Охота за наследством Роузвудов - Рид Маккензи

– Я получил его только что. – Лео кивком показывает на письмо. – Оно пришло по почте. И ты тоже недавно получила свое, верно? Так не кажется ли тебе, что бабушка, возможно, хотела, чтобы мы с тобой наткнулись друг на друга?

Я не знаю, что ответить на это. Если его письмо пришло по почте, значит, кто-то отправил его или, по крайней мере, бросил в почтовый ящик. И это не могла быть бабушка, поскольку она умерла более недели назад. Тогда кто же это сделал? С нами что, кто-то играет?

Мне необходимо это выяснить.

Я снимаю крышку со своего пластикового тубуса и переворачиваю его, чтобы содержимое выпало на ладонь. Это бумага, свернутая в трубочку. Я заглядываю в тубус, чтобы удостовериться, что в нем больше ничего нет.

Прежде чем развернуть ее, я непроизвольно смотрю на Лео. Его взгляд прикован к бумаге, с кончиков волнистых прядей – они у него темные, почти до черноты – все еще стекают капли воды. Ресницы у него такие же темные и слиплись. Его мокрая одежда прилипла к телу, а на губах играет легкая улыбка. Для него это игра. А для меня это все.

Я осторожно разворачиваю бумагу. Она больше, чем письмо стандартного размера, немного пожелтела от времени, и две ее стороны имеют неровные зазубренные края, как будто она была разорвана. Мое недоумение возрастает, когда я вижу на ней тщательно прочерченные линии, изображения знакомых зданий и магазинов. И самое главное – огромный участок земли со схематически изображенными вокруг него деревьями, надпись под которым гласит: Роузвуд-Мэнор.

– Это же карта Роузтауна, – ахаю я, водя по линиям указательным пальцем. Улица. Она ведет к церкви Святой Терезы, до которой отсюда недалеко. – Вернее, часть карты.

Из своего тубуса Лео вынимает кусок бумаги, очень похожий на мой, только на нем изображена северо-восточная часть города. Я замечаю знакомые места – «Ледовый зал» и «Кулинарию ДиВинченци», а также полицейский участок.

Уголок рта Лео приподнимается.

– Ты же понимаешь, что это значит, не так ли?

Я снова смотрю на наши куски карты, пытаясь их совместить, но рваные края не совпадают. На его куске изображена северо-восточная часть города, а на моем – юго-западная. Значит, не хватает северо-западной и юго-восточной.

– Есть и другие части, – шепчу я. – Но если это что-то вроде указателя на то, что бабушка оставила нам, разве не должно ли где-то быть место, отмеченное косым крестиком?

Это звучит так глупо, как будто мы в фильме про пиратов. Я чувствую, как вспыхивают щеки, но Лео воспринимает мои слова всерьез.

– Да, это странно. Возможно, есть какая-то отправная точка, о которой мы пока не знаем и которая находится на другом куске карты. Кому еще бабушка могла доверять?

– Я даже не подозревала, что она доверяла тебе. И вообще, почему ты называешь ее бабушкой?

На его лице мелькает выражение обиды. Он не умеет прятать эмоции, никогда не умел, и это еще раз напоминает, как сильно я отличаюсь от других. Я всегда беспокоилась из-за того, как меня воспринимают остальные, а Лео никогда не заботило, что слетает с его языка и какое выражение принимает лицо. Везет же ему.

– Это началось как что-то вроде шутки, понятной только нам двоим, а потом так и прижилось, – отвечает он. – Мы были очень близки.

– Настолько близки, что ты решил не приходить в особняк, чтобы попрощаться с ней? – ледяным тоном спрашиваю я. И, засунув свой кусок карты обратно в тубус, продолжаю идти дальше.

Он открывает рот, пытаясь подыскать слова.

– Я… я не хотел, чтобы так вышло, – говорит он, идя за мной следом. – Я хотел пойти. Просто…

Я щурюсь.

– Тебе помешали семейные обстоятельства?

Он трет затылок. Я еще никогда не видела, чтобы он был так смущен. Обычно в школе все оказывают ему знаки внимания, и ему это нравится. Но сейчас он явно чувствует себя не в своей тарелке.

– Родители знали, что там будет Нонна, поэтому сказали мне сидеть дома, а сами подошли только к концу. У нас в семье сейчас что-то вроде разрыва отношений.

