Джон Карр - Ньюгейтская невеста
– Да.
Отпустив руку Кэролайн, Даруэнт сжал ее плечи. Дверь в столовую открылась. Хьюберт Малберри обратил внимание на происходящую сцену, но не стал ее комментировать.
– Я бы не беспокоил вас и вашу леди, Дик, – проворчал он, – но военный совет в столовой проходит для вашего же блага.
– Да, идите! – с трудом выдавила Кэролайн. – Но не могла бы и я присутствовать?
– Миледи, – уголки рта достойного адвоката слегка опустились, – вы были весьма любезны к нам. Но для женщин существует одно время, а для умных разговоров – другое. Они плохо сочетаются.
– Если моя жена не может меня сопровождать, – заявил Даруэнт, – у меня нет настроения участвовать в вашем умном разговоре.
С трудом сдержавшись, мистер Малберри пробормотал что-то нелестное о женщинах и шагнул в сторону. Кэролайн и Даруэнт вошли в столовую.
– А теперь, приятель, – провозгласил мистер Малберри, – поздоровайтесь с вашим вторым другом.
Стены просторной столовой с окнами, выходящими на площадь, как и в Зеленой гостиной наверху, были обшиты деревянными панелями, слегка потемневшими от возраста. Пол покрывал турецкий ковер, на котором стоял длинный стол из лакированного красного дерева.
У мистера Малберри, как и у других реликтов восемнадцатого столетия, английский завтрак 1815 года вызывал лишь презрительную усмешку: «Чай и тост, черт побери!» Взяв с буфета два серебряных блюда с холодным окороком и говядиной, он водрузил их на стол рядом с изящной стеклянной чашей для пунша, наполненной элем.
Малберри занял место во главе стола, перед блюдами. На другом конце восседал преподобный Хорас Коттон, ньюгейтский ординарий.
– Падре! – воскликнул Даруэнт.
Преподобный Хорас, сияя от радости, поднялся из-за стола. Хотя он был облачен не в мантию, а в поношенный серый сюртук с черным жилетом, в нем безошибочно можно было узнать священника и джентльмена.
– Милорд, – ординарий поспешил вокруг стола навстречу Даруэнту, шедшему к нему с протянутой рукой, – я рад видеть вас свободным и счастливым. – Его голубые глаза внезапно затуманились. – Надеюсь, не возникло никаких осложнений? Наш друг Малберри вызвал меня так срочно, что мне пришлось просить об освобождении от моих обязанностей на сегодня.
– Я вышел из тюрьмы меньше суток тому назад. – Даруэнт стиснул кулаки. Его мысленному взору представились ужасные видения прошлого. – Меня ведь не могут вернуть обратно? – Он посмотрел на Малберри. – Вы что-то говорили об аресте и возвращении в Ньюгейт?
– Полегче, дружище! Я же сказал, что мы расстроим его замыслы.
– Чьи замыслы?
– Вашего тайного врага, – объяснил мистер Малберри.
Адвокат между делом разрезал на ломтики окорок и говядину большим ножом с костяной рукояткой и теперь накладывал их на свободную тарелку. К вазе с фруктами он не притрагивался.
Кэролайн, тактично приказавшая слугам не входить в столовую, села подальше от мистера Малберри. Преподобный Хорас Коттон, с сомнением посмотрев на нее, опустился на свой стул. Даруэнт занял место напротив священника.
– Я говорю не о Бакстоуне! – Малберри презрительно выпятил толстые губы. – Он не ваш тайный враг и не связан с заговором против вас. То же самое можно сказать и о вашей леди. – Адвокат указал ножом на Кэролайн и подтолкнул тарелку с мясом через стол к Даруэнту. За ней последовали нож и вилка с двумя зубцами. Окунув в чашу стакан и наполнив его элем до краев, Малберри таким же образом отправил его Даруэнту, расплескав на стол изрядное количество содержимого.
Любой добросовестный лакей при этом свалился бы в обморок. Но Кэролайн только улыбнулась, делая вид, что ничего не произошло. Даруэнт бросил на нее быстрый взгляд, не ускользнувший от преподобного Хораса.
– Но в чем теперь меня обвинят? – осведомился Даруэнт.
– В убийстве лорда Франсиса Орфорда.
При каждом упоминании этого имени Даруэнт видел перед глазами лицо мертвого Фрэнка и его усмешку, как у сатира.
– Но меня же оправдали и не могут судить снова!
Мистер Малберри задумчиво постукивал ножом по говядине.
– Дик, речь идет о настоящем убийстве. Вы рассказывали свою подлинную историю кому-нибудь, кроме этого преподобного джентльмена и меня?
– Нет. Никогда.
– А вы помните ньюгейтского надзирателя по прозвищу Красноносый, который продал бы душу за деньги? Мог он подслушать ваш разговор с пастором в камере смертников?
– Не помню. Я был сам не свой.
