Новый век начался с понедельника - Омельянюк Александр Сергеевич
Рядом, справа от него, на том же столе, размещалась изящная, узкая, небольшая, деревянная тумбочка с оригинальной раздвижной дверкой, по типу гаражной ракушки.
Там Платон держал свой столярный и слесарный инструмент.
А расходуемые материалы, в основном различные железяки, он разместил ниже, под шкафом, в тумбе этого же стола.
Под этой же тумбой он оборудовал и один из тайников. Выше получившегося верстачка, на полках, размещались разно размерные коробки со всякой всячиной и временным барахлом.
Получилось весьма уютное и оригинально скомпонованное рабочее место, за которым можно было осуществлять мелкие домашние ремонты и различные поделки. Однако пользоваться этим Платону приходилось редко.
Вскоре подкатил и конец года. Невольно подводя итоги прошедшего периода, Платон вновь не удержался от стихосложения:
В этот год никто из родственников, друзей и знакомых Платона больше не умирал.
Невольно повзрослевший за годину лихолетья Иннокентий серьёзнее стал относиться к учёбе и своим обязанностям.
Видимо чёрная полоса, затронувшая семью Платона, всё же миновала. И он не мог этого не заметить, радуясь и надеясь на лучшее:
Година лихолетья, растянувшаяся почти на два первых года столетия, завершалась. Для Платона заканчивался и первый год его работы в ООО «Дека», первый год зарабатывания авторитета на новом месте.
Он продолжал, в основном, работать на складе, занимаясь приёмом товара, его сортировкой, подготовкой и отправкой.
Иногда ему приходилось фасовать и закатывать банки, реже ездить с товаром и за деньгами, ещё реже общаться с клиентами по телефону.
Однако у Платона продолжали болеть руки, особенно кисти, но и не только они. Его ревматоидный полиартрит не давал покоя.
Платон уже длительное время принимал Сульфасалазин, и самочувствие его потому давно стабилизировалось.
Однако его всё чаще и чаще стал одолевать непонятный кашель, возможно аллергического характера.
Теперь предстояло через Московский городской артрологический центр заменить лекарство на другое.
Но жизнь его всё-таки стала стабильней и спокойней.
На очередном дне рождения, теперь уже Алексея, в первой половине декабря, коллектив собрался, как обычно, в полном составе.
Годовой план был выполнен. В преддверие Нового года настроение у всех было особенно приподнятое.
Как всегда празднование началось с вручения подарка.
Алексей получил красивую коробку с каким-то электроприбором.
Довольный, он раскрыл её, мельком взглянул вовнутрь, и поблагодарил Надежду Сергеевну. Все подарки и большая часть трат на застолье в их коллективе осуществлялась из общих средств их ООО, которыми распоряжалась только она.
Стоявший рядом с Алексеем Гудин, бесцеремонно попытался залезть в его коробку и разглядеть подарок.
Ивана Гавриловича больше интересовал не сам прибор, а чек с его стоимостью. А более всего, не подарили ли Алексею более дорогой подарок, нежели ему самому четырьмя месяцами ранее? Платону чужда была эта мышиная возня своего коллеги вокруг плёвого вопроса.
Единственное, что имело в данный момент смысл и ценность, так это, пожалуй, только гарантийный талон. Иначе, зачем тогда дарить, надеюсь, надолго?
Во многом, скорее из-за зависти, не удовлетворив своё бабское любопытство, возмутившаяся простотой и назойливостью Гудина, справедливая Марфа Ивановна не удержалась от вывода:
– «Гаврилыч! Ты любопытный, как навозный жук!».
Смутившись и пытаясь хоть как-то оправдаться и скрасить ситуацию, Иван Гаврилович тут же приступил к рассказу о своих «крутых» домашних электроприборах. Он очень любил рассказывать сослуживцам о своих успехах, достижениях и богатствах, часто надоедая всем излишними подробностями.
На этот раз, первым не выдержал очередного такого излияния потерявший терпение Платон, невольно одёрнувший зарвавшегося коллегу:
– «Ну, что ты всё время бисер мечешь! Биссектриса ты наша!».
– «Давайте за стол!» – твёрдо распорядилась начальница, пытаясь сразу, ещё в зародыше, погасить намечающийся конфликт.
За первым поздравительным тостом последовали другие.
Алексею, как обычно, желали здоровья, успехов в работе и в его многочисленных занятиях и хобби, семейного счастья и достатка.
Компания коллег пила, закусывала, шутила и медленно пьянела. Постепенно перешли к сладкому.
Обычно покупали низкокалорийный фруктовый торт, который практически сразу же и съедали. Самым большим сладкоежкой в их компании был самый молодой Алексей.
За ним, но с большим отрывом, тянулся Платон, затем Надежда.
Завершив празднество, все стали расходиться, по привычке оставив уборку со стола и мытьё посуды на Марфу, как будто она должна была всем. Платону невольно пришлось помочь ей.
Ему было немного жаль эту маленькую женщину без образования, всю жизнь, фактически проработавшую уборщицей в различных организациях.
Лицо Марфы хотя и было уже староватое, но выглядела она вполне симпатично и интеллигентно. В лице просматривались даже дородные и благородные признаки её генеалогического дерева.
Лишь голодное, холодное, суровое, военное детство отложило свои неизгладимые отпечатки. Оно не позволило её детскому тельцу в своё время развиться должным образом. Но нехватка питания и воспитания компенсировались у неё неуёмной жаждой жизни и приспособлением к окружающей действительности.
Если бы не прикорм таких же, как она сама, детей при штабах нашей армии под Москвой, не обогрев их в лютую подмосковную стужу 1941 года, не было бы сейчас на свете Марфы Ивановны Мышкиной (Рыбкиной) и её единственного любимого сыночка Андрея, которого она одна вырастила, выпестовала и помогла получить образование. Она обеспечила сыну получение не только обязательного среднего, но также помогла получить музыкальное и высшее, что помогло ему устроиться на хорошую работу.
Первый её муж, Михаил, оказался горьким пьяницей. Поэтому после долгих лет мучений, многочисленных, бесплодных попыток наладить нормальную, семейную жизнь, Марфа Ивановна рассталась с ним, окончательно отпустив его в лапы зелёного змия.
И сделала она это, в основном, именно ради их сына Андрея. Она вырастила его добрым, честным, порядочным, справедливым, ласковым и отзывчивым.
Она уже давно мечтала о внуках от своего возрастного женатого сына, но как за какое-то наказание тот был женат на бесплодной женщине, с которой жил, как оказалось, в большой любви.
И этот крест пришлось теперь нести этой симпатичной, весёлой и мудрой старушке, надеясь в тайне лишь на какое-то чудо, которое всё не происходило, и не происходило.
Даже неоднократные попытки молодой пары обзавестись приёмным ребёнком из детского дома упирались в чиновничьи отказы, мотивировавшиеся недостаточным материальным положением и неудовлетворительными жилищными условиями семьи, а также плохим здоровьем будущей приёмной матери.