– С Нонной? – изумленно спрашиваю я.

Он медленно кивает. Пожалуй, это похоже на правду, ведь за последний год или около того я ни разу не видела его в кулинарии.

– Но она же самая милая женщина на свете.

– По отношению к тебе.

Я слышу в его тоне горечь, но мы с ним не друзья, так что я не пускаюсь в расспросы. Я пытаюсь свернуть и отойти от него, но он опять преграждает мне путь.

– Нам надо найти людей, у которых находятся остальные куски карты, верно? Как ты думаешь, у кого они могут быть?

Ну конечно. В голове моментально вспыхивает ответ, и у меня вырывается тяжелый вздох. Меня охватывают ужас и раздражение, как всегда, когда я думаю об этом человеке.

Я стону, глядя на небо. От звезд не осталось и следа, как и от моей гордости, когда я говорю:

– У Дэйзи.

Глава 7

Я не понимаю, хочется мне оказаться правой насчет того, что еще один кусок карты находится у Дэйзи, или нет.

– Нам придется тихонько проникнуть в ее комнату, пока она еще спит, – говорю я Лео, когда мы идем по улице, на которой я жила до того, как после смерти отца банк забрал наш дом. Находясь неподалеку от обширного участка земли, на котором он стоит, от его блестящих подстриженных лужаек, я невольно чувствую, как меня пронзает ностальгия. – Она никогда не отдаст мне письмо бабушки.

– В самом деле? – спрашивает он, и в его голосе звучит неподдельное любопытство.

Я сердито смотрю на него, потому что он отлично знает, как Дэйзи относится ко мне. Ведь он ее лучший друг.

А когда-то я была ее лучшей подругой.

– Да, это крайне маловероятно.

Он пожимает плечами.

– К счастью, мы можем не переживать о том, что наткнемся на нее.

Я останавливаюсь, когда впереди появляется дом моей кузины – а сейчас и мой дом тоже.

– Что ты сказал?

– Ее нет дома. – Лео продолжает идти дальше, держась поближе к деревьям, растущим на краю двора.

Я догоняю его.

– А где она?

– Ты обещаешь не ябедничать?

– Ты что, шутишь?

Он поворачивается ко мне, и в бледнеющем свете луны я различаю его серьезный взгляд.

– Ты должна пообещать.

– Ладно. – Я закатываю глаза. – Я сохраню любой грязный секрет, который скрывает моя кузина. Даю слово.

– Ночью она часто сбегает к Кеву. У них роман. Она отправила мне фотку из его дома двадцать минут назад и выложила ее в «ТикТок».

– К Кеву Асани? – Я морщу нос при упоминании товарища Лео по хоккейной команде и такого же качка, как и он.

Он кивает.

– Но почему она постит фотки в «ТикТоке» в четыре часа утра?

– Согласно алгоритмам это лучшее время для постинга. К тому же Дэйз все время держит подписчиков в курсе своих дел. Все они просто одержимы Роузтауном и твоей семьей. Особенно теперь.

Я снова закатываю глаза.

– Ее зовут Дэйзи.

Он искоса смотрит на меня:

– Тебе завидно, что для нее у меня есть прозвище, а для тебя нет?

Я поворачиваюсь к нему, чтобы возмутиться, но он вскидывает руку, делая знак замолчать.

– Это не проблема. Я мастак давать прозвища. Ты можешь быть Лили Роуз.

Мой смех разрезает тишину раннего утра.

– Лили Роуз? Это же и так мое имя.

– Твое имя – Лили Роузвуд, и ты никогда никому не позволяешь этого забыть. Никогда. А сейчас это «вуд» отменяется.

Я издаю звук, похожий на хлюпанье воды в кроссовках.

– Это что, намек?

– Вовсе нет.

– Ты явно со странностями, и нет, мне не нужно прозвище, – только и могу сказать я, когда мы подходим к парадной двери. Я достаю из-под коврика ключ и отпираю ее.

– То есть ты убежала через парадную дверь? – изумленно спрашивает Лео.

– А как надо было?

– Через заднюю дверь. Через боковую. Через окно.

– Извини, видимо, у меня нет такого опыта в этом деле, как у тебя.

Хотя я вкладываю в эти слова сарказм, щеки заливает краска. Как будто неумение покидать дом украдкой равносильно признанию, что мне чего-то не хватает.