– Зато я помню, – решительно вмешался преподобный Хорас, отложив нож и вилку. – В самой середине вашего рассказа, милорд, этот Красноносый стал колотить кулаком и даже сапогом в дверь камеры, словно говоря: «Я пришел только что». Разве не мог он слышать вас сквозь решетку?
– Мог.
– Надзиратель стучал, чтобы сообщить о приходе посетителей. Но он потратил слишком много времени, чтобы привести их из кабинета главного надзирателя. Он мог подслушать вас, милорд.
– Фактически он так и сделал, – кивнул мистер Малберри. – Угадайте, где я был вчера вечером?
– Несомненно, где-то напивались, – ответил священник.
Ответ нисколько не обескуражил адвоката.
– Верно. Я сидел в пивной Тома Крибба, пьяный, как голландец. А кто потом пришел туда? Красноносый! А кто, черт побери, сидел в соседней со мной кабинке? Сэр Джон Бакстоун!
– Бакстоун! – приподнявшись, воскликнул Даруэнт.
– Молчите и внемлите тому, что говорят те, кто опытнее вас! – высокопарно произнес адвокат.
Даруэнт повиновался.
– Дик, через полминуты я протрезвел, как конюх, подставивший голову под насос. Красноносый написал Бакстоуну письмо в надежде получить соверен, если не больше. Из полудюжины слов, которые он произнес, я понял, что ему известна подлинная история. А что, по-вашему, ответил всемогущий и непобедимый сэр Джон Бакстоун? – Мистер Малберри погрузил в эль свой стакан и осушил его залпом. – «Мне это не интересно, – сказал он. – Завтра утром я намерен прикончить эту свинью на дуэли». Сэр Джон потребовал перо и чернила и добавил: «Но если мне не повезет и я только покалечу его, вот имя джентльмена, которого это заинтересует наверняка». И он написал имя и адрес на клочке бумаги.
– Вы смогли их увидеть?
– И выдать себя? Конечно нет!
– Тогда что еще вам известно?
– «А у него есть денежки?» – шепотом спросил Красноносый. «Разве у человека, живущего по такому фешенебельному адресу, может не быть денег?» – отозвался Бакстоун. Красноносый ушел. Конечно, мы не знаем, отправился ли он по этому адресу, но там наверняка живет ваш враг, Дик.
– И что же этот враг может мне сделать?
Мистер Малберри игнорировал вопрос.
– Вчера, Дик, я говорил вам, что должен был увидеть доказательство вашей невиновности и добиться вашего оправдания на первом суде, если бы не был пьян, как шлюха уличного скрипача. Думаете, я просто так болтал?
– Не знаю, что и думать!
– Хотите, я докажу это сейчас?
– Да, если сможете.
Атмосфера в столовой стала напряженной. Два высоких окна с раздвинутыми светло-коричневыми бархатными портьерами за спиной мистера Малберри потемнели из-за приближающегося дождя. Адвокат снова набрал эль в стакан, медленно выпил его, вытер рот кончиком галстука и плюхнулся на стул, указывая ножом на Даруэнта.
– Вспомните утро 6 мая, Дик, когда вы проснулись, лежа на спине на Гартер-Лейн, неподалеку от вашей школы фехтования. Ваша голова едва не разбилась о груду камней. А Орфорд лежал перед вами мертвый.
– Вряд ли я это забуду, – мрачно кивнул Даруэнт.
– Дик, как была вымощена Гартер-Лейн?
– Никак. Дорогу покрывала плохо высохшая грязь, как я говорил вам и падре, она прилипла к моей одежде.
– Ага! – произнес мистер Малберри, ковыряя мясо ножом. – А вы помните другое подмеченное вами обстоятельство? Насчет сапог Фрэнка Орфорда?
Преподобный Хорас прочистил горло.
– Я помню, – заявил он, видимо догадываясь, куда клонит адвокат. – Лорд Франсис Орфорд, подобно мистеру Джорджу Браммеллу, полировал даже подошвы своих сапог. Они были начищены до блеска.
– Следовательно, – подхватил мистер Малберри, – Фрэнк Орфорд никогда не дрался на дуэли в этом грязном переулке. Он не проходил пешком и пяти ярдов от двери вашей фехтовальной школы. Нет! Его доставили туда в карете и выбросили на улицу со шпагой в руке. Могут ли на это возразить, Дик, что вы все-таки убили его и сами отнесли от школы на Гартер-Лейн? Не думаю. Вы ведь сказали, что ваши ботинки тоже были чистыми. Значит, вас обоих доставили туда. Теперь у меня есть три свидетеля, способные это удостоверить. Черт возьми, присяжные должны были за пять минут это сообразить!
Чувствуя ком в горле, Даруэнт осушил стакан эля.
– И все это время, – с горечью сказал он, – мне не приходило в голову…
– Чему вы удивляетесь? После ушиба у вас были мозги набекрень. Но это лишь первый шаг в вашей защите.
– О чем вы?
