Жозе Душ Сантуш - Кодекс 632
— Второй? А первый какой?
— Разве не ясно? То, что Колома переименовали в Колумба.
— Как это можно доказать?
— Благодаря источникам и здравому смыслу. При жизни адмирала называли исключительно Коломом или Колоном, а никак не Колумбом, даже Петр Ангиерский в «Декадах» зовет его именно так, а не иначе. Тексты, в которых упоминается фамилия Колумб, либо не дошли до нас, либо не вызывают доверия. Так с какой стати все стали называть Колумбом человека, на самом деле носившего имя Колом?
— Как же это вышло?
— Кто знает? Сам первооткрыватель Америки никогда не называл себя ни Колумбом, ни Коломбо, ни Колумбусом, по латыни. Ни разу. Если верить документам, в Генуе никогда не было моряка с таким именем. Ни одного. Первый из дошедших до нас документов за собственноручной подписью Колумба датирован 1493 годом. Это письмо об открытии нового континента, которое Рафаэль Санчес передал Католическим королям. Подпись под этим посланием гласит «Христофоро Колом». С «эм» на конце. Позже, давая показания на своем процессе, мореплаватель заявил, что происходит из рода Колонов. Колонов, но никак не Колумбов. — Томаш улыбнулся. — Теперь видите, чего стоят все наши стереотипы?
— И все же человек, открывший Новый Свет, вошел в историю под именем Колумб.
— А Новый Свет вошел в историю под именем Америка, хотя Америго Веспуччи его не открывал. Все дело в растиражированной ошибке. Смотрите. Сам Колумб называл себя исключительно Коломом или Колоном. Для современников он был Коломом, Колоном, Гьяррой или Геррой. Потом один итальянский епископ перевел его фамилию на латынь, а Сабеллико, лично с Колумбом незнакомый, сделал обратный перевод, причем неправильный. Чуть позже венецианец Тревизано сделал то же самое. Другой итальянец, Монтальбоддо, незнакомый с Коломом, разумеется, доверился Тревизано и указал неправильную фамилию в книге, вышедшей в свет в 1507 году, после смерти адмирала. Книга Монтальбоддо приобрела немыслимую популярность, и Колом превратился в Колумба. А португалец Руй де Пина в «Хрониках короля дона Жуана II» окончательно утвердил это переименование.
— А откуда известно, что итальянский епископ ошибся?
— В издании Басилейи фамилия Колумб встречается всего один раз, а Колом постоянно. Между прочим, colom по-каталонски «голубка». — Томаш заговорщически подмигнул американцу. — Знаете, как будет голубка по-итальянски?
— Colombo.
— А по латыни?
— Columbus.
— Вот видите, епископ знал каталонский, потому и решил, что Колом значит голубка. А потом автоматически перевел это слово на латынь.
— Похоже на правду, — признал Молиарти. — Вероятно, Колом — это искаженная фамилия Коломбо. Оба слова означают голубку на разных языках.
— В действительности имя Колом никак не связано с голубкой. — Томаш перевернул страницу блокнота. — Здесь нам снова придется призвать на помощь Эрнандо, сына адмирала. Тот пишет: «Он счел имя Колон подходящим, ибо по-гречески оно означает „прямой“».
— Не понимаю.
— Нельсон, как по-гречески будет «прямой»?
— Э-э-э…
— Колон.
— Точно?
— Да, колон. Латинскими буквами пишется через к. Так что голубка здесь ни при чем. Дальше Эрнандо сообщает: «По латыни отец звался Христофорус Колонус». Заметьте, не Колумбус, не голубка, а именно Колонус. Колумб — не настоящее имя.
— Настоящее — Колонус?
Португалец пожал плечами.
— Возможно. Но скорее всего, Колонус — это очередной псевдоним. Эрнандо пишет об именах, подходящих к случаю. Это можно понять и так, что мореплаватель предпочитал прозвания со смыслом.
— Какой же смысл в прозвании Колонус?
— Далее Эрнандо пишет: «Призвал Господа нашего Иисуса Христа укрепить дух правителей, а индейцев усмирить и наставить, дабы они покорились Короне и Святой Церкви». Колонус — покоритель. Адмирал мог принять это имя во славу открытия необъятных новых земель, бесчисленные народы которых вскоре должны были покориться вере Христовой.
— Да… — Молиарти выглядел обескураженным. — По-вашему, профессору Тошкану удалось раскопать именно это?
— В своем послании Тошкану говорит, что имя Колом не стоит называть. Что, упоминая его, мы совершаем ошибку.
— И что с того?
— Полагаю, наше расследование еще не закончено. Овидий считал, что не стоит упоминать имена тех, кто оказался замешан в постыдных, трагических или слишком странных событиях. Очевидно, профессор Тошкану хотел подчеркнуть связь имени Колом и некоего события общемирового значения.
— Открытие Америки.
