Георгий Персиков - Дело о Сумерках богов
Его украшением были две юркие и расторопные официантки. Одна из них – миловидная, хоть и одноглазая Марьянка, бывшая любовница местного каталы, который пытался ослепить ее из ревности. Говорят, она в ответ перегрызла ему горло зубами. Но это, конечно, все сказочки – бутылочной «розочкой» она сожителя прирезала.
Другая, безымянная Огник (огонек то бишь), по слухам, ходила содержанкой у одного богатого генерала. Только он девчонку с консервной фабрики поматросил и бросил, как узнал, что беременна. На улице Огник простудилась, заболела и ребенка потеряла, чуть сама не умерла, но выкарабкалась и затаила обиду. Месть ее была сладкой: как-то ночью она незаметно пробралась в дом к бывшему любимому и устроила пожар. Да так хитро все продумала, что никто не спасся. Правда, и сама девушка пострадала, пожелав насладиться зрелищем полыхающего особняка. Упавшая балка обожгла ей лицо и руку.
Как можно догадаться, в столь колоритном заведении и посетители были «достойные»: весь цвет самого дна преступного мира Варшавы. Частенько бывал здесь Микола-Самородок, которого выгнали из киевской гимназии «за тихое прилежание и громкое поведение», а он не растерялся, перемахнул через границу и стал самым известным торговцем живым товаром в округе, за что и получил кличку. Сиживал за местными столами Казимир Банкир, ближайший друг одессита Михайловича, который первым додумался открывать банки-однодневки. Казимир, правда, размаха приятеля повторить не сумел (а тот выманил у Российской империи сумму огромнейшую), но казну пощипал неплохо. Случалось, что и Жанна фон Биккель заглядывала, деловая женщина широкой души перетравила так много мужей, что выпивать с ней никто не решался.
Однако на этот раз никого из именитых гостей в притоне увидеть не посчастливилось. Заняты были лишь три стола. За одним громко выясняли отношения пятеро моряков. Однако они были слишком пьяны, чтобы в их бессвязной перебранке можно было разобрать хоть слово. Еще за одним столом мирно обедали два представительных гражданина: смешной пузанчик с прозрачно-серыми, цвета грязного льда, глазами убийцы и длинный рябой рыжий. Когда Родин прошел мимо них, до него донесся обрывок разговора:
– Ты же ладный атаман, – гнусавя и растягивая слова говорил толстый, – и вдруг идешь на дело без своего кента.
– А кто знал, что ты здесь, – оправдывался тонкий.
– Не наши клиенты, – подтолкнул Родина в спину Максим. – Надо бы хозяина поспрашивать.
Родин и Савостьяновы уселись за ближайший к стойке стол. К ним неторопливо, развязно виляя бедрами, подплыла одноглазая официантка.
– Што изволите?
– Нам бы с хозяином поговорить! – с места в карьер начал Максим.
Родин скривился: он себя старым не считал, но необдуманное рвение молодого Максима его раздражало. Доктор сразу почувствовал, что ему еще придется вытаскивать этого «смельчака» из какой-нибудь передряги.
– А што ето? – насторожилась одноглазая, наметанным взглядом оценивая пришлых.
– Дело есть. Да не твоего ума. Говори, гости из столицы империи пожаловали. Да поставь на стол лучшее пойло, черт тебе на якорь!
Девица ухмыльнулась: хамоватый гастролер пришелся ей по душе.
– Могу принести «Бешеного пса», коль не трусишь.
Максим лишь одобрительно махнул рукой. Девушка удалилась, и не успела компания обсудить сложившуюся диспозицию, как перед столом словно из-под земли вырос крепкий коренастый мужик в потасканной матроске. Его широкое умное лицо украшала густая, аккуратно подстриженная темная борода, пышные усы, отливавшие рыжим, и баки. В нем сразу угадывалась морская походочка – как в море лодочка, а вот глаза, злые, близко посаженные, не предвещали ничего хорошего.
– Ну, чего пожаловали? – приятным басом пророкотал мужик, обращаясь больше к Максиму. Не только рыбак рыбака издалека видит, но и моряк сразу отыщет своего среди сухопутных.
– А ты сам кто таков? – без всякой учтивости протянул Максим, закуривая.
Бородач окинул его недовольным взглядом, присел за стол, на который подбежавшая Марьянка ловко опустила четыре бокала.
– Боцман. Капитан местной кают-компании.
– Сашка Индиец. А этот уважаемый господин известен как Савелий Никифоров, он же Доктор.
– Мамзель Жужу, – жеманно прощебетала Юленька, глупо похлопав глазами. Она протянула руку Боцману, и тот весьма галантно ее поцеловал.
Максим хрустнул пальцами: он же просил сестру привлекать поменьше внимания!
– Какой галантный кавалер… Сразу видать настоящего морского волка!
