Дж. Джонс - Реквием в Вене
— Да. Адвокат Вертен, — подтвердил Гросс.
Выражение напускной сердечности лица Монтенуово не изменилось, когда он заговорил:
— И какого же рода это расследование, доктор Гросс?
— Нас нанял господин Малер.
Это сообщение пробудило на лице князя некоторое подобие оживления.
— Наш высокоуважаемый директор. Не собираетесь ли вы сказать мне, что придаете значение этой череде разрозненных несчастных случаев, свидетелями которых мы стали за последнее время?
— С моей точки зрения, князь, они являются не такими уж разрозненными и не такими уж случайными.
— Вы считаете, что Малеру угрожает настоящая опасность? — Он попытался сохранить безразличное выражение лица, но когда его руки судорожно сжались, то костяшки на них побелели.
Гросс ввел князя в курс своего расследования, дав тщательный обзор несчастных случаев и незначительного продвижения в расследовании с тех пор, как Малер нанял их, включая убийство Фридриха Гюнтера и вероятность того, что этот человек оказался свидетелем убийства певицы Каспар.
Вскрытие тела господина Гюнтера, бывшего служащего оркестра Придворной оперы, не привнесло ничего нового. Сыскной инспектор Дрекслер известил Гросса, что, как и предполагалось на месте преступления, гортань музыканта была раздавлена чьими-то руками. Действительно, тот факт, что Гюнтер был задушен неизвестным злодеем и затем повешен с целью маскировки под самоубийство, был неоспорим. Смерть наступила приблизительно за десять часов до обнаружения тела, а это означало, что скрипач был убит вскоре после возвращения не только с закрытия сезона в Придворной опере, но и своего участия в спектакле, оказавшегося последним для него. Сыскной инспектор Дрекслер и его люди опросили других жильцов и соседей, но ни один не заметил никаких странных пришельцев или передвижений. На настоящее время полицейское расследование зашло в полный тупик.
Гросс, однако, подогрел интерес Дрекслера к смерти сопрано Kacпар, впервые раскрыв этот случай для расследования полиции. Это само по себе оказало ему огромную помощь, ибо полиция имела лучший доступ к штату оперной труппы, нежели тот, на который когда-либо могли рассчитывать они с Вертеном. Гроссу все еще не удавалось убедить инспектора в опасности, угрожающей жизни Малера, но он по крайней мере пробудил в нем червь сомнения.
Теперь Гросс достал из внутреннего кармана своего утреннего сюртука большой сложенный лист. Это была расчерченная таблица имен со столбцами, обосновывающими мотив, средства исполнения и благоприятную возможность, с основной строкой, где было отмечено местопребывание данного лица во время того, что могло рассматриваться как различные покушения на жизнь Малера. Владея информацией, полученной от Дрекслера на этот момент, он мог временно исключить из списка мастера сцены, Блауэра, поскольку тот отсутствовал на репетициях в день смерти певицы Каспар.
Монтенуово внимательно выслушал все это, ознакомился с протянутой таблицей и покачал головой:
— Составлено очень дотошно. И сложно.
— Честно говоря, князь, это самый странный случай, с которым мне когда-либо приходилось сталкиваться, ибо с одной точки зрения мы вообще не расследуем преступление. Скорее мы пытаемся предотвратить совершение такового. Однако два человека уже погибли, и, по моему мнению, эти двое стали жертвами лица, которое пыталось убить Малера. Таким образом, это расследование должно сосредоточиться на данных смертях и на несчастных случаях, таких как поломка дирижерского помоста.
— Я совершенно согласен с вами, — изрек князь Монтенуово. — Теперь, когда вы все изложили таким образом, я считаю позором то, что до сих пор ничего не было сделано. Малер. Боже мой, он же уехал за город! Необходимо послать кого-то туда.
— Не беспокойтесь. Мой коллега Вертен уже находится там.
— Но это — прямая обязанность полиции. Вы же сами рассказали о том, как пытались убедить инспектора Дрекслера в грозящей опасности. Это нелепо. Не должно быть больше и речи о том, что этих стражей порядка необходимо убеждать. В конце концов, полиция через министерство внутренних дел подчиняется его императорскому величеству. Я сегодня же переговорю об этом с государем императором.
