Елена Михалкова - Тайна замка Вержи
Подписаны!
Венсан попытался вспомнить, как выглядел флакон, когда Пьер достал его из сумки. Определенно, на нем не было ярлычка. Убийца оторвал его – должно быть, из опасения, что Элен может прочесть название и вспомнить, что это лекарство принимает ее мать.
Предусмотрительный человек.
Утешает одно: у Венсана есть еще немного экстракта элесии. Вот он, маленький пузырек в дальнем углу полки; его почти не видно за высокими склянками. Венсан когда-то отлил в него чуть-чуть про запас. Не иначе как его вело провидческое чутье. Через несколько дней у Алисы снова начнутся ее ужасные приступы, во время которых она умоляет отрубить ей левую половину головы – именно там гнездится боль. Хорош был бы лекарь, бормочущий что-то несвязное об исчезновении спасительного средства.
Венсан закрыл дверцу шкафа. Отчего он не продумал запирать его на ключ…
Все дело в трепете, который испытывают перед ним местные жители. Для них лекарь – помесь знахаря с колдуном. Этот почтительный страх чувствовался в каждом, кто говорил с ним, потому-то Венсан самонадеянно решил, что его драгоценным лекарствам ничего не угрожает. Да что там! Он и дверь-то не всегда запирал на ночь.
И ошибся. Теперь ему даже не удается припомнить наверняка, был ли вчера флакон на своем месте. Он ведь не заглядывал в шкаф… Или заглядывал? Черт побери!
Венсан вслух выругался, но тут же взял себя в руки. Вчера, позавчера – какая разница! Кто-то пришел к нему и утащил пузырек из шкафа, а потом подсунул Элен, убедив ее, что это успокоительное. Воришка и убийца – не обязательно один и тот же человек, и это еще больше запутывает дело.
«Нет, – подумал Венсан, – очень даже важно, вчера украли флакон или раньше. Потому что я смогу вспомнить всех, кто вчера навещал меня. Если позавчера экстракт еще был в шкафу, значит, вор – один из вчерашних гостей».
Кто первый всплывет в памяти? Ну-ка, подумайте, месье Бонне.
Венсан поморщился.
Николь Огюстен, вот кто.
Он вспомнил, как ночью она постучалась к нему, дрожа от холода. И голос ее дрожал, но уже от скрытого торжества, когда она предъявила ему мешочек с землей.
«Она с кладбища Левен! – твердила девчонка, глядя на него расширенными глазами. – С кладбища Левен, можете себе представить, месье Бонне!»
Итак, ты все-таки добралась до него, сказал он, качая головой. Напомни мне, сколько раз я говорил тебе, что это вздор. Двадцать? Тридцать? Ты не научишься понимать язык зверей, если смешаешь эту землю с медом диких пчел и будешь мазать губы каждый вечер на закате! Нет никакого языка зверей, Николь!
С таким же результатом он мог бы убеждать собаку не зарывать кость. Хозяин, сказала бы собака, виляя хвостом, неужели ты не понимаешь, что из нее прорастут новые косточки? Каждый пес в округе знает, что это так. Костяное дерево! Р-р-р-гав! Я мечтала о нем всю свою собачью жизнь!
Вот и Николь смотрела на него глазами щенка, ошалевшего от счастья. Иногда Венсану казалось, что эта дурочка абсолютно глуха к любым доводам рассудка.
А между тем она была вдесятеро смышленей, чем любой из слуг в замке Вержи. Венсан быстро убедился в этом. Он до сих пор помнил недоверчивое изумление, охватившее его, когда он осознал, кого подкинула ему судьба в этом богом забытом местечке.
Прозвище подходило ей как нельзя лучше: легкая, стремительная, Птичка схватывала на лету все, что он ей говорил. Однажды, поддавшись ее уговорам, Венсан объяснил, как делает вытяжку из корня чертополоха. Полгода спустя Николь повторила его объяснение слово в слово.
Ни один из окружавших ее людей не имел и сотой доли той любознательности, которую проявляла девочка. А Венсан ценил ум в сочетании с жаждой знаний.
Но – святой Рохус, покровитель врачевателей, до чего же она была суеверна! Да что там суеверна! Ее от макушки до пят переполняли предрассудки. Самые дикие и нелепые заблуждения, какие только можно представить, гнездились в кудрявой голове Николь.
Ее мир был обжит тысячей сказочных существ. По ночам мимо окон проносился в воздухе Вуивр, предводитель змеев, а Безрукий Симон, зарубленный четырнадцать лет назад, ковылял по замку, стеная на все лады. Алчные гномы колдовали над сундуками, тролли раскалывали камни, чтобы из их сердцевины вылущить горное зерно, лесные девы трудолюбиво плели сеть из следов летучей мыши: накинешь ее на плечи – станешь невидимкой.
