Жан-Франсуа Паро - Дело Николя Ле Флока
— Кто дал вам такой приказ?
— Клянусь жизнью, я не могу этого сказать.
Органист полностью растворился во мраке.
— Тем не менее, — продолжал Бурдо, — вы выдвинули против господина Ле Флока серьезные обвинения.
Из тьмы, куда скрылся Бальбастр, раздался возмущенный голос:
— Вам так кажется, я ни в чем его не обвинял! Я лишь сообщил чистую правду, изложил события так, как они и происходили. Каждый подтвердит, что у них с госпожой Ластерье вышла размолвка. Он был так зол, что, покидая комнату, толкнул меня и опрокинул стакан прямо на мой шелковый камзол, и тот теперь безвозвратно испорчен. Настоящий сумасшедший, я не преувеличиваю.
— А дальше?
— А дальше, скажу вам честно, сам я его больше не видел. Это господин фон Мальво, вернувшись из кухни, куда он ходил за бутылкой вина, сообщил мне, что господин Ле Флок снова в доме и колдует на кухне над блюдами. Когда же он заметил, что его застали за этим занятием, он немедленно ретировался.
— Кто еще может подтвердить слова этого Мальво?
— Я не знаю.
— А что думаете лично вы о причине смерти госпожи Ластерье?
— Я стараюсь об этом не думать, ибо не знаю истинных ее причин.
— А если бы я вам сказал, что речь идет об убийстве, что бы вы мне ответили?
— То же самое, сударь. Я никого не хочу обвинять, я лишь желаю, чтобы восторжествовала истина и свершилось правосудие.
На миг на хорах повисла тишина, затем Бурдо спросил:
— Скажите, в котором часу вы в тот вечер вернулись домой?
— В тот день я дал выходной моему кучеру. А вечером найти фиакр не так-то просто. Где-то около полуночи.
— Кто может это подтвердить?
— Вы меня обвиняете! — возмутился органист.
— Я вас ни в чем не обвиняю, но все участники того ужина изначально являются подозреваемыми. Полагаю, номер фиакра вы не запомнили?
— Я его даже не заметил, тем более что подобная деталь меня никогда не интересовала: у меня же нет глаз ищейки….
— Зато у вас ее перо… Благодарю, мэтр, за ваше любезное содействие. Я непременно сообщу начальнику полиции те детали, которые вы соблаговолили мне поведать. Имею честь приветствовать вас.
В сопровождении согнувшегося в три погибели Николя Бурдо спустился по лестнице вниз. На паперти, с трудом пробившись сквозь толпу нищих, выпрашивавших подаяние, они сели в дожидавшийся их фиакр; однако тронуться в путь смогли лишь после того, как кучер кнутом расчистил дорогу, ибо лошадь отказывалась пробираться через обступивший ее сброд.
— Странный тип, — произнес Бурдо, когда фиакр наконец, тронулся с места. — Неужели можно вылить на человека столько грязи, не продумав всего заранее и не питая к нему давней, стойкой ненависти?
— Задать вопрос — значит, на него ответить, — изрек Николя.
— Что это за приказ, спущенный с очень высокого верха? Зачем кому-то понадобилось знакомить вас с госпожой Ластерье? Какой интерес мог извлечь сей могущественный вельможа, бросив вас в объятия этой интриганки? По-моему, его замысел не удался. А вдруг это очередной трюк Сартина, пожелавшего самому дополнить картину, которую он нам и обрисовал?
— Не думаю, — ответил Николя. — Посвятив нас в главное, он вряд ли стал бы скрывать от нас детали. Он же сказал, что Жюли следила и наблюдала за мной по причине его маниакального стремления все знать. А кто и как представил мне даму — уже детали.
— Тогда кто же? Первый министр, герцог д'Эгийон? Или Сен-Флорантен, министр Королевского дома? Но он обычно действует заодно с Сартином. Может, король?
— А почему бы не сам папа или генерал ордена иезуитов? Не забивайте себе голову. Бальбастр выглядел очень напуганным. Уж не масон ли он?
— Сартин тоже масон.
— Да, но ложи соперничают между собой, и у каждой ложи свое послушание. Давайте представим, что кто-то пожелал скомпрометировать Сартина.
— И решим еще одно уравнение. Полиция держит на привязи Жюли. Бальбастр имеет на нее влияние, и довольно сильное. Но если между ее секретной деятельностью и давлением, которое на нее оказывает Бальбастр, нет никакой связи, как нам увязать между собой эти два факта?
— Лучше всего задать сей вопрос Сартину.
Кивнув в знак согласия, Бурдо посмотрел на часы.
— Едемте в Шатле. Там вы наконец сбросите с себя маскарадные тряпки и обретете нормальный вид. А затем отправимся в управление.
