Александр Прилепский - Бега
Обзор книги Александр Прилепский - Бега
Александр Прилепский
БЕГА
Глава 1. АРЕСТ НА КОНЮШНЕ
Настроение у казначея и секретаря Московского Императорского общества любителей конского бега коллежского советника Павла Павловича Приезжева было прескверное. И не только из-за того, что в июньскую жару сильно простудился и третий день безвылазно пребывал дома.
Вот уже, который месяц неотвязно мучила его одна и та же мысль. Деньги. Где взять деньги? Сборов со зрителей, членских взносов и поступлений от записи на призы было до обидного мало, чтобы сделать московские бега магнитом, неудержимо притягивающим к себе всех беговых охотников России.
Когда в 1877 году открывали тотализатор, думалось, что финансовые трудности останутся в прошлом. У скаковых так и получилось. После того, как хохол Воронков обошел четырех английских жокеев, в том числе самого Амброза, скакавшего на непобедимом до того дня Перкуне, выдача в тотализаторе составила 1319 рублей с полтиною на рублевый билет. А в Москве, как известно, любители купить на грош пятаков никогда не переводились. Ну и повалила публика на скачки толпами, у касс очереди. Оборот тотализатора вырос в десятки раз. Отсюда и новые трибуны для зрителей и многотысячные призы. Представьте себе, дерби — 15 тысяч рублей! Неудивительно, что везут в Первопрестольную лучших чистокровок со всей империи — из Царского Села, Киева, Харькова, даже из Варшавы. А это в свою очередь привлекает на ипподром тысячи новых зрителей. Перпетум мобиле, так сказать, вечный двигатель.
Мы тоже построили новые роскошные трибуны. Лучшие в Европе. А публику на них по пальцам пересчитать можно, тяжело вздохнул Приезжев. Да и по правде сказать, неинтересно на бегах человеку несведущему: бегут по два-три рысака в заезде, каждый по своей дорожке, место старта у каждого тоже своё. Не сразу и поймёшь — кто первым пришёл. Нет, по старинке жить дальше нельзя. Надо запускать сразу по шесть- восемь лошадей. Так, что без широкой общей дорожки не обойтись…
Павел Павлович с тоской взглянул на кожаный бювар, в котором лежала представленная ему вчера архитектором Чичаговым смета на расширение ипподрома и постройку новой беговой дорожки. Сорок тысяч рублей! Не потянет общество такую сумму, не потянет. Тем более что из-за постройки новой беговой беседки и трибун в большие долги влезли. Нужна ссуда. Желательно беспроцентная. А если к Володе Красное Солнышко за содействием обратиться?
Володей Красное Солнышко москвичи шутливо называли полновластного хозяина города — генерал-губернатора князя Владимира Андреевича Долгорукова.
— Александр Васильевич пожаловали, — прервал размышления Приезжева Лукич, его камердинер, курьер и управляющий в одном лице.
— Проси, проси.
В кабинет вошёл высокий, не смотря на преклонный возраст, стройный мужчина с роскошными холёными бакенбардами и усами, с первого взгляда выдававшими в нем кавалериста. Это был любимец всех московских беговых охотников, многолетний бессменный вице-президент общества, отставной генерал-лейтенант Колюбакин.
— Здравствуйте, Александр Васильевич, — поднялся ему на встречу хозяин кабинета. — Весьма тронут, что не забываете болящего. Лукич! Вели нам кофию подать.
Колюбакин молча сидел в кресле, а Приезжев, энергично жестикулируя, ходил по кабинету и с жаром рассказывал о задуманном:
— А к Владимиру Андреевичу идти обязательно надо. Как-никак он не только генерал-губернатор, но и президент нашего общества. Думаю, не откажет.
Вдруг он заметил, что собеседник его совсем не слушает — уставился в одну точку невидящим взглядом.
— Случилось что, Александр Васильевич?
— Случилось, Павлуша, случилось. Вчера вечером на моей конюшне обыск был. Мишку Терентьева арестовали.
— Мишку?! Кто ж теперь на Большой Московский приз на вашей Грозной поедет?! Ведь она других наездников не признаёт…
Большой Московский приз считался самым престижным не только в Москве, но и в России. Его даже иногда называли рысистым дерби. Победитель, хоть и не официально, признавался лучшим рысаком года. Владелец получал золотую медаль и 4500 рублей. Коннозаводчик, в заводе которого родился "дербист" награждался золотой медалью, а наездник — золотыми часами. Но выиграть соревнование, на которое допускались лошади не моложе пяти лет, было не просто. Нужно пробежать четыре с половиной версты не тише чем за восемь минут, после чего предстояла обязательная перебежка на ту же дистанцию. Ехать разрешалось, как в четырех колёсных русских дрожках, так и в "американках" — легких двухколесных беговых колясках, изобретенных за океаном. Правда, в последнем случае, полагался дополнительный вес — ровно пуд.
