Джон Карр - Ньюгейтская невеста
– Можешь?
– Потому что я тебя знаю. Ты боялся, что мы подумаем, будто ты важничаешь перед нами, а для тебя невыносимо важничать перед кем бы то ни было. Но, Дик, этого я и боюсь!
– Боишься?
– Ты ведь так же не выносишь, когда кто-то важничает перед тобой. – Долли тихо засмеялась. – Это всегда тебя бесило. Ты был готов бросить вызов целому миру. Мне это нравилось. Но теперь, когда ты стал лордом Даруэнтом, ты не должен так поступать. – Она опустила глаза. – Разве ты не дрался на дуэли сегодня утром?
Даруэнт отпустил ее руку.
– Кто рассказал тебе, Долли?
– Мисс Росс.
– Мисс Росс?
– Она была очень добра ко мне. Мисс Росс пришла сюда утром вся в слезах и сказала, что тебя убьют и что это ее вина. Мистер Херфорд и мистер Роли потребовали, чтобы она ушла, а мне стало ее жаль. Но я не плакала, Дик. Знаешь почему?
– Ну?
– Я была уверена, что ты победишь.
«Интересно, что она знает о Кэролайн?» – подумал Даруэнт.
Обернувшись, он бросил взгляд на чету Роли. Эмма вновь сидела на позолоченном стуле у кровати, тыкая наугад иголкой в шитье. Огастес, сидя с другой стороны, делал вид, что погружен в чтение «Гая Мэннеринга», лежащего у него на коленях вверх ногами.
Однако невысказанный вопрос Даруэнта настолько ощущался в воздухе, что мистер Роли поднял голову.
– Ничего! – многозначительно произнес он. – Ей ничего не рассказывали о… – Выразительный взгляд Огастеса подразумевал Кэролайн. – Об остальном – да.
– О мисс Росс? – тотчас осведомилась Долли. Ее лицо выражало удивление, что Даруэнт может быть настолько глупым. – Неужели ты боялся, Дик, что я буду сердиться? Или ревновать?
– Ну, в прошлом…
– Знаю. Я вела себя ужасно. Но теперь… – Долли откинулась на подушки и вздрогнула. – Ведь я едва не уступила тебя Джеку Кетчу[76]. И меня не было рядом с тобой! Так ли уж плохо, если тебе захотелось переспать с другой женщиной? Может, я была слишком тяжело больна, но меня это не волновало. А насчет того, что меня привезли сюда… – по ее лицу скользнула бледная тень прежнего лукавства, – мне это только нравится.
– Нравится? – Даруэнт уставился на нее. – Свинская выходка, которую я себе никогда не…
– Ну и глупо! – Долли покачала головой. – Было так дерзко с твоей стороны явиться в ее дом и потребовать лучшую комнату для своей любовницы. Бедный Элфред едва не свалился в обморок. Может быть, она бы этим не гордилась. Но я горжусь.
– Слушай, Долли, что касается мисс Росс…
– Я не ревную. Честное слово!
– Сейчас не время объяснять… ситуацию между мисс Росс и мною! Но пойми одно: эту ситуацию можно изменить. – Взяв Долли за руки, Даруэнт так сильно склонился вперед, что мог бы прижать их к своей груди. – Все это чепуха, Долли. Важно другое. Окажешь ли ты мне честь, став маркизой Даруэнт?
Атмосфера в тускло освещенной комнате, где ледяная вода продолжала монотонно капать на мраморные столики, стала до такой степени насыщенной напряжением, что это ощущали даже миссис Роли, чье шитье пошло вкривь и вкось, и мистер Роли, сосредоточенный на проклятии, которое обрушила Мег Меррилиз на лэрда Элленгауэна[77].
Но ни Даруэнт, ни Долли не замечали их. Хотя Долли испытывала стыд и гнев на себя, ее глаза наполнились слезами.
– Нет, – наконец ответила она.
– Но почему?
– Потому что мне бы это не понравилось, – ответила женщина просто, – и тебе тоже, хотя ты и думаешь иначе.
– Это форменная чушь, и ты отлично это знаешь!
– Давай поговорим о другом! – Долли оттолкнула Даруэнта, и он увидел, как напряглось от боли ее тело под алым одеялом.
Давно ли ей меняли ледяной компресс?
– Давай поговорим о другом, – повторила Долли. Улыбнувшись, она повернулась к супругам Роли. – До твоего прихода, Дик, мы беседовали о чудесных временах в театре.
Огастес и Эмма внезапно ожили, словно невидимый чародей уколол их острой булавкой.
– Мы говорили девочке, Дик, – миссис Роли выпрямилась над вышивкой, – что театр теперь не тот, что был в наши дни.
– Говори только за себя, любовь моя, – возразил ее муж, откладывая «Гая Мэннеринга». – Нынешние гиганты сцены не уступают прежним, а может, и превосходят их.
– Право же, мистер Р.!