Боцман довольно усмехнулся и подкрутил ус. Родин закашлялся: хороша актриса!
– Где ходили? – перехватил инициативу Максим.
– Да на разных морях-то побывал. Чай, не деловой, как ты. Контрабандист небось? Знаю я таких. Да не надувайся, что кашалот! Я твоего брата шибко уважаю. Сам-то я боцманом на «Кайзерине Августе» служил.
Максим уважительно присвистнул. Этот бронепалубный крейсер был настоящим кораблем будущего. Более ста метров в длину, три винта, паровые машины… Да что говорить, один запас угля на его борту – восемь сотен тонн! Настоящий «убийца» на воде! Чтобы на подобном судне поставили боцманом – главным над всеми низшими чинами, нужно быть настоящим профессионалом и поистине незаурядным человеком! Шутка ли, знать весь экипаж по имени, помнить, кто что знает, кто что умеет, чтобы организовать работу команды наилучшим образом. Неудивительно, что их собеседнику удалось так ловко устроить свое заведение и умело маневрировать среди акул местного бандитизма, оставаясь на плаву и в прибыли.
– За это надо выпить! – решительно заявил Максим. С Боцманом нужно было срочно завязать самую сердечную дружбу, потому что если уж он не знает, где Полинька, то сам дьявол ее не найдет.
Крепко чокнулись. Боцман и Максим осушили грязные стаканы до дна. У мичмана аж глаза на лоб полезли. Родин лишь пригубил для вида: трезвый ум ему еще понадобится. Юленька сделала полглотка и закашлялась, да так сильно, что даже слезы из глаз потекли.
– Что это? – спросила она, едва оклемавшись.
– Фирменный напиток – водка, малиновый сироп и несколько капель табаско. Родился рецепт в Щецине, это наш польский город. Конечно, для крепких духом он… Вам, русакам, нужно было водку нести. Эх, Марьянка, проказница… Хороша девка?
– Хороша, – кивнул Максим, – только мы не по ее душу. У нас здесь дельце есть деликатное. Мы люди деловые из Петербурга. Везли в наш столичный бордель одну девицу… Элитную. Есть у нас на таких спрос.
Боцман понимающе кивнул: публичные дома в Царстве Польском, как и в Российской империи хоть и не одобрялись, но были разрешены. Работали в них в основном крестьянские дочки, понаехавшие в большие города за лучшей жизнью: кто-то приходил сам, кого-то заманивали, но были и те, кого похищали. Среди последних нет-нет да и встречались представительницы богатых семейств. Такие дамы, разумеется, на панели не стояли, их приберегали для особых клиентов. Было известно даже несколько случаев, когда в руках бандитов оказывались дворянки. Правда, чаще всего такие барышни кончали с собой, чтобы не допустить позора.
– Так везли мы, везли, да не довезли! Сарматы ваши берега попутали: выкрали девчонку, а за нее золота плачено аршин! Не по понятиям такие дела, и за это с них надо спросить. Ты здесь человек видный, уважаемый, может, знаешь, где найти их: Казимеж Сушка по кличке Польдек, Инга Натансон, она же Вильбек, и восемнадцатилетний Адам Каролек по кличке Сапега? Иными словами – колода Сарматов!
Боцман несколько секунд задумчиво крутил свой ус, а затем кивнул кому-то за спинами русских. Родин обернулся и тут же заметил, что к ним идет усатый здоровяк, которого в кабаке раньше не было. Выглядел мужик устрашающе: у него было лицо безжалостного мясника и кулачищи, которыми можно было без проблем проломить пару-тройку беспутных голов за один раз. Не самая приятная компания.
– Вот, Ежи Мертвая Кровь, – представил мужика Боцман, – потолкуйте с ним. Он вам все и расскажет.
Хозяин подал Ежи какой-то знак и ушел за стойку. Ежи присаживаться за стол не стал и возвышался над собеседниками могучей горой.
– Сарматы, значит? – скрипучий голос, будто ножом по стеклу водят, нагнетал уныние. – Надобно на улицу выйти потолковать. Эти шельмы и меня обули. Знаю я, где паскуд искать, но у стен есть уши. Вон сидит фраерок – на филера похож.
Громила повернулся и пошел к выходу, за ним бросился Максим, за братом поспешила Юленька. А вот Родин, замыкавший процессию, держал ухо востро. Ему этот нежданный помощник пришелся не по нутру.
Как только компания оказалась на улице, Мертвая Кровь лихо свистнул, и к дверям кабака выбежало человек двадцать бандитов самой мерзкой наружности, плотно заблокировав переулок, отрезав все пути к отступлению.
– Это, братцы, шпики! – прокурорским голосом объявил Ежи, указывая на Родина и Савостьяновых пальцем, похожим на огромную сардельку. – Порешим их здесь!
