Игорь Пресняков - Роковая награда
Сопровождающие подхватили смех Луцкого.
– Довольно, товарищи, – оборвал их секретарь. – Будем знакомы!
Он протянул Андрею руку, и тот почувствовал вялое рукопожатие.
– Вопрос ваш, Рябинин, решим на бюро в понедельник, а пока скажу от себя лично: поведение правильное, но стрелять разрешаю только в тире, понятно? – строго проговорил Луцкий.
Андрей молчал и разглядывал его ботинки. Секретарь губкома благодушно продолжал:
– Глядите, каков у нас герой на «Ленинце»! Все заводские девки, небось, вздыхают, а? Рябинин? Молчишь, глаза опустил – значит, правда вздыхают!
Партийцы загоготали. Луцкий потрепал Андрея по плечу:
– Ладно, мешать вам не будем… А если зачешутся руки пострелять – мы тебя к Черногорову откомандируем! – Он махнул рукой, и процессия вышла из зала.
Андрей вытащил папиросу и закурил.
– Кто такой Черногоров, Толя? – обратился он к Заправскому.
– Да вы что, Андрей Николаевич! – сделал испуганные глаза Заправский. – Черногоров – зампред ГПУ, гроза врагов Советской власти.
– Кровавый Черногоров, ужас губернии, – негромко добавил Ковальчук и отошел в сторону.
Андрей загасил папиросу о каблук:
– Ясно… Вернемся к работе. Товарищ Сергунов, сколько потребуется краски?..
* * *Закончив к полудню расчеты, Рябинин с подчиненными вышел к автомобилю. Несколько минут подождали «для порядку» Михеева и решили ехать. Андрей занял вакантное место в кабине.
Водитель Вася, ругаясь и сигналя клаксоном, пытался выехать на проезжую часть. В обед движение было оживленным, и задача оказалась нелегкой. Стремясь влиться в поток экипажей и автомобилей, Вася резко дернул и зацепил бампером невесть откуда взявшегося велосипедиста. Крикнув в сердцах: «Чтоб твою мать растуды да коромыслом!» – Вася, пыхтя, полез вон из кабины. Андрей тоже вышел взглянуть.
Ничего смертельного не произошло – машина зацепила велосипед и повалила на булыжник вместе с ездоком. Велосипедист, белесый паренек, держался за ушибленное колено и морщился.
– Куды ж ты, дура, прешь? – орал на потерпевшего Вася. – Не видишь разве – автомобиль выезжает?
Он навис над парнем, словно коршун. Андрей отослал Васю в кабину и подошел к молодому человеку.
– Как так получилось, гражданин? – строго спросил Рябинин.
– Думал, успею проскочить, машина ваша медленно двигалась… – краснея, оправдывался неудачливый велосипедист. – Милицию звать будете?
Парень был симпатичный, смешной и немного жалкий.
– Не будем, – решил Андрей. – Что с ногой?
– Не знаю. Болит!
– Поедем в больницу, пусть врачи разбираются, – он позвал подчиненных.
Сергунов и Заправский перенесли парня в кузов.
– Теперича этого прощелыгу еще и лечить! – ворчал Вася, но Андрей цыкнул на него, водитель примолк.
В приемном покое городской больницы номер один старая фельдшерица осмотрела колено. Повреждений не было, но имелась сильная опухоль от удара о мостовую. Больное место крепко забинтовали и порекомендовали побольше лежать. Пострадавший успокоился и даже повеселел. Андрей помог ему идти к машине.
– Что же мне теперь делать? Как быть? – опираясь на плечо Рябинина, вопрошал паренек. – Мне нужно материал монтировать, картину сдавать, а я искалеченный!
– Вы имеете отношение к кинематографу? – поинтересовался Андрей.
Новоиспеченный калека остановился и, уронив вьющийся чуб, представился:
– Меллер-Зипфельбаум, Наум Оскарович, режиссер независимой студии «Мотор!», автор полнометражной фильмы и известный поэт!
– Да ну! – обалдел Андрей.
– Н-ну да! – гордо парировал Меллер-Зипфельбаум, откидывая назад соломенный чуб.
– Я верю, верю, – успокоил его самолюбие Андрей. – Только не сложно ли рекомендоваться столь длинным именем?
– Зипфельбаум – моя фамилия, Меллер – творческий псевдоним. Так принято у нас, людей искусства, – пояснил представитель богемы.
– Ага! Ну пошли дальше, творческая личность, – иронично усмехнулся Рябинин.
– Не язвите, милейший, – волоча больную ногу, отреагировала «творческая личность». – Вы сами-то кто будете, с этаким орденом и в деникинском френче? – Меллер опять остановился. – Слушайте, у вас совершенно дивный типаж, точно! Не согласитесь сыграть белогвардейца в моей новой картине? – он засмеялся.