Это было больше того, что ожидал Гросс, но на мгновение он несколько пал духом. Если полиция официально займется расследованием, то они с Вертеном будут отодвинуты в сторону. Криминалист теперь уже полностью погрузился в это дело и не хотел, чтобы это случилось. И что же последует в действительности, если дело заберут у него? Поспешное возвращение в Черновцы, обливание потом на летней жаре и во влажности? Малоприятная перспектива.
— Несомненно, и вы, и ваш коллега должны продолжать расследование совершенно независимо от полиции. Они могут ужасно затянуть все, а ваша репутация, доктор Гросс, говорит сама за себя. Однако это больше не является частным делом между вами и господином Малером. Если газеты пронюхают об этом, то поднимется ужасный скандал. Нет, Придворная опера сама станет нанимателем ваших услуг.
Гросс вежливо улыбнулся князю, внутренне прокричав громкое «ура».
Господин Тор оказался довольно-таки приятным человеком. Берта нашла его и неглупым, и сговорчивым. Он выглядел более крупным, нежели она представляла его себе, коренастый человек среднего возраста с грустными глазами и широким носом почти что луковицей. У него не было изысканных манер Вилфрида Унгара, но не было, похоже, и чувства превосходства. С точки зрения светских условностей господин Тор представлял собой довольно-таки безнадежный случай, он даже проявлял склонность к заиканию, когда вопрос задавали ему прямо в лицо. Он также постоянно шмыгал носом — результат, как вскоре обнаружила Берта, вышедшего из моды обычая нюхать табак.
Молодая женщина со смущением осознала, что все это почти что притягивает ее к нему. В человеке, столь безыскусном и беззащитном в вопросах этикета, через край бил присущий от рождения ум. Берта утешила себя тем, что он не будет представлять дела в суде. Скорее новый помощник взвалит на себя неблагодарный труд по составлению договоров и завещаний, работу, все еще заключающуюся в основном в написании документов от руки, невзирая на появление пишущих машинок. Юристы не торопились переходить на эти новшества; клиенты больше доверяли привычному письму от руки, выглядевшему просто артистически по сравнению с обезличенным шрифтом механической машинки. А господин Тор, судя по его конверту и краткому изложению опыта службы, обладал безупречным почерком.
— Ваше жизнеописание говорит само за себя, господин Тор, — заявила жена адвоката, и это, казалось, позволило ему почувствовать себя более непринужденно.
— Я рад, что у вас сложилось такое мнение, госпожа Майснер.
Когда она извинилась перед ним за отсутствие своего мужа и представилась, используя свою девичью фамилию, он всего-навсего заморгал. Это также послужило для него преимуществом в ее глазах; Берта уже устала напоминать Гроссу об этом. Приверженный старым обычаям криминалист, конечно, умышленно ошибочно называл ее фамилию. Это была его манера демонстрировать свое неодобрение новым условностям. Однако господин Вильгельм Тор не проявил никакой неловкости, как будто ничего не заметил.
— Я не хочу показаться чрезмерно любопытной, — продолжала она, — но мне представляется странным, что человеку с такими качествами пришлось обратиться за должностью младшего члена коллегии.
Берта не стала углубляться, не желая заходить слишком далеко.
Господин Тор на мгновение запнулся, затем, казалось, взял себя в руки, сделав глубокий вдох.
— Да. Я понимаю вашу озабоченность. В основе этого лежит мое желание вернуться на свою родину, в мой родной город. Мне довелось слишком долго быть странником в чужих землях. Австрияк по рождению, я заработал свою ученую степень в Германии, затем провел много лет, проживая за границей. Мне было суждено долгое время находиться в поиске. Думаю, вы можете сказать, что я пребывал в поиске моего жизненного пути. Мне известно, что с точки зрения карьеры это не считается ни модным, ни разумным, но это было именно так. Годы, немедленно последовавшие за моим получением степени, были годами странствий и исканий. Я не занимался юридической практикой в Америке. Вместо этого, следуя моим природным склонностям, я работал в шахте в Неваде, продавал музыкальные инструменты в Огайо, работал для газеты на немецком языке в Нью-Йорке. Десять лет назад я пришел к решению, что то, в поисках чего я странствую, не находится в Новом Свете. Таким образом, я вернулся в Европу, поступив на место в адвокатской фирме во Франкфурте. Я покинул эту фирму в прошлом году, переехав в Линц, поближе к моей истинной цели, Вене. А затем мне попалось на глаза ваше объявление, госпожа Майснер. Мне показалось, что моя мечта сбывается.
