Георгий Персиков - Дело о Сумерках богов
Что до Максима, то внутри у него все клокотало. Бесстрашный мичман описывал вслух красочные сцены расправы над обнаглевшими ляхами, еретическими пшеками, чьи мерзкие линялые рожи непременно отведают сегодня ночью пудового мичманского кулака. А еще за то недолгое время, что он провел в местной здравнице, сделалось Максиму так тоскливо и тошно, что он, как ребенок, обрадовался этой возможности размять кости и вспенить кровь.
– В рот мне весла! – бормотал здоровяк, закидывая свое крепкое тело на заднее сиденье щегольского автомобиля. – Раз эти скучные люди не дают мне ни горло промочить, ни сигарку закурить, хоть прокачусь с ветерком и покажу мерзавцам, что бывает с теми, кто сестру моряка обижает!
Гленерван уже восседал за рулем, нетерпеливо ерзая, а Родин, который решил составить компанию Максиму на заднем сиденье, сверялся с картой, врученной ему рачительным Урбановичем. Несмотря на то, что темень была на улице такая, будто тебя головой в чернила окунули, света звезд зоркому врачу хватило, чтобы разглядеть все необходимые значки и надписи. Итак, впереди у них сотня верст по ночным дорогам через леса и горы, и где-то возле Радома или даже раньше они непременно должны нагнать коляску Лутковских.
Безмятежную ночную тишину польского курорта разорвал дерзкий рев мотора, и «Нэпир» рванул вперед, оставив вместо себя лишь клубы пыли и фейерверк гравия. Послушный автомобиль мчался по слабо освещенной звездами дороге, как хищная рыба, рассекающая мрачные морские глубины. Мужчины напряженно смотрели вдаль, будто силой воли пытаясь придать машине ускорения и приблизить горизонт.
Неожиданно в мерный гул мотора вмешался посторонний звук, похожий на чихание.
– Неужели этот эталон британской техники дал сбой? – с досадой пробормотал Гленерван, отметив, однако, что автомобиль не сбавил хода и вообще не подавал никаких признаков серьезной поломки. Кроме того, странный звук раздался не из мотора, который находился спереди, и не сзади, где сидели Георгий и Максим, а откуда-то снизу.
– Мистер Родин, вы тоже это слышали?! – крикнул он своему недавнему противнику, а теперь соратнику и, может статься, соучастнику небольшого преступления, связанного с нанесением травм нескольким зарвавшимся туземцам.
– Слышал, – недоуменно отозвался Родин. – Как будто что-то между колес… Может, рессоры?
Георгий завертел головой и даже перегнулся через автомобильное крыло, чтобы удостовериться в исправности колес, как вдруг заметил какое-то движение позади себя, в самом низу небольшого багажного отсека.
– Бог мой, Юленька! Вы как здесь очутились? И зачем?
– Ядрен компас, сестра! – укоризненно посмотрел Максим на девушку, которая села наконец прямо и с наигранной сконфуженностью отряхивала платье. – Что за фокусы, якорь мне в… в глотку! У нас тут серьезное и даже опасное мероприятие, а ты куда же? Вечно тебе на месте не сидится!
– Мужчины, милые мои, прошу вас, не сердитесь! Сами вы меня ни за что не взяли бы с собой, а я очень хочу спасти сестру! – пылко ответила Юля, прижимая кулачки к груди. – К тому же я страсть как люблю всяческие приключения. А еще отлично стреляю и говорю на многих европейских языках. Вот увидите, я вам еще пригожусь!
Родин, оценив столь искренний и благородный порыв, улыбнулся, но потом подумал и нахмурился. Что же теперь делать с этой барышней, не высаживать же ее на полпути в такую темень и в такой глухомани. Но брать с собой – не опасней ли? Не приведи Господь, начнется заварушка с перестрелкой, как они потом будут смотреть в глаза профессору Савостьянову? Посовещавшись, мужчины решили оставить девушку в багажном отделении, поскольку до предполагаемого места схватки оставалось ехать совсем недолго. При перестрелке она смогла бы укрыться от вражеских пуль в своем убежище. Юленька, разумеется, воспринимала убежище скорее как наблюдательный пункт и готовилась стрелять в похитителей на поражение.
Мотор «Нэпира» ревел, в ушах у решительно настроенных пассажиров свистел ветер, а теплая ночь и не думала заканчиваться, обволакивая гонщиков своей плотной, ароматной от местных трав пеленой, и лишь круглая тусклая луна на небе взирала на них скептически. Каждый участник экспедиции по спасению Полиньки верил, что вот-вот начнется что-то важное и захватывающее, и каждый боялся думать о том, что по каким-то причинам это что-то не начнется…
Но вот далеко впереди замаячила скачущая тень, и, присмотревшись, Родин углядел в ней ту самую коляску, запряженную лучшими лошадьми гостеприимного Урбановича. С замиранием сердца Георгий вглядывался в приближающуюся коляску и наконец рассмотрел свою невесту. Связанная Поля билась на заднем сиденье, не издавая ни звука.
