Энн Грэнджер - Любопытство наказуемо
– Довольно часто, когда правда невыносима, люди находят спасение в фантазиях. Мне доводилось наблюдать много тому примеров… – Не дав мне ответить, он отрывисто добавил: – Но Гринуэй, пожалуй, будет гадать, куда я запропастился. До свидания, мисс Мартин!
С этими словами доктор коснулся своего цилиндра и быстро зашагал прочь.
Глава 7
Я не знала, что делать дальше. Люси ведь могла убежать и в дом. Если так, она, скорее всего, заперлась в своей комнате и не откроет мне дверь, пока не успокоится.
С другой стороны, Люси известно, что в первой половине дня в доме работает крысолов. Вряд ли ей захочется видеть его, да и теток тоже, учитывая ее теперешнее состояние. Куда же еще могла она побежать?
На пляж! Она сама говорила о калитке в живой изгороди в углу парка. Доктор Лефевр за завтраком рассказывал, что накануне после ужина вышел из парка к пляжу. Если он нашел выход, да еще при лунном свете, значит, найти его не так трудно.
И все же, если бы я не знала про калитку заранее, я бы, скорее всего, не заметила ее. Я удивилась, что доктор нашел ее ночью. Маленькая деревянная калитка была совершенно закрыта крупными листьями лавра. Вряд ли ею часто пользовались. Впрочем, несколько веток лавра по бокам оказались обломаны. Я остановилась и осмотрела их. Надломы свежие… возможно, ночью куст повредил Лефевр… или таинственный мужчина с белой собачкой? Неужели он вошел в парк со стороны моря? Более старые надломанные ветки могли оказаться делом рук Люси. Я толкнула калитку. Изгородь сопротивлялась, но петли оказались хорошо смазаны (еще один сюрприз), и стоило мне хорошенько надавить, как калитка распахнулась. Я вышла на берег моря.
Солнце ярко светило мне в лицо. Я остановилась, чтобы насладиться теплом и полюбоваться чудесными солнечными зайчиками, плясавшими на воде, чуть в отдалении, потому что снова начался отлив. Береговая линия острова Уайт с холмами и зданиями так и манила к себе. Но близость острова была иллюзорной.
Мне стыдно признаться, но минут на десять я совершенно забыла о том, что разыскиваю Люси. Наверное, мне хотелось ненадолго выбросить из головы здешние мрачные дела. Люси мне нравилась; мне хотелось ей помочь, но я не знала, кому здесь можно верить и кто говорит правду. Люси часто бывает откровенна вплоть до наивности, но внезапные перемены настроения затрудняют общение с ней, а иногда делают и просто невозможным. «Я хорошо научилась подслушивать», – без тени смущения призналась она. Может быть, она способна и на другие уловки.
Доктор Лефевр казался человеком порядочным, и, как я подумала с улыбкой, он наверняка хорошо играет в шахматы. Может быть, во время своего пребывания здесь он сыграет партию с одной из сестер Роуч. Сестрам игра, похоже, нравится.
От мрачных мыслей меня отвлек дикий пляж, усыпанный многочисленными предметами, оставшиеся здесь после прилива. Яркий солнечный свет слепил глаза. Подобрав юбки и придерживая их обеими руками, я осторожно побрела по камням, стараясь не свернуть лодыжку. Пляж состоял в основном из мокрой светло-серой или светло-коричневой гальки, намытой морем. Галька удерживалась на месте благодаря деревянным волнорезам, установленным через равные промежутки. Волнорезы вдавались в воду, напоминая ряды почерневших, гнилых зубов. Но между участками стремительно сохнущей гальки встречались и участки мокрого песка, такого гладкого, как будто по нему прошлись утюгом. Отступающие волны выбрасывали на песок ракушки, целые и расколотые на мелкие кусочки, очень похожие на яичную скорлупу. Среди ракушек я заметила ярко-белые – казалось, будто они светятся – скелеты каракатиц, их дают своим питомцам владельцы домашних птиц.
Такими же притягательными оказались и водоросли, которые лентами и спутанными клубками лежали на песке. Некоторые были темно-коричневые, другие – ярко-зеленые, встречались блестящие и хрупкие, попадались и грубые, покрытые пузырьками. Я подобрала клубок и сжала в кулаке; пузырьки приятно лопались, освобождая какую-то субстанцию с сильным запахом нашатырного спирта. Я быстро выбросила клубок. Среди камней застряли куски дерева, рыбьи скелеты, обрывки сетей. В мусоре и водорослях, не обращая на меня никакого внимания, рылись чайки.
Я нагнулась, чтобы подобрать скелет каракатицы, но тут же вскрикнула и отступила. Пальцы едва не коснулись раздутого трупа дохлой крысы, наверное выброшенной за борт с какого-нибудь судна. Я постаралась получше отряхнуть руки.
Находка напомнила мне о Бреннане-крысолове, а он, в свою очередь, заставил вспомнить о том, что я пришла сюда искать Люси. Я снова почувствовала себя виноватой.
Приставив ладонь козырьком ко лбу, я посмотрела в обе стороны, но не увидела ни единого следа Люси. В нескольких сотнях шагов на мысу росли сосны с плоскими верхушками, похожие на боязливых купальщиков. Наверное, во время прилива их корни подмывает водой. Ветер согнул их стволы в сторону суши. У основания некрасиво переплелись ветви. Может быть, Люси спряталась там, в зарослях?
