Элеанор Каттон - Светила
К такому вопросу Мади с Анной не подготовились, и на мгновение он было забеспокоился, что девушка запнется. Но она ответила спокойно и правдиво.
– В ту пору мистер Стейнз все еще числился без вести пропавшим, – объяснила она. – Я думала, он, может, вверх по реке поднялся или в ущелье отправился, а значит, прочтет новости в хокитикской газете. Мне не хотелось сказать ничего такого, что он прочел бы и стал думать обо мне хуже.
Брохэм сухо откашлялся в кулак.
– Будьте так добры, опишите, что произошло вечером четырнадцатого января, – попросил он, – по порядку и своими собственными словами.
Анна кивнула:
– Я встретила мистера Стейнза в «Песке и самородке» около семи. Мы вместе выпили, и он проводил меня к себе домой на Ревелл-стрит. Где-то в десять я вернулась в «Гридирон» и зажгла трубку. Я чувствовала себя как-то странно, я же рассказывала, – и я выкурила чуть больше, чем обычно. Наверное, я вышла из «Гридирона» как была, под кайфом, потому что следующее, что я помню, – как я очнулась в тюрьме.
– Что вы имеете в виду, говоря, что чувствовали себя странно?
– О, – вздохнула она, – просто мне взгрустнулось, и еще я была очень счастлива и, однако же, безутешна – все вперемешку. Не могу описать точнее.
– Той же самой ночью мистер Стейнз пропал, – промолвил Брохэм. – Вы знаете, куда он направился?
– Нет, – покачала головой Анна. – Последний раз я его видела в его собственном доме на Ревелл-стрит. Он спал. Должно быть, он исчез в какой-то момент после того, как я ушла.
– Иными словами, где-то после десяти часов.
– Да, – подтвердила Анна. – Я ждала, чтобы он вернулся, – но нет; дни шли, а о нем ни слуху ни духу. Когда миссис Уэллс предложила мне кров и стол в «Удаче путника», я подумала, надо соглашаться. Хотя бы на время. Все твердили, он наверняка мертв.
– Виделись ли вы с мистером Стейнзом между четырнадцатым января и двадцатым марта?
– Нет, сэр.
– Может быть, переписывались?
– Нет, сэр.
– А где, как вы думаете, он находился все это время?
Анна открыла было рот, чтобы ответить, но Мади, поспешно поднявшись, заявил:
– Возражаю, моя подзащитная не обязана строить домыслы.
И снова судья принял возражение, и Брохэму велели продолжать.
– Когда мистера Стейнза нашли во второй половине дня двадцатого марта, оказалось, что в его плече застряла пуля, – сообщил он. – Был ли мистер Стейнз ранен на момент вашего рандеву четырнадцатого января?
– Нет, – отозвалась Анна.
– Его ранили в тот вечер?
– Я не знаю, – промолвила Анна. – Когда я в последний раз его видела, с ним все было в порядке. Он спал.
Брохэм взял со стола адвокатов дамский пистолет.
– Вы узнаете это оружие, мисс Уэдерелл?
– Да, – подтвердила Анна, приглядевшись. – Это мое.
– Вы носите этот пистолет при себе?
– Носила, когда работала. Я его держала за корсажем.
– Он был при вас ночью четырнадцатого января?
– Нет, я его оставила в «Гридироне». Под подушкой.
– Но ведь ночью четырнадцатого января вы работали, разве нет?
– Я была с мистером Стейнзом, – поправила Анна.
– Мой вопрос не об этом, – гнул свое Брохэм. – Вы работали ночью четырнадцатого января?
– Да, – кивнула Анна.
– И все-таки, как вы утверждаете, вы оставили пистолет дома.
– Да.
– Почему?
– Я не думала, что он мне понадобится, – объяснила Анна.
– То есть вы отклонились от вашей обычной практики: как правило, вы пистолет с собой брали.
– Да.
– Кто-нибудь может подтвердить, где в тот вечер находился пистолет?
– Нет, – покачала головой Анна. – Разве что кто-то заглядывал ко мне под подушку.
– Пуля, обнаруженная в плече мистера Стейнза, выпущена из пистолета этого типа, – продолжал Брохэм. – Это вы в него стреляли?
– Нет.
– Вы знаете, кто в него стрелял?
– Нет, сэр.
Брохэм снова откашлялся в кулак.
– В ночь четырнадцатого января вам была известна чистая стоимость активов мистера Стейнза как золотодобытчика?
– Я знала, что он богат, – отозвалась Анна. – Об этом весь город знал.
– Вы обсуждали с мистером Стейнзом золотой клад, обнаруженный в хижине мистера Кросби Уэллса, будь то в ту ночь или в любую другую?
– Нет. О деньгах мы не говорили никогда.
– Никогда? – изогнул бровь Брохэм.
– Мистер Брохэм, – устало напомнил судья.
