Александр Арсаньев - Продолжение путешествия
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Как я и предполагала, никто не попытался меня остановить или как-то иначе воспрепятствовать моим намерениям, но все-таки оглядываться я перестала, лишь проскакав несколько верст.
Казенная кобылка подо мной, явно не привыкшая к роли верховой лошади, вела себя настороженно и время от времени поворачивала ко мне свою умную морду, словно недоумевая. Я ласково трепала ее по шее и называла не менее ласковыми именами, что ей, видимо, нравилось. Во всяком случае, она ни разу не попыталась меня сбросить или как-то иначе выразить свое недовольство.
Самое время было подумать, куда же я все-таки еду. И в соответствии с принятым решением – уже двигаться дальше.
Но мчаться во весь опор и принимать столь важные решения одновременно – довольно неудобно, если возможно в принципе. И я позволила умному животному перейти с галопа на неторопливую рысь, а потом и вовсе на шаг.
При этом способе передвижения я уже совершенно уподобилась индейской «скво» из куперовских романов. Для полноты сходства мне не хватало лишь мокасин и лука со стрелами за спиной. Зато цветом лица благодаря этой скачке я, скорее всего, уже почти не отличалась от пленительно-краснокожих сестер Северной Америки.
А задача передо мной стояла весьма сложная. Как бы то ни было, но по своему теперешнему статусу я находилась как бы вне закона. Поэтому нужно было как следует подумать, прежде чем решиться осчастливить кого-то из своих знакомых или родственников своим появлением. Тем более в таком экстравагантном виде.
Да, многие из них считали меня способной на весьма оригинальные и даже сумасбродные с их точки зрения поступки, но не до такой же степени. А представив, каково им придется, если я осмелюсь рассказать им все как есть, я пришла к окончательному выводу, что ни к кому из этих милых людей мне ехать пока не стоит. Кроме того, найти меня в этом случае будет совсем не трудно. А то, что господин Алсуфьев не преминет организовать мои поиски еще сегодня, я уже смутно начала подозревать.
Хотя ясной картины и объяснения произошедших со мной в эту ночь приключений у меня еще не было, но кое-какие мысли уже витали в разгоряченной скачкой голове.
Лучше всего в подобных обстоятельствах мне было бы, как это ни прискорбно, покинуть границы родной губернии, а то и вовсе Российской Империи. И перенестись в какое-нибудь тридевятое царство. Но добраться до границы в таком виде и при таком способе передвижения было бы весьма затруднительно. Как это у Гоголя: «Отсюда, хоть три года скачи, ни до какого государства не доскачешь». Вот уж действительно… Невольно пожалеешь о европейских масштабах. Там, чтобы укрыться от правосудия, достаточно проскакать часик-другой – тут тебе и граница. Но Бог угораздил меня родиться в нашей бескрайней державе, поэтому такой вариант мне явно не подходил.
Таким образом я уже почувствовала себя на, мягко говоря, нелегальном положении, хотя в ту пору это словосочетание еще было мне незнакомо. И в это самое время мне впервые пришло в голову сравнение с Люси Синицыной. Ведь она, хотя и по другой причине, но находилась в аналогичном моему положении.
«Но она – в отличие от меня – действительно совершила преступление…» – отмахнулась я от столь нелестного для себя сравнения, но уже тогда мысль эта показалась мне не лишенной смысла, и я решила вернуться к ней, лишь только обстоятельства сие позволят.
Тем временем лошадка остановилась на распутье двух дорог, и я напомнила себе другой, теперь уже совершенно сказочный персонаж. И в голове у меня возникли невеселые, хотя и сказочные мысли совершенно под стать этому персонажу: «Налево пойдешь – коня потеряешь, направо – голову сложишь». Ни коня, ни тем более жизнь мне терять не хотелось, тем более, что никакой богатырской удали на тот момент я в себе не чувствовала.
Это теперь я могу об этом писать так весело, а в то время мне было совершенно не до смеха. Как бы то ни было – надо мной висело обвинение в смерти, страшно сказать – четырех человек, в том числе собственного мужа, его друга и двух сотрудников полиции. Несмотря на всю сумбурность тогдашних моих мыслей, я не могла не понимать, что Алсуфьев с огромным удовольствием припишет мне и гибель последних. Это было не просто серьезное, но почти безысходное положение, переводя на шахматный язык, если не мат, то уж пат, как минимум. И опытные игроки в этой ситуации сдаются. Или предпринимают что-то экстраординарное. Сдаваться мне было нельзя, а никаких блестящих идей мне в голову не приходило. Ко всему прочему здоровый организм, не входя в мои исключительные обстоятельства, требовал пищи, желательно мяса и в максимально большом количестве. Избыток свежего воздуха и конная прогулка сильно этому способствовали. Не считая того, что со вчерашнего дня у меня во рту не было ни крошки.