– Я утверждаю это, Эмма. Конечно, – добавил мистер Роли голосом трагика, – я не мастер актерской игры, как Долли, и не опытный фехтовальщик, как Дик. В то же время…
– Вы недооцениваете себя, мистер Р.! – прервала его жена.
– Ну-ну! – Мистер Роли кисло улыбнулся. – Возможно, мой удел – развлекать партер во время непредвиденных задержек при смене декораций. Я мог бы стать знаменитым, жонглируя пятью апельсинами и ловя их на острие шпаги. И ты должна признать, что в комических песнях у меня было мало соперников.
– Самыми комичными временами, мистер Роли, – вмешалась Долли, подстраиваясь под разговор, – были беспорядки из-за цен в «Ковент-Гарден». – Она обернулась к Дику: – Помнишь, когда администрация взвинтила цены, а людям не понравилось? Хотя это произошло шесть лет назад, а ты тогда был в Оксфорде.
– Долли! Прекрати болтовню и слушай меня!
– Дик, дорогой, не надо!
– Беспорядки в «Ковент-Гарден» были позором! – заявила миссис Роли.
– Согласен, любовь моя. – Мистер Роли серьезно кивнул. – Особенно когда усмирять публику поручили профессиональным боксерам. Многих бранили, а один человек погиб. Такое никогда не могло бы произойти в «Друри-Лейн».
Глаза его жены вновь повлажнели от слез.
– Конечно, мистер Р., – ядовито заметила она, – вы обязаны защищать администрацию, которая увольняет вас без предварительного уведомления, оставив без единого пенни!
– К таким делам следует относиться философски, любовь моя. – Мистер Роли величаво махнул рукой. На его губах мелькнула улыбка. – Разумеется, ты абсолютно права в своей оценке беспорядков. Все же почти семьдесят вечеров драк в партере с участием лорда Ярмута[78] и достопочтенного[79] Беркли Крейвена, с гудением почтовых рожков и выпусканием голубей… ну, имели свою светлую сторону.
– Это было чудесно! – с тоской вздохнула Долли Спенсер. – Как бы я хотела, чтобы такой скандал случился в Итальянской опере!
– В опере, дорогая? – удивленно переспросила миссис Роли.
– В опере? – ледяным тоном повторил ее супруг. – Пожалуйста, не забывайте, моя дорогая Долли, опера – низменное искусство.
– Низменное, но модное, мистер Р., – отозвалась миссис Роли. – Знать приходит туда разодетой, как при дворе, и даже зрители поскромнее являются в партер en grande tenue[80]. Ну а мы в нашем театре выглядим всего лишь фиглярами.
– В том-то и дело! – воскликнула Долли. – В опере все такие изысканные и чопорные! Господи, как бы я хотела, чтобы кому-нибудь из них запустили апельсином в физиономию! Но такого никогда не случится. Опера – для изящных леди и расфуфыренных лордов, которые… – Внезапно осознав, что она говорит, Долли умолкла с открытым ртом. – Я не имела в виду тебя, Дик!
Даруэнт улыбнулся:
– Знаю, Долли. И если это тебя порадует, я готов отправиться в оперу и запустить апельсином в кого-нибудь из расфуфыренных лордов. Но не могли бы мы вернуться к нашим делам?
– Нет. Не мучай меня!
– Неужели ты меня совсем не любишь?
– Конечно, люблю! Вот почему я не осмелюсь… Ты даже не знаешь, где я была все то время, когда ты находился в тюрьме.
– Мне все равно, где ты была.
Карие глаза смягчились. Долли медленно протянула руку.
Послышался негромкий, но властный стук. Дверь открылась, и вошла Кэролайн.
Супруги Роли почтительно встали. Кэролайн улыбалась, хотя ей, безусловно, удалось многое подслушать.
– Простите мое вмешательство, милорд, – обратилась она к Даруэнту, – но мистер Херфорд только что ушел вместе с мистером Коттоном. Он просил передать вам, что вы провели слишком много времени с нашей больной, – Кэролайн ласково посмотрела на Долли, – и должны немедленно уйти.
Даруэнт поднялся с кровати.
Свежий румянец и энергия Кэролайн заставили его понять, как измождены все трое, находящиеся в Янтарной комнате. Даже Роли, не говоря уже о Долли, выглядели усталыми после ночного бдения у постели. А ведь смерть еще одной ногой оставалась в доме!
– Я вел себя глупо, – извинился Даруэнт, поцеловав руку Долли. – Но я вернусь, как только позволит мистер Херфорд.
– Еще бы! – пробормотала Кэролайн.
– Но со мной все в порядке! – воскликнула Долли. – Так сказал костоправ. Сегодня я собираюсь встать, – она пощупала компресс под одеялом, – и убрать этот ужасный лед, из-за которого я чувствую себя как мокрая рыба!
Выражение лица мистера Роли вновь стало замогильным.
– Вы не встанете, дорогая моя, – заявил он, – даже если мне придется удержать вас силой. Таковы указания, данные мне хирургом.
– Он говорит правду, мисс Спенсер, – подтвердила Кэролайн. – Милорд!