Брохэм наклонил голову.
– Когда вы впервые узнали о намерениях мистера Стейнза, изложенных в этой дарственной?
– Утром двадцатого марта, – отвечала Анна. Она слегка расслабилась: этот пассаж она затвердила наизусть. – Тюремный капеллан принес бумагу в «Удачу путника», показать ее мне, а я пошла с ней прямиком в суд, выяснить, что все это значит. Я переговорила с мистером Друганом, и он подтвердил, что дарственная подлинная и обладает юридической силой. Он сказал, из этого может что-нибудь выйти – ну то есть что я могу предъявить права на золотой клад. Он согласился отнести документ в банк от моего имени.
– Что случилось после того?
– Он велел вернуться сюда, в суд, к пяти часам. Так что я пришла к пяти; мы снова сели посовещаться, как и в прошлый раз. И тут я упала в обморок.
– Чем был вызван этот обморок?
– Я не знаю.
– Вы находились в тот момент под воздействием наркотика или алкоголя?
– Нет, – заверила Анна. – Я была трезва как стеклышко.
– Кто-нибудь может подтвердить, что вы были трезвы?
– Утром со мной был преподобный Девлин, – промолвила Анна, – а остаток дня я провела в обществе мистера Клинча в «Гридироне».
– В своем докладе мировому судье начальник тюрьмы Шепард пишет, что на момент вашего обморока в воздухе чувствовался сильный запах лауданума.
– Он, вероятно, ошибся, – предположила Анна.
– Вы страдаете зависимостью от опиатов, так?
– Я раз и навсегда отказалась от трубки еще до того, как переселилась к миссис Уэллс, – твердо заявила Анна. – Я не притрагивалась к зелью с тех пор, как ношу траур: с того самого дня, как вышла из тюрьмы.
– Позвольте мне внести ясность: вы уверяете, что не принимали опиум в каком бы то ни было виде с тех самых пор, как отравились слишком большой дозой четырнадцатого января?
– Да, – отозвалась Анна. – Именно так.
– И миссис Карвер может это подтвердить?
– Да.
– Вы можете рассказать суду, что именно произошло днем двадцать седьмого января за несколько часов до того, как в гостиницу «Гридирон» явилась миссис Карвер?
– Я находилась в своем номере, беседовала с мистером Притчардом, – отбарабанила, как затверженный урок, Анна. – Пистолет у меня был за корсажем, как всегда. В дверь вошел мистер Гаскуан, так неожиданно, что я испугалась, выхватила пистолет, и он случайно выстрелил. Никто из нас так и не понял, что не так. Мистер Гаскуан подумал, он сломан, велел мне перезарядить его и пальнул второй раз в подушку, проверяя, исправен ли он. Затем он вернул пистолет мне, и я убрала его обратно в выдвижной ящик; с тех пор я к нему не прикасалась.
– Иначе говоря, в тот день прозвучало два выстрела.
– Да.
– Вторая пуля засела в подушке, – проговорил юрист. – А что случилось с первой?
– Она исчезла, – отозвалась Анна.
– Исчезла? – изогнул брови Брохэм.
– Да, – подтвердила Анна. – Пуля нигде не застряла.
– Может статься, окно было открыто?
– Нет, – покачала головой Анна. – Шел дождь. Я не знаю, куда делась эта пуля. Никто из нас так и не понял.
– Она просто… исчезла, – подвел итог Брохэм.
– Именно так, – подтвердила Анна.
Вопросы у Брохэма закончились. Он сел, самодовольно усмехаясь краем губ, и судья пригласил Мади к перекрестному допросу.
– Благодарю вас, сэр, – промолвил Мади. – Мисс Уэдерелл, все три сегодняшних обвинения выдвинуты против вас мистером Джорджем Шепардом, начальником хокитикской тюрьмы. Вы с ним знакомы лично?
Этот диалог они отрабатывали по многу раз. Анна без колебаний ответила:
– Совсем нет.
– И тем не менее, в придачу к выдвинутым против вас сегодня обвинениям, начальник тюрьмы Шепард неоднократно позволял себе усомниться в вашем психическом здоровье.
– Да, он говорит, я не в себе.
– Вам когда-либо доводилось беседовать с начальником тюрьмы Шепардом в течение продолжительного времени?
– Нет.
– Вы когда-нибудь вели совместно с ним какие-либо деловые операции?
– Нет.
– Как вы считаете, есть ли у начальника тюрьмы Шепарда повод питать к вам неприязнь?
– Нет, – промолвила девушка. – Я ему ничего не сделала.
– Однако, насколько мне известно, у вас есть общий знакомый, – проговорил Мади. – Это так?
– Да, – подтвердила Анна. – Китаец А-Су. Он держал опиумокурильню в Каньере; он был моим близким другом. Начальник тюрьмы Шепард застрелил его двадцатого марта.