Николя погрузился в осмысление очередного вопроса без ответа. Он не мог рассказать Бурдо, что Сартин, как и он сам, принадлежали к узкому кругу людей, пользовавшихся особым доверием короля, и тот посвящал их во все перипетии своей тайной дипломатии. Даже герцог д'Эгийон, министр иностранных дел, высоко ценимый королем, не удостоился чести быть принятым в этот круг; впрочем, возможно, королю было удобнее держать его в стороне. В тайный кабинет, расположенный в малых апартаментах, к королю стекались новости из столиц иностранных государств: одни от официальных послов, а другие, в зашифрованных депешах, от тайных агентов. В некоторых случаях посол совмещал обе обязанности. Сведения дополнялись, проверялись и перепроверялись; противоречивые известия из одних и тех же мест тревожили Его Величество, ибо он не любил принимать решений, Николя вел переписку с аборигеном из Новой Франции, неким Нагандой, вождем племени микмак, оставшимся верным Франции после утраты ею Канады. Наганду завербовали после того, как он невольно стал участником одного запутанного дела[19], и теперь он наблюдал за англичанами, а иногда тайно оказывал им противодействие под самым их носом. Таким образом комиссар, так или иначе, оказался причастен к внешней политике, и тех, кого эта политика не устраивала, вполне могла привлечь его персона. В создании запутанной сети интриг, плетущихся вокруг трона, участвовали и ведущие европейские державы, и клевреты приверженца существующей власти д'Эгийона, и сторонники Мопу, ведущего борьбу с парламентами, и, наконец, друзья Шуазеля, который, устроив брак дофина с австриячкой, надеялся извлечь выгоду из признательности Марии-Антуанетты.
С неизъяснимым удовольствием натянув на себя свою одежду, Николя вышел из Шатле. В вечерних сумерках туман стал так густ, что на расстоянии пятнадцати шагов не было видно ничего. Из закоулка, коими изобиловал двор старой тюрьмы, выскользнула чья-то тень. Резкий свист предупредил Николя, и он обернулся, узнав условный свист Рабуина. Вынырнув из тумана, агент доложил, что за фиакром, в котором прибыли Николя и Бурдо, следил какой-то тип в кабриолете, но по причине темноты лица его он разглядеть не сумел. Николя подумал, что, возможно, речь шла о простом совпадении, а потому не придал сообщению агента никакого внимания, и даже не рассказал о нем Бурдо, дремавшему в ожидании в фиакре.
На улице Нев-Сент-Огюстен Сартин вел прием, а потому вышел к ним в прихожую. Безучастно выслушав рассказ Бурдо, он заметил, что начало расследования нисколько не укрепило позиции Николя, и пора предупредить короля об опасности, нависшей над головой его слуги. Следующая тирада, произнесенная с милой улыбкой, адресовалась Николя. В шесть утра Николя должен прибыть в особняк Грамона[20], откуда он вместе с генерал-лейтенантом отправится в Версаль, где им предстоит присутствовать на мессе в часовне Святого Людовика, по окончании коей господин де Сартин надеется получить положенную ему аудиенцию. Посоветовав Николя не забывать, что в Версаль начальника полиции торопит важное дело, требующее немедленного решения суверена, а вовсе не промашки его подчиненного, он пожелал Николя спокойной ночи.
Бурдо подвез комиссара до улицы Монмартр. Вспомнив о донесении Рабуина, Николя приказал кучеру остановиться возле Сент-Эсташ. Сообразив, что начальнику пришло в голову очередное замысловатое решение, Бурдо не стал задавать вопросов, а лишь напомнил, что ранним утром кучер заедет за ним на улицу Монмартр. Под темным ночным покровом Николя подождал, пока фиакр удалится, и, пятясь задом, уперся в фасад церкви Сент-Эсташ. Совсем рядом раздались стук копыт и фырканье лошади, но в тумане, ставшем еще гуще, он не смог различить ни коня, ни всадника. Отыскав наощупь дверь, он вошел в церковь. Огромный неф освещался слабо. Он шагнул в темный придел часовни, куда обычно заходил, когда хотел убедиться, нет ли за ним слежки, ибо оттуда хорошо просматривалось обширное пространство собора. Через несколько минут возле двери возникла человеческая фигура, закутанная в плащ с ног до головы; таинственный субъект, похоже, намеревался обозреть собор. Пройдя в часовню и постояв возле колонны, за которой прятался Николя, неизвестный отправился дальше. Когда же он наконец приступил к осмотру приделов на противоположной от Николя стороне, тот, осторожно ступая по каменным плитам, добрался до маленькой двери, ведущей на задворки церкви, в тупичок, выходящий на улицу Монмартр в двух шагах от дома Ноблекура. Николя рассудил, что тот, кто следит за ним, вряд ли знает об этом выходе, иначе бы он не стал утруждать себя поисками в церкви, а ждал бы его на подступах к дому. Ощущая обступившие его со всех сторон угрозы, он с ужасом сознавал, что до сих пор не видит, где и в чем кроется их источник.