«Видно, заткнули рот кляпом, изуверы», – с закипающей злостью подумал Родин и при этом отметил, что похитители больше не казались ему чинным польским семейством. Теперь эти трое выглядели как настоящие деловые люди. Та, которая в «Медвежьем ухе» изображала порядочную мать, уверенно правила тройкой, попыхивая сигаркой, а усатый псевдоотец семейства со своим якобы сыном заметили погоню и, кажется, собирались…
– Господа, пригнитесь! – крикнул Родин и потянулся за своим револьвером. В тот же миг грянули два выстрела и эхом прокатились по безмолвной черноте. – Все целы? Гленерван, не заденьте Полиньку! Юля, уберите руки от моей кобуры, прошу вас!
Оказывается, пока Родин оценивал диспозицию злоумышленников, переживая, чтобы англичанин из своего браунинга не зацепил переставшую извиваться, но все равно находящуюся на линии огня Полю, Юленька не теряла времени даром. Бойкая барышня, уверенная в том, что она чрезвычайно метко стреляет, добралась до родинской деревянной кобуры с длинноствольным револьвером ручной работы тульских мастеров и едва не обезоружила жениха своей сестры.
– Сейчас, сейчас, сестренка, потерпи, – шептала Юля, пытаясь извлечь тяжеленное оружие с невероятно длинным дулом и ввязаться в перестрелку.
Но Георгий вовремя пресек попытки выкрасть его револьвер и очень убедительно попросил девушку спрятаться в багажное отделение «от греха подальше». Максим поддержал его, используя такие словосочетания (папеньки-то рядом не было), что девушка ужом юркнула в свою норку.
Тем временем мерзкие поляки стреляли из своих наганов направо и налево. Максим сыпал проклятиями, то и дело порываясь прыгнуть на коляску, как пират на абордаж, вооружившись лишь своим кортиком. Но Родин и Юля умоляли его этого не делать, и мичман, страдающий от своей бесполезности, пытался деморализовать противника страшной бранью, которую ляхи, судя по их красным, как бурак, лицам отлично понимали.
Вдруг «Нэпир» круто вильнул.
– … – так выругался по-английски Гленерван-младший, резко тормозя, что даже Максим изумленно открыл рот.
Увы, наличие Полиньки как живого щита и спрятавшаяся за тучи луна сделали свое дело – ни одна из пуль, выпущенных гленервановским браунингом и родинским безымянным револьвером, не достигла цели, а вот наганы Лутковских оказались более удачливыми и пробили правое переднее колесо роскошного «Нэпира». Автомобиль, умело осаженный англичанином, медленно сполз в придорожную канаву и торжественно застыл, как павший скакун.
– Это провал, – проскрипел сквозь зубы Родин, с болью глядя вслед удаляющейся коляске.
Поляки ликовали, исчезая в тумане. Юленька рыдала. Максим молчал.
Глава третья
Пассажиры, кряхтя, выбирались на обочину. За время продолжительной гонки их порядком укачало. Максим с хрустом разминал суставы и отчаянно крутил головой, словно выполнял новомодный среди либералов японский гимнастический комплекс упражнений. Родин досадливо отряхивал запачкавшуюся одежду – казалось, вся пыль Польши впиталась в его платье. А вот Юленька повела себя как истинная леди. Сделав книксен, она обратилась к отважному водителю:
– Сэр, позвольте вас поблагодарить от всего сердца! Вы – настоящий джентльмен. Такими благородными юношами, как вы, должна гордиться Британия!
Джордж вспыхнул пунцовым румянцем – настолько ярким, что даже ночная мгла не могла его скрыть. А русские соратники Гленервана-младшего лишь добавили в топку дров, присоединившись к восхвалению качеств молодого аристократа. Максим с чувством пожал ему руку, сказав, что даже рад навалившимся неприятностям, которые позволили разглядеть отвагу брата-моряка. А Родин весьма лестно отозвался о его водительском мастерстве. Добила цветущего от счастья англичанина Юленька, внезапно подпорхнувшая к нему.
– И вообще, вы такой душка! Я счастлива, что на этой пустынной дороге мы оказались именно в вашей компании! – она легонько чмокнула в щеку остолбеневшего островитянина. Тот пробормотал что-то невразумительное в ответ, поклонился и схватился за запасное колесо. По всему было видно, что для отпрыска благородной фамилии куда проще заняться физическим трудом, чем пережить этот внезапный шквал чувств и откровенностей.