Венсан злился, что случалось с ним крайне редко. Что может быть прискорбнее для ученого, чем невежество дурака? Только невежество умного!
Там, где у Венсана был полет мысли, у Николь был полет фантазии. «Пустые выдумки, нагромождение чуши!» – негодовал он. Отличный ум, работающий вхолостую! Ничто не могло взбесить его больше. Он случайно наткнулся на сокровище там, где меньше всего ожидал этого – и что же? Девчонка, которая бредит наяву! Лучше бы она была дурой.
Но и думая так, Венсан смутно чувствовал величие призрачного мира, возведенного ею над убогой действительностью. В глубине души, против собственной воли, он не мог не восхищаться тем, какую колоссальную работу проделывает ее воображение, озаряя повседневность сиянием волшебства.
Николь вбила себе в голову, что земля, выкопанная из могилы, которой больше ста лет, поможет ей понимать язык зверей. Она даже уговорила Матье отправиться на кладбище, хотя все в округе до дрожи боялись Черного леса.
Венсан не мог не преклоняться перед подобной настойчивостью на пути к цели. И не мог не выходить из себя, видя, до чего эта цель смехотворна.
Он пожалел, что еще раньше согласился выдать ей дикого меда из своих запасов. Это было опрометчиво. Но Николь так умоляла его, что он сжалился. В конце концов, подумал он тогда, не будет большого вреда, если она станет мазать рот этой гадостью. Лишь бы не забывала полоскать потом. А там, глядишь, ее вера во всякую чушь поубавится.
И вот теперь оказалось, что вред есть, и еще какой.
Но разве мог он представить, до чего все вокруг подвержены этим бредням!
«Смешай землю с медом диких пчел, – вспомнилось ему, – и человек сойдет в могилу».
Чертово дурачье!
Однажды он пытался объяснить Николь, что стоит за старой легендой.
– Нет никакой колдуньи. В лесу живет обычная знахарка.
– Зачем обычной знахарке селиться в такой глуши? – перебила девочка.
– От вас еще и не так далеко заберешься!
Николь в ответ рассмеялась: она не принимала всерьез его брюзжание.
– Конечно нет, месье Бонне. Никакая она не знахарка. Она страшная и могущественная колдунья. И я легко могу вам это доказать!
– Ну, попробуй, – усмехнулся Венсан.
– Вы всегда говорите, что для вас имеет значение то, что можно увидеть или пощупать, верно?
– Подтверждение фактами.
– Ага, точно. Тогда что вы скажете о Левен? – девочка победоносно уставилась на него. – Она исчезла, потому что все жители умерли, а деревню проглотил лес. Но осталось целое кладбище! И развалины церкви – я видела их! Разве это не доказательство? Отчего же, по-вашему, могла случиться такая беда, как не от ведьминого проклятия?
– Эпидемия, – кратко ответил Венсан.
Как всегда, когда он произносил непонятные и сложные слова, Николь рассердилась. Когда-то Венсану пришлось убеждать ее, что он вовсе не насмехается над ней, но, кажется, девочка поверила ему не до конца.
– Это что еще такое? – насупившись, спросила она. – Снова длинное имя какой-нибудь несчастной травинки, которая знать не знает, что вы ее так обзываете? Об него можно язык завязать узлом!
Венсан сдержал ухмылку. Заметит его дрогнувшие губы – совсем разобидится.
– Это распространение болезни, Николь. Такой болезни, которая сеет свои семена не в одной лунке, а на широком поле. Эпидемия поражает очень многих людей. Например, чума. Ты ведь слышала о чуме?
Николь широко раскрыла глаза и, не отвечая, быстро начертила пальцем правой руки на левой ладони крест и выставила перед собой.
– Она не появится от того, что мы произносим ее имя, – заверил Венсан. – Но я понял: ты о ней слышала. Левен вымерла от какой-то эпидемии. Болезнь разнеслась очень быстро и не пощадила никого.
Девочка разомкнула губы, но выставленную перед собой руку не торопилась убирать.
– Откуда вы знаете?
– Об этом говорят факты. Люди погибли быстро – это раз. Никто не пришел на помощь – это два. Несомненно, боялись заразиться.
– Им помешал пройти черный ручей!
Венсан покачал головой:
– Это сказки, Николь. Им помешал здравый смысл. Кто-то, возможно, назвал бы это страхом. Между ними нет большой разницы.
– Дома пожрал лес!
– Дома были сожжены, либо сами постепенно разрушились. Каменные плиты на могилах сохранились, потому что они мало подвластны времени.
Лекарь с сочувствием наблюдал, как девочка сникает под градом его доводов. И хотя ему было почти жаль разрушать легенду до конца, он все-таки не мог промолчать.
– Запрет ходить в Левен подтверждает мое предположение, Николь. Люди боятся, что в тех местах могла сохраниться зараза. И чтобы никто не разнес ее, придумали страшную сказку.
