Петр Межирицкий - Читая маршала Жукова
Куников учуял предстоящее опустошение и ушел, как затерялся, - сперва в науку, на пустом месте организовал ВНИИНМАШ, потом и вовсе в прессу, где стал главным редактором двух центральных изданий. Двумя он заслонился, насколько возможно для личности его калибра. Но грянул гром войны, и нарком боеприпасов Горемыкин вспомнил о Куникове и потребовал себе в заместители. Хороша должность - зам. наркома боеприпасов во время войны. "Какой из меня нарком боеприпасов? Я же пороха не нюхал!" - сказал Цезарь. Формула была найдена. Куников отбился, уйдя на фронт, где и погиб - не прежде, впрочем, чем стал знаменит[43]. Еще бы, человек государственного замеса, что для него война? Всего лишь опасная работа, где надо обеспечить снабжение, коммуникации, все предусмотреть и наносить противнику ночные удары, теряя своих людей лишь в результате слепых попаданий.
Словом, состав ЦК после 18-й конференции изменился не из-за скептицизма его членов по поводу германо-советских перспектив, а по поводу возможности выполнения огромных задач в отведенные для этого сроки.
Тогда же решилась судьба авиаторов, фанатиков неба и противников ускоренной подготовки пилотов. (И судьба самих пилотов тоже.) Наверно, генерал-лейтенантам Арженухину, Героям Союза Рычагову, Птухину, Проскурову, Пумпуру, Смушкевичу (дважды Герою до войны!) невдомек было, что они могут лишиться голов за то, что не желают выпускать из летных школ цыплят, мишени для коршунов Люфтваффе. А Сталину недосуг было учить генералов морали. Ему противостояли настоящие люди, это он понимал. Потому и ненавидел. Переучивать их на свой лад у него не было ни времени, ни шансов. Проще было убить[44].
26. Политика и мораль. Гений и злодейство
Агрессивность Сталина не была секретом для мирового сообщества.
Отвечая оппозиции на пристрастные вопросы о причине слишком медленного хода переговоров с СССР накануне событий рокового 1939 года, Чемберлен сказал:
"Мы не собираемся покупать мир ценой таких уступок, которые ведут к дальнейшим требованиям".
Заметьте эти слова, читатель. Это - горькое признание в просчете с Мюнхеном: мерзавец Гитлер попросту обманул джентльмена Чемберлена и не стал придерживаться данного слова о Судетской проблеме как последнем территориальном притязании Германии. Это также предвидение - скорее, даже знание - территориальных притязаний СССР. Финляндия, Прибалтика, Румыния, Турция трепетали какого угодно соглашения между СССР и любым западным партнером, так как подозревали, что соглашение это будет достигнуто за их счет. По поводу чего Чемберлен сдержанно пояснил парламенту: "…заручившись сотрудничеством одной страны, необходимо в то же время не отталкивать от себя и другие страны. Поэтому в деле заключения соглашения с СССР встречаются некоторые трудности".
Ознакомление с секретными протоколами к гитлеровско-сталинскому пакту (так его надо именовать, раз и навсегда отделив от него русский и германский народы) проясняет, с трудностями какого именно рода встретилось британское правительство в переговорах с СССР. От Англии ждали подобных протоколов в ее сфере влияния. Между тем, британское отношение к подобным делам выражено было еще в канун Первой мировой войны тогдашним министром иностранных дел империи сэром Эдвардом Греем, и оно не изменилось, насколько известно, по сей день: "… Великобритания сочла бы для себя вечным позором участие в подобной сделке". (Это высказывание приведено в "Истории дипломатии", т. 3, изданной в 1945 году. Цитирование в сталинское время без комментариев такого политического максима выглядит подвигом со стороны авторов книги и объясняет практически полное уничтожение тиража в типографском складе. Такое случалось в советское время. Спохватывались уже после выхода первого завода книги, и остальное пускали под нож.)
Но страны как люди. Не все придерживаются строгих моральных норм. Сталинский СССР подобные сделки позором для себя не считал. 3-й том "Истории дипломатии", изданный сразу после победы, никаких возражений Чемберлену по поводу некоторых трудностей соглашения с СССР не приводит. Оплеуха проглочена была молча[45].
Еще при сборе материалов для книги о Куникове, я нехотя стал понимать, что СССР лихорадочно готовился к войне. Это важный момент, и свидетельствую я о нем, как современник: нехотя! Сознание наше так было травмировано вероломным нападением фашистской Германии, что мы не желали расставаться с мотивом обороны. Мы перестрадали войну со взрослыми, разделив их и понеся свои потери. Наша позиция была психологически удобна: жаль немцев, они в руинах, как и мы, но они сами виноваты, это их Гитлер вероломно начал.
