Жильбер Синуэ - Сапфировая скрижаль
— Но читать и писать он умеет?
— Да. Но я вам повторяю, это не может быть он. Он служит у меня почти пять лет. Его подарил мне один мой друг — кади.
— Подарил?
— Совершенно верно. И он всегда проявлял полную покладистость и абсолютную верность.
— И все же допросите его. На всякий случай.
Шейх вперил в раввина исполненный презрения взор.
— Вы и впрямь упрямы, как… — Спохватившись, он проглотил оскорбление. — Хорошо, мы сейчас пойдем ко мне, и вы убедитесь, что я прав.
Шейх ошибался.
Когда они прибыли в жилище ибн Саррага, Сулейман Абу Талеб, верный слуга, человек, в течение пяти лет проявлявший абсолютную верность, испарился.
ГЛАВА 6
Я Гарсия Паредес, и…
Но мне достаточно сказать — испанец.
«La Contienda» Гарсии ПаредесаУзнав о предательстве верного слуги, ибн Сарраг впал в безудержное бешенство, сменившееся полной апатией, и теперь бессильно лежал на подушках, вконец опустошенный.
— Послушайте, — начал Эзра успокаивающим тоном, — это ведь еще не конец света. Ваш Сулейман сбежал. Но подумайте немного. С чем он сбежал? С несколькими страницами рукописи, как вы знаете, неполными. Такими сложными загадками, что во всей Испании существуют лишь два человека, способных извлечь из них что-то путное. Не хочу показаться излишне спесивым, но ведь нам с вами известно, что этими двумя можем быть только мы с вами. Так что успокойтесь. Давайте-ка лучше попробуем продолжить работу, начатую вчера.
Араб оживился, ободренный рассуждениями раввина.
— Чего я не понимаю, так это причину, толкнувшую этого малого украсть страницы. Зачем? Что он себе вообразил?
— Полагаю, он подслушал наш разговор и, наверное, подумал, что сможет сам, один, завладеть сапфировой Скрижалью.
— Для чего? Этот оборванец не теолог и не ученый. За всю свою жизнь он не проявил никаких талантов, кроме как прислуживать.
— Не знаю, шейх ибн Сарраг. Возможно, он подумал, что речь идет о каком-то ценном предмете, из которого можно извлечь выгоду. Но перестаньте вы так переживать! Вор не унес разъяснительное письмо Баруэля. И это главное. Без этого документа, как вы понимаете, никто не сможет понять важность этих Чертогов. Вы же не думаете, что кто-либо сможет расшифровать эти закодированные тексты, да еще и неполные к тому же? Ну, я вас умоляю, возьмите себя в руки и давайте сосредоточимся на более насущных проблемах… Фарсисе.
Ибн Сарраг, казалось, не слышал слов раввина. Рассеянно глядя в пространство, он даже не пошевелился. И все же изрек:
— Фарсис — это семитское написание слова Тартес. Тартес — древнее название Тинто. Я проверил.
У Эзры отвисла челюсть.
— Тинто? Вы имеете в виду реку? Араб кивнул.
— Вы точно уверены?
— Я же вам сказал. Я проверил.
Самуэль издал вопль, который наверняка разнесся по всей Гранаде.
— Потрясающе! Шейх ибн Сарраг, вы великолепны! Он схватил листок бумаги и начал торопливо писать.
Через некоторое время он поднял голову. Его трясло от нетерпения.
— Послушайте меня! Мы на правильном пути! Наш проводник, — лихорадочно продолжил он, — молодой человек. Этот молодой человек живет в месте, где молятся. Это место находится на холме. Этот холм расположен возле города, омываемого водами Тинто. Или, если угодно, Тартесом.
На сей раз ибн Сарраг вроде бы слегка оживился.
— С чего вы решили, что это место, где молятся, находится на холме?
— Вспомните текст Баруэля: и что жил в час, когда пишу я на вершине холма с пологими спусками, на пепле Гадеса. У подножия этого холма спит сын Иавана. Наш проводник живет на вершине холма, у подножия которого течет Тинто. И сон его шепчет, вливаясь в море. Следовательно, мы найдем искомый холм в том месте, где река впадает в море. Совершенно очевидно, нет? — закончил пояснение раввин.
Шейх быстро встал и взял карту Испании.
— Посмотрим…
Раввин присоединился к нему. Время шло. И вдруг они одновременно вскричали:
— Уэльва!
— Действительно. Это устье Тинто. Там не менее пятидесяти подходящих мест. Это практически граница с Португалией. К тому же вам наверняка известно, что там по всему региону полыхает война. Вега практически сметена кастильскими войсками. После падения Альгамы, которая седлала дорогу из Гранады в Малагу, Андалусия — огромный перекресток, где непрерывно сталкиваются и расходятся мавританские армии с войсками испанцев.