И мне вспомнились пироги Ксении Георгиевны, благо до ее Елшанки было не больше пяти верст. Я точно помню, сначала я вспомнила именно ее пироги, а уж потом шаг за шагом добралась до вывода, что ее деревня для меня в данный момент, пожалуй, идеальный, а может быть, и единственный разумный вариант. По нескольким причинам:
Во-первых, о нашем с ней знакомстве не знает ни один человек на свете, так как познакомились мы совсем недавно, и я никому не успела об этом рассказать.
Во-вторых, эта замечательная старушка в последние годы практически ни с кем не общалась, так что вероятность встретиться у нее с кем-то из знакомых и тем самым осложнить жизнь и ему и себе – была маловероятна.
Ну, и наконец, в-третьих, никакого другого варианта у меня просто не было.
Самым большим недостатком моего выбора было то, что деревня Ксении Георгиевны была ближайшей к месту недавнего преступления, но в этом же состояло и его преимущество. Честно говоря, я валилась с ног от усталости, вернее, валилась с лошадиной спины, или почти валилась. И даже те несколько верст, которые оставалось мне преодолеть, чтобы там оказаться, казались мне немыслимо долгими и почти непреодолимыми.
Так или иначе, но выбора у меня не было, и я подстегнула свою лошадку и направила ее в сторону Елшанки.
Несмотря на усталость, я старалась по возможности избегать оживленных дорог и населенных пунктов, поэтому дорога до дома Ксении Георгиевны заняла у меня чуть ли не половину дня. К тому же лошадка к концу пути внезапно заупрямилась и отказывалась следовать туда, куда я силилась ее направить.
Так что, едва на горизонте показалась луковка елшанской церкви, как я спрыгнула с ее спины и на прощанье огрела ее попавшейся мне под руку хворостиной. Не по злобе, а чтобы заставить ее убраться как можно дальше. Рассчитывая, что, оставшись без всадника, лошадка вернется к тому месту, откуда пришла, или к себе на городскую конюшню. И, как оказалось впоследствии, она выбрала первый вариант, может быть, потому, что туда было ближе. Или потому, что лошади, привыкшие ездить в упряжке, не любят расставаться надолго. Между ними возникает нечто, что в переводе на язык человеческих понятий можно было бы назвать дружбой. А, может быть, это благородное чувство известно животным в не меньшей, чем людям, степени. За свою долгую жизнь я не раз могла убедиться, что животные обладают большей частью приписываемых человеком исключительно себе добродетелей, и ни одним из его недостатков.
Оставшуюся часть пути я прошла пешком, и по пути даже умылась водой из протекавшего по окраине села ручья и привела себя в относительный порядок. А, убедившись, что вокруг никого нет, разделась и погрузилась в еще по-весеннему прохладную воду по самые плечи. Вода, благодаря свои волшебным качествам, сняла с них львиную долю усталости, не говоря о том, что смыла с меня толстый слой пыли и песка, который был способен довести меня до отчаяния. Так что встреченные мною по дороге крестьяне уже не шарахнулись от меня, как наверняка случилось бы, повстречай они меня в недавнем обличье, а приветливо поздоровались. А две девчонки, едва прослышав, что я намереваюсь навестить их барыню, с такой стремительностью сыпанули в сторону господского дома, что только пятки засверкали.
Тем, кто не читал моего первого романа, небезынтересно будет узнать, что Ксения Георгиевна была премилым созданием преклонных лет, вся энергия которой в последние годы была сосредоточена на жизни известных ей лично или понаслышке людей. Нет, она ни в коей мере не была сплетницей, скорее, ее можно было назвать летописцем или архивариусом губернии, много лет спустя я как-то в шутку назвала ее живым «Кто есть кто» Саратовской губернии, и ей это прозвище пришлось по вкусу.
Она встретила меня, как родную, несмотря на то, что до этого дня видела только раз в жизни. Это было около месяца назад во время моей первой поездки, или первого моего расследования истинных причин гибели моего мужа. Именно тогда я попала в ее дом впервые. И, как говорится, совершенно случайно. Хотя, чем дольше я живу на свете, тем реже употребляю это слово – «случайно». С моей точки зрения оно употребляется лишь тогда, когда слабый человеческий ум не в состоянии осознать тех или иных закономерностей бытия. Но это отдельный разговор, и мы к нему когда-нибудь обязательно вернемся. А пока перейдем к тем новостям, что ожидали меня буквально на пороге этого гостеприимного дома.
