Николь Апсон - Печаль на двоих
Сержант улыбнулся:
— Я уверен, что сохранять в этом вопросе объективность намного проще холостяку, да еще в том возрасте, когда женщины уже махнули на него рукой.
Пробки в это время суток были почти непробиваемые. Они медленно проехали мимо станции метро, а потом мимо солидного, со знакомыми очертаниями здания Лайонс-Корнер-Хауса, которое в сравнении с окружавшими его обшарпанными домами, можно сказать, ласкало взор. И лишь когда Фоллоуфилд свернул на тихую Коулбрук-роу, Джозефина вздохнула с облегчением: пробки кончились. Тянувшиеся до половины улицы городские сады здесь составляли дружелюбный контраст с расположенными по обеим сторонам элегантными, но утомительно однообразными зданиями в георгианском стиле.
Дэнбери-стрит шла параллельно Коулбрук-роу, и вела к ней очередная цепочка однотипных домов. Здания здесь были несколько более современные — наверное, ранневикторианские, подумала Джозефина, — и не такие просторные: в них имелось всего три этажа, включая подвальный. Этот район находился ближе к центру города, и по всему чувствовалось, что дома тут густо населены и, следовательно, большинство квартир занимали не хозяева, а съемщики.
— Какой из них дом Уолтерс? — спросила Джозефина, открывая дверцу машины.
Фоллоуфилд указал на дом слева от него. Джозефина внимательно посмотрела на здание, в котором Энни Уолтерс убила по крайней мере двух младенцев, и, к своему удивлению, заметила, что оно было одним из немногих на улице, за которым любовно ухаживали. Уже почти стемнело, и в ноябрьском воздухе веяло снегопадом, однако было хорошо видно, что комнаты этого дома, освещенные мягким, теплым светом, не имели ничего общего с мрачной, удушающей атмосферой жилища Уолтерс, описанного в свое время в газетных репортажах. Дом находился явно в лучшем состоянии, чем окружавшие его строения, и, похоже, готовился к семейному торжеству: в одном из окон верхнего этажа висела детская игрушка, а справа от изящной двери гордо высилась стопка подарков.
Джозефина увидела, как в ванной комнате нижнего этажа привлекательной наружности женщина подвела к раковине девочку трех-четырех лет и приподняла ее, чтобы та смыла с рук остатки пирожного. Женщина заметила их обоих и улыбнулась, а Джозефина, смущенная тем, что ее застигли за подглядыванием, поспешно ретировалась, увлекая за собой Фоллоуфилда.
— Сейчас то самое время года, когда арестовали Уолтерс, почти день в день, но какая разительная перемена, правда? — сказала она Биллу, когда они поспешили вдоль по улице. — Как только я увидела в этом доме ребенка, у меня мурашки пробежали по телу. Я всегда считала: здания хранят следы своего прошлого, — но сильно сомневаюсь, что эта семья имеет хоть какое-то понятие о тех печальных событиях, которые здесь происходили. И слава Богу, что так, — их бы это, конечно же, ужаснуло. Одно дело — глазеть на дом с дурной славой, другое дело — жить в нем. — Джозефина огляделась вокруг, пытаясь выстроить в памяти картину той обстановки, в которой проживала Уолтерс, как вдруг ее внимание привлекло что-то мелькнувшее в конце улицы. — Там, случайно, не канал?
— Да, мисс, это Гранд юнион. — Фоллоуфилд был заинтригован ее внезапным интересом к каналу. — Это имеет какое-то значение?
— Не знаю пока. — Джозефина направилась к каналу, чтобы поближе его разглядеть. — Но в одном из газетных репортажей было описано, какое путешествие совершила в день своего ареста Уолтерс, чтобы избавиться от мертвого ребенка. Она добралась до станции метро «Южный Кенсингтон» — частично пешком, частично на автобусе, — и я предположила: Уолтерс это сделала потому, что не могла избавиться от младенца ближе к дому. Но ведь ей намного проще было сбросить тело в канал?
— Вы имеете в виду, как это делала Дайер?
— Так поступала Дайер?
— И это ей сходило с рук многие годы. Но однажды эта тупица обернула тело в бумагу, на которой были написаны ее имя и адрес.
Они остановились возле перил и всмотрелись в воду.
— С какой стати нужно было, прижимая мертвого младенца к груди, тащиться через весь город, когда меньше чем в ста ярдах от твоего дома есть канал?
— Возможно, потому что он слишком близко к дому. А может быть, она любительница острых ощущений. Есть ведь и такие. Они обычно начинают испытывать судьбу; и спасибо им за это, иначе нам их трудно было бы поймать.