— А у нас есть выбор?
— Это долгая дорога, Эзра, — настаивал шейх. — Я не склонен недооценивать вашу выносливость, но такое путешествие может измотать вас быстрее, чем вы думаете. Но если бы я отправился в Уэльву один, я…
— Шутить изволите? И речи быть не может! Мы начали вдвоем, вдвоем и продолжим…
— Будьте откровенны. Вы боитесь, что я вас обмишурю?
Раввин выпрямился, уперев руки в бока.
— Да! Говорю без всяких колебаний. Да!
— Понятно…
Шейх быстро направился к дверям.
— Куда вы?
— Попрощаться с женами и детьми…
Жаркое солнце пекло головы обоим всадникам, а воздух до самых небес был наполнен запахом гари, забивающим ароматы тмина и померанца. Сарраг был прав. Покинув шесть дней назад Гранаду, они все время ехали по выжженной земле, вытоптанным полям, мимо разграбленных и разрушенных амбаров, сожженных стогов и скирд. Уже дважды они оказались свидетелями стычек, чудом избежав внимания войск обеих враждующих сторон. Потому что — и в этом-то и таилась двойная опасность, — если это не мусульманские рейды угоняли скот вместе с пастухами, то тем же самым занимались христиане.
Заброшенные огороды сменились пересеченной местностью, где росли то карликовые дубы, то дикие яблони. Всадники миновали оливковые рощи еще в цвету, с вкраплениями красноватых пятен. В эту годину испытаний земля Андалусии напоминала тело женщины: то расцветшее, полное жизни, то скорчившееся в смерти и все равно обладающее способностью рожать.
Всадники только что въехали в южную часть долины Гвадалквивира. Здесь царила более мирная атмосфера. За исключением обоза с пшеницей и ячменем, возвращавшегося после бог весть какого удачного набега, большая часть встречных относилась к тем, кого обычно можно было увидеть на дорогах Полуострова: бродячие торговцы, повозки с шерстью и вином, купцы, пастухи, перегоняющие стада, гонцы, перевозящие донесения, и редкие монахи ордена Милосердия, собирающие средства для выкупа пленных.
Шахир ибн Сарраг, в льняном бурнусе и алой шерстяной чалме на голове, исходя потом, скакал впереди на гнедом жеребце. За ним, отстав на несколько шагов, ехал Эзра, прямой как жердь, словно безразличный к усталости и палящему солнцу. По одному лишь ему известным причинам он замаскировался: в обычной дорожной одежде, в черной шляпе с прямыми полями, грубых башмаках он мог легко сойти за крестьянина из Месты.
— Ну как, Сарраг, держитесь?
— Заботьтесь о себе, ребе. Я же под защитой Аллаха. — И араб тут же без перехода заявил: — С самого нашего отъезда меня тревожит одна мысль. Мы расшифровали главное в первом Чертоге. Но остаются эти любопытные цитаты насчет ада и демонов.
Самуэль беспечно сощурился:
— Я о них тоже не забыл. Но кто знает? Возможно, в Уэльве мы найдем объяснение.
— Или ад… — Шейх указал прямо перед ними, на обочину дороги: — Постоялый двор. До Севильи еще часа четыре езды. Предлагаю остановиться тут и подождать, пока жара не станет более терпимой.
Они пришпорили коней, переходя в галоп, и через несколько минут остановились перед покосившимся домиком из белой глины, весьма малопривлекательным с виду.
Они поставили лошадей в некое подобие конюшни.
Ибн Сарраг углядел мальчишку-конюха, обихаживавшего мула.
— Мальчик! Займись нашими конями. Паренек поспешил выполнить приказание.
В зале воняло жженым маслом. Ибн Сарраг с Эзрой обменялись обреченными взглядами и уселись за первый попавшийся стол.
— Что желаете? — спросил араб.
— Ну и вопрос! — пробормотал Эзра. — Вы же отлично знаете, что здесь можно получить лишь два блюда: корку черного хлеба и… заоблачный счет.
— Признайте, Эзра, в плане еды — вы настоящий зануда!
Не дожидаясь ответной реплики раввина, Сарраг окликнул хозяина, который немедленно предстал перед ними: брюхо вперед, усы сальные.
— Добрый день…
— Мы хотим поесть, — бросил ибн Сарраг.
— Омлет, гарбансос, яичница с салом и, как всегда по пятницам, треска.
— Значит, артишоки с лапшой.
— Гарбансос. А вам, сеньор?
— Омлет. Но мне бы хотелось проверить качество яиц.
Хозяин изумленно уставился на него:
— Качество яиц? Но они свежайшие! Безукоризненные!
— Не сомневаюсь. И все же мне бы хотелось убедиться. Ибн Сарраг под столом пнул Самуэля в голень.
— Прекратите ломать комедию, — сквозь зубы прошипел он.