Колюбакинским лошадям ещё ни разу не удавалось выиграть Большой Московский приз. Но в этом сезоне появилась в конюшне очень резвая вороная кобыла Грозная. С ней у Александра Васильевича были связаны большие надежды. И вдруг, такой непредвиденный случай!
Приезжев сокрушенно качал головой:
— Сколько раз я Терентьеву говорил, водка и женщины до добра не доводят. Но делать нечего — надо выручать. Кто арестовал-то? Сыскное?
Вошёл Лукич с подносом.
— Александр Васильевич, вы кофий с лимоном али со сливками будете кушать? — спросил он.
— Я-то? — Колюбакин лихо подкрутил ус. — Я, братец, лучше водки выпью. Не всем же быть такими трезвенниками, как твой барин. Распорядись. И чтобы живо! Одна нога здесь, другая там!
— Будет исполнено, ваше превосходительство! — рявкнул Лукич, вспомнив молодость и службу в эскадроне, которым командовал тогда молодой ещё ротмистр Колюбакин
Когда они вновь остались одни, Колюбакин, уже без прежней наигранной веселости продолжил прерванный разговор:
— Не сыскное, Павлуша. Охранное!
— Да быть того не может! — Приезжев, от изумления даже подскочил, чуть кофейник не опрокинул. — Что он, нигилист, какой? Или бомбист? Не верю, право.
— И я не верю. Но тем не менее…
— У начальника охранного отделения подполковника Скандракова были?
— Да ты в своём уме?! К этому хамобесу киевскому, я ни за какие коврижки на поклон не пойду!
Скандраков, недавно переведенный в Москву из Киевского губернского жандармского управления, жителям второй столицы, почему-то, не приглянулся.
— А у обер-полицмейстера?
— Был. Евгений Осипович политик известный. Посочувствовал, покивал понимающе, а потом заявил: " Поскольку данное дело задевает интересы безопасности государственной, а может и августейших особ… К тому же охранное отделение в вопросах оперативной работы мне более не подотчетно"…
— К генерал-губернатору ехать надо.
— Ездил уже. Не принял он меня.
Лукич принёс запотевший графин и любимую закуску Колюбакина — маслины. Под водочку Александр Васильевич рассказал о том, как после отказа в аудиенции зашел он к начальнику секретного отделения канцелярии генерал-губернатора Петру Михайловичу Хотинскому, человеку хоть и в чинах незначительных, но весьма влиятельному и имеющему доступ к Долгорукову в любое время:
— Ох, и сердит, говорит Пётр Михайлович, на вас князь. Был у него, дескать, с утра с докладом Скандраков. Владимир Андреевич ногами топать изволил и кричал: "Стар стал Колюбакин! На собственной конюшне порядок навести не может, где уж ему беговым обществом заведовать…"
Обиженно замолчав, выпил очередную рюмку:
— Тоже мне, молодой выискался! А сам на десять лет меня старше… В отставку что ли, в самом деле, подать?
— Не об этом сейчас думать надо! — неожиданно резко перебил его, всегда мягкий и деликатный, Приезжев.
— А о чём?
— О том, как доказать, что нигилистов и бомбистов на вашей конюшне нет и никогда не было. Мы должны узнать, чьи это гнусные интриги!
— А кто доказывать будет? Скандраков? Не знаешь что ли чья это креатура?
— Знаю. Назначен к нам по протекции директора Департамента полиции Плеве. А этот прохвост известный. Выгодно так и белое у него становится чёрным.
— Вот видал, какие дела. В губернском жандармском управлении после ухода генерала Слёзкина ни одного порядочного человека не осталось. Начальник сыскной полиции, полковник Муравьёв…
Приезжев брезгливо поморщился:
— Чтобы оплатить услуги этого мздоимца денег потребуется не меньше, чем на новую беговую дорожку. Не хотелось бы к нему обращаться…
— Ну и ладно, что хапуга, зато дело знает.
— И все-таки настоятельно рекомендую обратиться совсем к другим людям.
— К кому это?
— А кто нашёл лошадей графа Рибопьера, которых украли по дороге из Харькова?
— А, ты о наших доморощенных Шерлоках Холмсах…
— О них, Александр Васильевич, о них. Кстати, помогли они не только Рибопьеру. Когда Дмитрия Дмитриевича Оболенского в Париже обвинили в выдачи поддельных аттестатов будто бы правнукам самого Лебедя…
