более всего они ценили маленькие кусочки сала, обычно отбрасываемые людьми в сторону. И подлетели поближе.
Алексей Покотилов (так значилось в российском паспорте мужчины) достал из кармана платок, отвернулся в сторону, снял котелок и аккуратно промокнул вспотевший лоб, изъязвленный нервной экземой. От возбуждения на его высоком челе проступили маленькие кровяные пятнышки, точно комары покусали, и платок покрылся мелким клюквенным узором.
— Не волнуйтесь, — низким голосом успокоила его Дора, раскуривая на слабом ветру дамскую пахитоску. — Ничего страшного не произойдет. Просто кинете в вагонетку и спрячетесь за бугор. Он вас прикроет от осколков. Мы здесь уже не раз кидали. Все элементарно.
— Да, — коротко ответил Покотилов, достал из внутреннего кармана плоскую фляжку и сделал несколько быстрых глотков, закидывая голову, точно воробей, пьющий из лужи. Пахнуло коньяком.
Дора прислушалась к окружающей их тишине и отбросила недокуренную пахитоску:
— Едут.
Она откинула крышку корзины.
Наиболее смелый синиц пролетел на бреющем полете над нутром корзины и — увы! — ничего интересного там для себя не узрел. Всю корзину плотно заполняла крупная стружка, среди которой чернели три чугунные сферы, каждая весом в добрых десять фунтов. Поэтому Покотилову так ломило спину.
Из-за поворота, плавно покачиваясь на рессорах, показалось длинное острорылое авто, ведомое тощим шофером в клетчатой кепке и очках-консервах. Не доезжая до мужчины и женщины, авто остановилось. Шофер покинул свое насиженное место, не торопясь обошел машину и открыл дверцы с обеих сторон.
Несколько секунд никто из авто не появлялся, наконец вылез пожилой почтенный господин в касторовой шляпе — седой, бородатый, с внимательными и печальными библейскими глазами. Вслед за господином, сопя и слегка чертыхаясь на узость дверки, показался Евно Азеф.
ДОСЬЕ. АЗЕФ ЕВНО ФИШЕЛЕВИЧ (ЕВГЕНИЙ ФИЛИППОВИЧ).
Родился в 1869 году в местечке Лысково Гродненской губернии, в многодетной семье портного. С 1874 года семья проживает в Ростове-на-Дону. В 1890 году закончил гимназию. В 1892 году под угрозой ареста за распространение революционной прокламации уехал в Карлсруэ (Германия), где поступил в политехникум. С июня 1893 года - секретный сотрудник Департамента с окладом 50 рублей в месяц, кличка «Раскин». В 1899 году получил диплом инже-нера-электротехника.
С 1903 года руководитель Боевой организации (ВО) партии эсеров, партийная кличка «Иван Николаевич», «Толстый». Женат, воспитывает двоих детей.
Господин в касторовой шляпе бросил шоферу короткую фразу по-английски, тот послушно наклонил голову, сел в машину и отъехал метров на пятьдесят.
— Кто из них бомбист? — тихо вопросил господин. По-русски он говорил правильно, но медленно, с неустранимым южно-местечковым акцентом.
— Мужчина, — ответил Азеф.
Все это время господин внимательно следил за движениями авто. Видно было по всему, что он не отдает инициативу никому, даже в самой малости, все планирует тщательно и на долгий срок.
— Я доверительное лицо консорциума выходцев из России. Но мы не желаем, чтобы наша... — господин замялся, подыскивая русское слово, — инисиэйшн... инициатива! да, инициатива где-нибудь и когда-нибудь стала известна широкой публике. Ни слова никому, иначе наши дальнейшие контакты и, возможно, будущие контракты будут мгновенно разорваны. Сейчас, если результаты испытаний меня удовлетворят, вы получите половину оговоренной суммы. Вторая — после успешного завершения нашей договоренности. Меня и моих соучредителей не интересует распределение денег между лично вами, вашими людьми и вашей партией. Нас интересует только конечный результат. Вы меня понимаете?
— Разумеется. — В речи Азефа зазвучал тот же южный акцент. — Я не новичок в серьезных делах. У нас очень строгая конспирация и такая же строгая дисциплина. Мои люди умрут, но ничего не скажут!
— Вот умирать зря никому не надо. — Взгляд господина стал еще печальнее. — И без того слишком много смертей. Нам нужна только одна. Око за око, зуб за зуб.
— Скажите... — Азеф замялся. — В Кишиневском погроме у вас погибли родственники?
— Да. Пять человек.
Господин замолчал, приводя свои мысли и чувства в порядок. Азеф деликатно молчал.
— Вы хотите наличными или чеком в нашем банке в Сан-Франциско?
— Если можно, наличными.
— Хорошо. Откуда я могу смотреть на все это? Я хочу стоять как можно ближе.
Тем временем подошли к Покотилову и Доре. Азеф обошелся без представлений.
Дора прикоснулась к рукаву господина:
— Встаньте сюда. От осколков вас прикроет насыпь, но взрывную волну вы почувствуете.
— Вы еврейка? — неожиданно спросил господин, бесцеремонно оглядывая Дору с головы до ног.
— Да, — ответила Дора. — Но это не имеет никакого значения.
Обратившись к Покотилову, господин невозмутимо продолжил статистический опрос:
— А вы?
— Я русский, — с достоинством ответил По-котилов. — Дворянин.
Взгляд господина стал чуть менее печальным:
— Очень хорошо.
ДОСЬЕ. ПОКОТИЛОВ АЛЕКСЕЙ ДМИТРИЕВИЧ.
1879 года рождения. Сын генерала, студент Киевского университета, близкий друг С. В. Балмашева, убийцы министра внутренних дел Сипягина. За участие в демонстрации у Казанского собора (Санкт-Петербург) в 1901 году выслан в Полтаву, откуда скрылся. В том же году Покотилов собирался убить министра просвещения Боголепова, но его опередил Карпович. Страдает хроническим алкоголизмом (начальная стадия). Партийная кличка - «Алексий».