Их Гитлер. И его начало. Вот все, что остается нам теперь. Остается упрек тем, кто не дошел до урн или бросил бюллетень не в ту, в какую надо. (Да разве знаешь, в какую надо…) Где уж говорить о вере и ломке ее, когда речь идет о преступниках у власти… Оба ждали момента, чтобы ударить исподтишка, и Сталин был не лучше Гитлера. Он не успевал наверстать время, упущенное расправой с командармами. Как минимум три года он занят был одним: ликвидацией неугодных в самом широком масштабе. Где там было думать о военной стратегии и тактике… (Интересно, учитывают ли историки этот фактор - фактор времени, потраченного правителем на укрепление личной власти в ущерб государственной безопасности?) Теперь он спешил и надеялся успеть. Нам это делалось ясно по крохам - от людей, занимавших заметные посты в предвоенное время, от старших коллег, из публикаций, проскочивших цензуру, вроде известных тогда лишь в отрывках воспоминаний Б.Л.Ванникова.
Об идеологической подготовке ясное представление дает стихотворение "Однополчане", принадлежащее К.Симонову, одному из наиболее идеологически чутких писателей своего времени: "Пустой консервною жестянкой воды для друга зачерпнем и запасной его портянкой больную ногу обернем. Под Кенигсбергом на рассвете (именно так! - П.М.) мы будем ранены вдвоем, отбудем месяц в лазарете, и выживем, и в бой пойдем".
Если стихотворение это кому-то не покажется странным, пусть приглядится к дате: 1938-й!
Но идеология - это намерение. А реальность? Как быть с утверждением хозяйственников, что СССР мог быть готов к войне в лучшем случае не ранее зимы 1943 года?
А кто и когда начинал войну, будучи к ней вполне готов? Не было такого в истории. И Гитлер к войне готов не был. Это не помешало ему начать. Чего же требовать от Сталина?
Новоявленный просветитель г-н Резун-Суворов, задним числом проясняя прошлое для доверчивой публики сказками о превентивном ударе 6 июля (чуть-чуть опоздали, совсем немного!), в раже откровения сравнивает государства с бандитскими шайками, а их глав - с главарями. И вот один из них (Сталин) задумал гениальную комбинацию, которая должна похоронить все остальные банды: пусть они там, на Западе, довоюются до упаду, а мы их тогда сзади - - ррраз!..
Майору разведки невдомек, что гений и злодейство - "две вещи несовместные". Что цивилизация не сборище государств-шаек. Что тогда-то и шатается мир и готов пасть, когда к власти приходят бандиты с пещерным мировоззрением, а договорные принципы, заложенные в основу цивилизации, обманываются этими террористами от политики. Договоры с секретными приложениями за счет слабых - это попрание принципов, на которых держится мир. Это игра уголовников в карты на жизни честных граждан, тружеников своих стран, рабочих, крестьян и интеллигенции.
Впрочем, грозный июнь 1941-го для принятия решения не требовал нарушения морали. Не предосудительно опережение врага, явно изготовившегося к броску. И можно бы даже поверить намерению. В конце концов, зная, как часто переносились сроки всяческих свершений и пусков с более ранних на более поздние (а если директивно, то и наоборот), можно бы предположить, что, уверившись в серьезности германских намерений, Сталин готовит сверх-сверхсрочный превентивный удар.
Есть бумаги, нет бумаг, но где же удар? Не успел? Просчет? Опять? Поверх других просчетов и злодейств, затеянных лишь в интересах собственной шкуры? И просчет опять за счет народа? А ведь нигде не просчитывался, всюду успевал. Убивал бестрепетно, загодя. Там успевал, а здесь не успел? Единственный раз, когда действительно надо было?
Все, довольно лжи. Надо было не просчитаться. Надо было учитывать фактор времени, истраченного в ущерб безопасности страны на укрепление собственной безопасности. Надо было победить
Победили, правда. Но какой же ценой! А те, кто видит будущее России лишь цареподобной сатрапией, продолжают восхвалять мудрость уголовника-вождя и гадать о том, что было бы, если бы…
Мы не знаем, что было бы. Мы знаем - что было. Жуков, хоть и предлагал упреждающий удар, в конце жизни сказал, что было бы еще хуже. Год спустя, в разгар войны, попытка опережения изготовившегося к наступлению вермахта была осуществлена под Харьковом, где Сталин пожелал исправить ошибку 1941 года, ударить первым, перехватить инициативу в кампании 1942 года. Окончилось это приводом немцев на Кавказ и Волгу. И, конечно, ничего не было бы общего с картинкой, нарисованной бойким пером Резуна-Суворова. Уж не говоря о том, что утерян был бы праведный характер Великой Отечественной, который и стал в ярости народной главным фактором победы поверх "гениального" сталинского руководства и даже поверх подлинно обильной материальной помощи союзников.