— Об этом событии все и так знают. Тошкану намекал на нечто другое, никому не известное.
Американец с удрученным видом ковырял ногтем каменную спинку скамьи.
— Вот что я вам скажу, Томаш, — произнес он после долгой паузы. — Все, что вы мне тут поведали, никак не связано с открытием Бразилии.
— Нет, конечно.
— Так какого дьявола Тошкану терял время с этим Колумбом?
— Коломом.
— Whatever. На что он потратил наши деньги?
— Не знаю. — Томаш по привычке поднял указательный палец. — Я наверняка знаю лишь одно: профессор полагал, что изыскания имеют к открытию Бразилии самое непосредственное отношение. И в связи с этим перед нами встает вопрос: стоит ли продолжить эти изыскания? Из того, что Тошкану удалось обнаружить, едва ли получится соорудить статью к пятисотлетию экспедиции Педру Алвареша Кабрала. — Португалец смотрел Молиарти прямо в глаза. — Вы хотите разобраться во всем до конца?
Американец не колебался ни минуты.
— Естественно, — заявил он. — Руководство фонда имеет право знать, на что ушли его деньги.
— В таком случае перед нами встает еще одна проблема чисто прагматического характера. Дело в том, что исследовать больше нечего.
— Как это нечего? Разве у вас нет записей Тошкану и доступа к источникам, с которыми он работал?
— Какие источники? Я изучил все, что получил в Бразилии.
— Тогда придется попытать счастья в Европе.
— Вот это другой разговор. Куда мне обратиться?
— В Национальную библиотеку и в Торре-ду-Томбу. Это здесь, в Лиссабоне. Потом можно будет поискать в Испании и Италии.
— Ладно, — проговорил он. — А где находятся остальные бумаги Тошкану?
— Наверное, дома, у жены.
— И вы их до сих пор не забрали? Зная, как они важны для нашего расследования?
Молиарти покаянно склонил голову.
— Нет.
— Нет? — изумленно повторил Томаш. — Но почему?
Американец нервно скривился.
— Вы знаете, мы с Тошкану постоянно конфликтовали. Я хотел регулярных отчетов, он артачился. Боюсь, его жена не очень любит нашу организацию.
Томаш хмыкнул.
— Проще говоря, она не пускает вас на порог.
Молиарти виновато вздохнул.
— Точнее не скажешь.
— Что же нам делать?
— Наверное, вам придется навестить ее самому.
— Мне?
— А кому же еще? Вы не знакомы. Она даже не заподозрит, что вы работаете на нас.
— Простите, но это исключено. Я не стану обманывать вдову.
— А что вы предлагаете?
— Все очень просто. Пойдите к ней, извинитесь и объясните ситуацию.
— Это, к сожалению, совсем не просто, наша размолвка чрезвычайно затянулась. Идти придется вам.
— Нет, я не могу. Не представляю, как можно обманывать пожилого человека, только что…
Молиарти преобразился внезапно и жутко. Вместо славного и чуточку бестолкового парня, бескорыстного любителя истории перед Томашем предстал хладнокровный и расчетливый делец.
— Том, вам платят две тысячи долларов в неделю и обещали премию в один миллион, если вы разберетесь с делом Тошкану. Вы хотите получить эти деньги?
Потрясенный резкой переменой в настроении американца Томаш едва смог выговорить:
— Хочу… Конечно, хочу.
— В таком случае ступайте к fucking вдове fucking профессора и выцарапайте у нее fucking бумаги! — злобно пролаял Молиарти. — Вам все ясно?
На несколько мгновений Томаш онемел, с ужасом глядя на своего только что такого учтивого собеседника, но растерянность тут же сменилась гневом. Норонья чувствовал, как ярость поднимается из самых глубин его нутра, клокочет в горле, жаждет вырваться наружу. Лицо Томаша пылало, на щеках выступили багровые пятна. Больше всего ему хотелось немедленно вскочить и поскорее уйти. Беспомощно оглядываясь по сторонам, португалец словно впервые заметил в двух шагах от скамейки надгробие Фернанду Пессоа; чтобы дать себе передышку, он поднялся и приблизился к могиле. На сером камне были высечены строки Рикарду Рейса.
В какой-то момент, вдохновленный примером великого соотечественника Томаш собирался высказать мерзкому янки все слова, что жгли его гортань, и навсегда уйти. Однако первый порыв миновал, и он заставил себя рассуждать спокойно, холодно, здраво. Истинное величие — удел немногих счастливцев; у них нет больных дочерей, которым нужна операция на сердце и частные уроки; их брак не омрачен вечным страхом за судьбу потомства, они смотрят в будущее без дрожи. Две тысячи долларов в неделю — это приличные деньги, что уж говорить о премии в миллион. Чтобы ее получить, нужно всего-навсего распутать загадку проклятого Тошкану. Томаш знал, как ему поступить.