Джозефина притихла, пытаясь вообразить, что чувствовала Уолтерс, прижимая к себе мертвого ребенка и расхаживая с ним по городу, в то время как у нее был существенно более легкий способ от него избавиться. Она снова вспомнила, как эта женщина с мертвым тельцем в руках заглянула в харчевню выпить какао и как приносила младенцев домой, вместо того чтобы немедленно от них избавляться.
— Наверное, я зря стараюсь ее понять. Возможно, она была попросту чудовищем.
— Тогда, мисс, она скорее всего исключение. Я за свою жизнь арестовал немало убийц, и, как это ни печально, большинство из них обычные люди — жертвы трудных обстоятельств, из которых они не знали, как выбраться. Злодейство встречается намного реже, чем слабость, — добавил он мягко.
— Злодейство это было или слабость, а результат для жертв один и тот же. Я не думаю, что мы хоть когда-нибудь узнаем, сколько их всего оказалось.
— Нет, не узнаем. В те времена мертвых детей находили довольно часто, и не только из-за подобного рода убийств. Для нас это были самые трудные дела, и от того, что такое случалось не так уж редко, легче не становилось.
— Судя по тому, что я прочла в отчетах сегодня утром, в Ист-Финчли таких случаев было больше, чем где-либо. Незадолго до ареста Сэч и Уолтерс трупы детей там находили один за другим, а на суде данный факт почему-то не обсуждался.
— В этом не имелось нужды: чтобы вынести смертный приговор, одного убитого ребенка было достаточно.
— Интересно: а что, если Уолтерс работала и на других женщин? — предположила Джозефина, когда они возвращались к машине. — Ее доля дохода в сравнении с тем, что получала Сэч, была мизерной, и мне пришло на ум, что у Уолтерс могли быть и другие клиенты. Убиение младенцев, как мы теперь знаем, в те времена являлось не таким уж редким преступлением.
— Однако такие дела делались на разном уровне. У одних женщин — вроде Сэч и Уолтерс — был процветающий бизнес, а других — за гораздо меньшие грехи — представили так, будто они все одним миром мазаны.
— Да, я читала об одной женщине, которую судили в то время, когда Сэч и Уолтерс взяли под стражу. Об этих двух историях какое-то время писали в газетах одновременно. Ту женщину звали Элеонор Вейл.
— Не помню такого имени.
— Она не была столь известной, потому что не убивала младенцев, оставляла в вагонах поездов, где их, конечно же, находили. Но чтение материалов о ней навело меня на мысль о том, насколько выгодным был этот промысел.
— Но ее ведь не повесили?
— Нет. Кажется, дали два года принудительных работ. Но что парадоксально: тот адвокат, что защищал Сэч, в деле Вейл выступал обвинителем.
— В этом суть правовой системы, мисс.
Джозефина рассмеялась:
— Билл, вы упомянули, что можете связать меня с кем-то еще. Кого именно вы имели в виду?
— Я могу найти ребят, которые знали полицейских, что жили в одном доме с Уолтерс. Одного из полицейских звали Сил, но он, насколько я знаю, умер, однако у него есть сын, который пошел по его стопам и тоже работает в полиции. Парня нетрудно будет разыскать. Даже если ему не довелось встречать Уолтерс, он по крайней мере должен помнить, как в то время выглядел их дом.
— Это было бы замечательно. А как насчет юриста? Я не говорю о том, кто участвовал в их суде — на это, я думаю, нельзя и надеяться, — но мне бы очень пригодилось мнение о данном деле специалиста. Мне в этой истории довольно многое кажется странным, хотя, наверное, потому, что я незнакома с правовой системой.
— Здесь, мисс, вам поможет инспектор Пенроуз. — Фоллоуфилд открыл ей дверцу машины. — И хотя все это случилось в старые времена, он вас свяжет с корифеями. — Билл посмотрел на часы. — Он уже, наверное, в Ярде. Хотите подъехать туда и поговорить с ним?
— Нет-нет. Я не хочу отвлекать его от работы.
Сержант улыбнулся и включил зажигание.
— Вы же знаете не хуже меня: он только обрадуется. У вас ведь разговор недолгий — объясните ему, что вам требуется, и он…
Его последние слова потонули в звуках ворвавшейся в машину полицейской радиосвязи. Знакомый голос сердито рявкнул:
— Фоллоуфилд! Где вы, черт подери, пропадаете?!
Джозефина удивленно подняла брови, а Билл поспешно нажал на газ.
— С этим разговором, наверное, лучше повременить, — предположила она.
— Пожалуй, вы правы, мисс. — Билл одной рукой вел машину, а другой шарил в поисках радио. — Можно, я вас высажу возле Холборна?