Я направилась туда; когда я приблизилась, из-за деревьев выбежал маленький белый терьер и с лаем помчался мне навстречу.
Вначале я решила, что передо мной одна из собак Бреннана. Остановилась, думая, что он где-то поблизости и отзовет собаку, потому что эта порода вызывала у меня опасения. Почти сразу же, к своему облегчению, я услышала мужской крик, и из зарослей показалась мужская фигура.
– Сидеть, Спот! – резко вскричал он, и песик послушно сел. Я увидела, что передо мной не собака крысолова, хотя она была той же породы. У этой шкурка была чистая, аккуратный ошейник. Сразу видно, что пес ухоженный – наверняка чей-то домашний питомец. Песик посмотрел на меня ясным, пытливым взглядом, вывалив язык.
– Какой ты славный! – воскликнула я, наклоняясь к нему.
Песик в ответ, как мне показалось, глупо заулыбался и завилял коротким хвостиком. Из-за сосен, размахивая тростью и расчищая себе путь, вышел его владелец. Я сразу поняла, что это не Бреннан.
Я потянулась к песику, и хозяин заспешил к нам. Гравий под его тяжелыми шагами громко скрипел.
– Люси? – воскликнул он.
Я выпрямилась, и он понял, что обознался. Теперь он был совсем недалеко и остановился с выражением такого разочарования на лице, что я с трудом скрыла улыбку.
– Извините, – сказала я. – Я не миссис Крейвен, а Элизабет Мартин; я только что приехала в «Прибрежный» на место компаньонки миссис Крейвен.
Незнакомец быстро взял себя в руки и снял котелок, обнажив курчавую голову.
– Прошу прощения, мисс Мартин. Очень рад с вами познакомиться. Я Эндрю Бирсфорд, здешний землевладелец; живу неподалеку. – Он указал куда-то тростью и добавил: – Я занимаюсь сельским хозяйством.
Благодаря хорошо сшитому костюму из дорогой легкой шерсти, выговору и манерам, выдающим человека образованного, я решила, что передо мной так называемый «фермер-джентльмен»; он, конечно, не сам пашет землю, а лишь руководит своими работниками. Лицо у Бирсфорда сильно загорело, а мускулистые руки выдавали, что он и сам при случае не гнушается физической работой на свежем воздухе. На вид ему можно было дать лет тридцать пять.
Мне вспомнились хорошо смазанные петли калитки, которая вела из «Прибрежного» на пляж.
– Мы с миссис Крейвен ходили гулять, но она ушла в дом, – сказала я.
Его загорелые щеки покраснели. Он пытливо заглянул мне в глаза.
– Как она себя чувствует? Она не потому ушла домой, что ей стало нехорошо?
В его голосе я уловила неподдельную тревогу и сказала себе: вот и еще одно осложнение!
– Спасибо, мистер Бирсфорд, она чувствует себя вполне сносно.
– Пожалуйста, передайте ей мои наилучшие пожелания и… – Он осекся.
Я поспешила ему на помощь:
– Вчера, по пути сюда, мы ехали по вересковой пустоши. Там ваши владения?
– Отчасти, – тут же ответил он, радуясь, что подоспела безопасная тема. – Только, пожалуйста, не думайте, что я из местных крупных землевладельцев. Помимо самой фермы, на моей земле стоит лишь дом, где живет управляющий, хозяйственные постройки, домики для рабочих, мой дом и пара выгулов.
– «Прибрежный» раньше тоже входил в ваши владения? – спросила я по наитию.
Бирсфорд покачал головой:
– «Прибрежный» принадлежал человеку, получившему его по наследству. Однако прежнему владельцу дом не был нужен. Он несколько лет пустовал, и лет пять назад его купил мистер Чарлз Роуч. Жители деревни очень радовались, узнав, что в доме снова будут жить. Неприятно смотреть на пустой, заброшенный дом; кроме того, местные надеялись, что новые хозяева наймут их на работу.
Бирсфорд обвел рукой окружающее нас пространство:
– Сами видите, в наших краях работать негде, только на земле. Не так давно, меньше ста лет назад, здесь находили приют контрабандисты, хотя здешние течения коварны. Контрабандой жили многие местные жители. – Он поморщился. – Более того, целые деревни занимались контрабандой, и люди были увлечены до такой степени, что днем почти никого видно не было – все вставали ближе к ночи и отправлялись на промысел. Те дни прошли, хотя некоторые старики еще помнят их. Мой дворецкий расскажет вам, как его в детстве предупреждали, что нельзя никому рассказывать о ночных похождениях, и как даже самые почтенные домохозяйки не видели ничего зазорного в том, чтобы пить контрабандный чай… К сожалению, теперь местные жители очень обеднели… И их надежды на «Прибрежный» тоже не оправдались. Купив дом, Роуч заехал ко мне познакомиться и сразу сказал, что здесь будут жить его сестры. Они любят уединение и хотят поселиться в тихом месте. Экономку, а также старшую горничную и кухарку они привезли с собой из Лондона. Из местных наняли только пару младших горничных, конюха, младшего конюха… ну и садовника, конечно. Примерно полгода назад к теткам приехала их племянница, миссис Крейвен.
