Жозе Душ Сантуш - Кодекс 632
Внезапно церковь наполнилась шумом шагов, смешками и возбужденными возгласами; у монастыря остановился автобус с испанскими туристами, и теперь они, словно изголодавшиеся муравьи, наводняли собор, щелкая затворами фотоаппаратов и поедая на ходу булочки с кремом. Испанское вторжение, беспардонное и хаотическое, нарушило благопристойную тишину храма.
— Пошли отсюда, — решительно сказал Молиарти. — Скроемся за стеной.
Сбежав от туристов, Томаш и Нельсон свернули направо, купили билеты, прошли по длинному коридору и оказались в Королевском клуатре. Их взорам открылся прелестный французский парк с яркими клумбами и фигурно подстриженными кустами; посередине сверкала гладь большого пруда, на его берегах раскинулись балюстрады и арки монастырских галерей, по четырем сторонам света высились четыре башенки, увенчанные куполами. Они укрылись от яркого солнца в тени нижнего яруса одной из галерей. Каменные своды были сплошь покрыты резьбой, и оставалось только дивиться неистощимой фантазии безымянного художника; преобладали религиозные символы, кресты Христова Воинства, морские мотивы, узлы, связки колосьев, фантастические звери и птицы, ящерицы, драконы; венки из цветов и листьев обвивали два медальона в римском стиле, на одном был изображен Васко да Гама, на другом Педру Алвареш Кабрал.
— Удивительное место, — заметил Молиарти.
— Дивное, — согласился Томаш. — Один из самых красивых монастырей в мире.
Они поднялись на верхний ярус и побрели по нему без всякой цели. Ряд кривых, облупившихся от времени колонн делил галерею надвое; внешние пилястры украшал скромный цветочный орнамент, зато на внутренней стороне стиль мануэлино представал во всей красе. Наконец американец утратил интерес к резьбе по камню и переключился на Томаша.
— Так что же, Том? У вас есть ответы?
Португалец пожал плечами.
— Вопросов по-прежнему больше.
— Но время не ждет. Прошли две недели с нашего разговора в Нью-Йорке и еще одна с тех пор, как вы вернулись в Лиссабон. Мне очень скоро понадобятся исчерпывающие ответы.
Томаш направился к фонтану. Вода лилась в маленький бассейн из пасти льва, геральдического животного Святого Иеронима. Томаш подставил под струю сложенные ковшиком ладони и принялся жадно пить чистую ледяную воду; сам фонтан Норонью нисколько не заинтересовал, его мысли были заняты другим.
— Видите ли, Нельсон, ответов на все вопросы у меня пока нет, но ребус профессора Тошкану мне разгадать, кажется, удалось.
— Вы расшифровали послание?
Томаш уселся на каменную скамью под монастырской аркой, напротив мраморного надгробия, под которым покоился прах Фернанду Пессоа.
— Да, — ответил он, доставая бумаги и раскладывая их в определенном порядке. Разыскав нужный листок, он протянул его Молиарти: — Вам это знакомо?
— Moloc, — прочел американец первую строку, написанную заглавными буквами. Потом прочел вторую: — Ninundia omastoos.
— Это копия зашифрованного письма Тошкану, — пояснил Томаш. — Я очень долго бился над этой загадкой и никак не мог решить, не мог понять даже, код это или шифр. Потом до меня дошло, что это шифр с переставленными знаками. Анаграмма. — Он посмотрел на Молиарти. — Вы знаете, что такое анаграмма?
Американец скривился.
— Нет.
— Анаграмма — это слово, составленное из букв, входящих в другое слово или предложение. Например, santos анаграмма слова tansos. Буквы одни и те же, а смысл, если их переставить, получается противоположный. Понимаете?
— А, — кивнул Молиарти. — А в английском анаграммы тоже есть?
— Они есть в любом языке, в котором используется алфавит, — заверил Томаш. — Принцип везде один и тот же. Примеры вам наверняка известны. Elvis анаграмма слова lives.[20] Из слова funeral получается анаграмма real fun.[21]
— Забавно, — Молиарти осторожно улыбнулся. — А при чем тут профессор Тошкану?
— В первой строке мы видим простейшую зеркальную анаграмму: последняя буква становится первой, предпоследняя второй, и так далее. — Томаш подвинул к себе послание. — Видите? Было Moloc, стало Colom. Во второй строке анаграмма более сложная, перекрестная. Получается: nomina sunt odiosa.
— Латинское изречение.
— Ну да, из Овидия. «Не стоит называть имен».
— А Колом?
— Это имя.
— То, которое не стоит называть?
— Да.
— И кто имеется в виду?
— Христофор Колумб.
Молиарти смерил Томаша долгим взглядом.
— Объясните мне так, чтобы я понял, — проговорил американец очень серьезно. — Что профессор Тошкану хотел сказать своим зашифрованным посланием?
— Что имени Колом не стоит называть.
— Но какой смысл у этой фразы?
— Это, пожалуй, самый трудный вопрос, тем более что смысл у изречения двойственный, — сказал Томаш. — Я специально заглянул в «Героиды», чтобы узнать, в каком контексте возникает эта фраза. Согласно Овидию, имен не стоит называть, когда их владельцы оказались замешанными в чем-то постыдном, бесчестном или странном.
Молиарти выхватил у португальца листок.
— Вы хотите сказать, что Колумб был замешан в чем-то постыдном и странном?
— Колумб никоим образом. А вот Колом да.
— Gee, man,[22] — воскликнул американец, тряхнув головой. — Я совсем запутался. Разве Колом и Колумб не одно и то же лицо?
— Да, но Тошкану счел нужным назвать его Коломом. Если бы профессор захотел, ему ничего не стоило бы зашифровать фамилию Колумб. Но он написал «Колом», и никак иначе. Значит, это было для него действительно важно.
— Почему?
— Потому что это имя, которое не стоит произносить.
— Том, объясните же, наконец, почему его не стоит произносить. Я ни черта не понимаю. Вы-то, надеюсь, нашли ответ.
— Я нашел один ответ и много новых вопросов, — Томаш полистал свои записи. — Прежде всего, я попытался выяснить происхождение имени Христофор Колумб. Как известно, первооткрыватель Америки провел несколько лет в Португалии, где учился морскому делу и навигации. Он жил на Мадейре и женился на Филипе Мониш Перештрелу, дочери капитана Бартоломеу Перештрелу, которому был дарован остров Порту-Санто. В те времена португальцам не было равных во всем, что касалось морских путешествий, картографии, навигации и кораблестроения. Еще Генрих Мореплаватель мечтал найти альтернативный путь в Индию, чтобы разрушить монополию Венеции на сношения с Востоком. Венеция была связана договором с Оттоманской империей и блюла союзнические обязательства, в то время как другие итальянские города, например, Генуя и Флоренция, поддерживали португальцев. В 1483 году генуэзец Колумб предположил, что, раз земля круглая, в Индию можно попасть, огибая Африку с запада. Португальский король Жуан II не хуже Колумба знал, что земля круглая, но испугался, что обходной путь окажется слишком длинным. Как мы теперь знаем, король оказался прав, а Колумб нет. Вскоре жена генуэзца умерла, и он перебрался в Испанию, где предложил свои услуги Католическим королям.
— Том, — перебил Молиарти. — Зачем вы мне все это рассказываете? Я отлично знаю биографию Колумба…
— Наберитесь терпения, — попросил Томаш. — Эту историю нужно рассказывать с самого начала. С именем Колумба и вправду связана загадка, которая не давала покоя профессору Тошкану. — Томаш помолчал, стараясь отыскать потерянную нить повествования. — Как я уже сказал, Колумб отправился в Испанию. В ту пору там правили так называемые Католические короли, Изабелла Кастильская и Фердинанд Арагонский, заключившие династический брак, чтобы объединить свои владения. Испанцы вели кровопролитную войну, чтобы вытеснить арабов с Пиренейского полуострова, но королева Изабелла нашла время выслушать предложение чужеземца и заинтересовалась им. Проект Колумба обсуждала специальная комиссия из Доминиканского колледжа. Надо сказать, что, по сравнению с португальцами, испанцы были настоящими невеждами; комиссия заседала четыре года и в конце концов постановила, что морского пути в Индию мимо западного побережья Африки не существует, поскольку земля, как всем известно, плоская. В 1488 году Колумб вернулся в Португалию и вновь добился аудиенции у просвещенного монарха Жуана II. Как раз в это время в Лиссабон возвратился Бартоломеу Диаш с вестью о том, что из Атлантического океана можно попасть в Индийский. Оказалось, что добраться до Индии куда быстрее и проще, чем думал Колумб. Горько разочарованный, он предпочел поселиться в Испании, где через некоторое время женился на Беатрис де Аране. В 1492 году арабы окончательно потерпели поражение, и весь полуостров стал христианским. На волне ликования по поводу этой победы Изабелла Кастильская согласилась еще раз рассмотреть проект Колумба и на этот раз милостиво его одобрила. Так началась великая экспедиция, завершившаяся открытием Америки.