Андрей тоже похихикал, качая головой:
– С условием, что в этой же фильме вы сыграете коня батьки Махно. Принимается?
Меллер надул губы и изобразил обиженные глаза:
– Грубые у вас шуточки, товарищ!
Андрей примирительно улыбнулся и протянул руку:
– Не обижайтесь. Будем знакомы: Рябинин Андрей Николаевич.
– Весьма польщен, – буркнул Меллер и пожал ладонь.
Они заковыляли дальше.
– Чем занимается уважаемый Рябинин?
– Командую цехом на «Красном ленинце».
– А-а, флагман индустрии! Занимательно. И как – поднимаете?
– Что?
– Индустрию.
– Пока поднимал разве что вас, – усмехнулся Андрей.
– Это мелочь.
– Не скажите! А ну как угробил бы наш Вася известного поэта и кинематографиста? Кстати, вы где печатались? Я бы с интересом прочел.
– Секундочку! – Меллер порылся в карманах широченного голубого пиджака, извлек сложенную вчетверо газету. – Вот, литературный еженедельник «Слово», здесь последнее.
– Благодарствую, не премину познакомиться, – принимая газету, ответил Андрей.
Они вышли к машине.
– А где мой велосипед? – заволновался Меллер.
– Здесь, в кузове. Полезайте-ка, гражданин, в кабину, недосуг нам с вами прохлаждаться, – пробасил сверху Ковальчук.
– Вы меня домой доставите? Уж, пожалуйста, доставьте, будьте любезны, – заерзал Меллер.
– Доставим, вползайте в кабину, – поторопил его Рябинин.
Меллер жил недалеко от квартиры Андрея – на улице Воровского. Заводчане проводили его до парадного. У дверей Меллер обратился к Рябинину:
– Заходите ко мне запросто, вы мне симпатичны, честное слово! Вот моя карточка, – он сунул Андрею визитку и поблагодарил.
Глава XII
Минут за пятнадцать до конца рабочего дня в кабинет Рябинина постучали. В ответ на его разрешающий возглас в проем протиснулся пожилой человек в черном костюме. В руке – тонкая трость, на голове – буржуазный котелок.
– Личность мою припоминаете, уважаемый товарищ? – улыбнулся посетитель. – Шульц я, Иван Михайлович, биржевой маклер. Мы в порту встречались.
– Проходите, – кивнул Андрей.
– Накладные бы подмахнуть, товарищ Рябинин, – пояснил Шульц и выложил на стол бумаги.
Андрей просмотрел их и подписал. Шульц между тем не торопился уходить.
– У меня еще один вопросик.
– Слушаю.
– Знаете ли, вы изволили высказаться за разрыв отношений с нашей биржей, содействовали отстранению от дел Невзорова. Осмелюсь спросить: не чересчур ли скоропалительное решение? Предлагаю обсудить проблему. Уверен, что придем к компромиссу, – Шульц поглядывал укоризненно, но вместе с тем почти по-отечески.
Андрей холодно посмотрел в его добрые хитрые глаза.
– Решения останутся в силе, – после минутной паузы проговорил он. – Мы разрываем отношения и с биржей, и с артелью «Освобожденный труд». К тому же дирекцией создана комиссия по расследованию деятельности Невзорова, и, я думаю, он не удержится в должности.
– Да бог с ним, с Невзоровым! – махнул рукой Шульц. – Раз виноват – судите. Речь не о нем, – о вас. Я слышал, директор поддержал вашу инициативу, и впредь лично вы будете заключать договоры с поставщиками и подрядчиками. Плевать на «Освобожденный труд», на это крестьянское жулье! Но мы-то, мы – надежные партнеры, честные деловые люди! Ведь цех может поддерживать выгодное сотрудничество с нашей биржей…
– Выгодное для кого? – жестко спросил Андрей.
– Для всех! – широко улыбнулся Шульц. – Цех будет обеспечен сырьем, а мы благодарны вам.
– Я сам найду поставщиков, – покачал головой Рябинин.
– Не горячитесь, а послушайте, – понизил голос Шульц. – Что вы имеете на «Ленинце»? Вы молоды, но уже потеряли здоровье на фронтах; карьера в армии завершилась, на заводе перспективы туманные… Необходимо устраивать личную жизнь, а что вам дали? Семьдесят рублей зарплаты? Немало, но и немного. Мы предлагаем вам дружбу сильнейшей биржи в губернии! Вы станете нашим партнером с окладом, скажем… в двести рублей!
Рябинин поднялся:
– Я понял вас. Извольте выйти вон.
– Как, простите? – Шульц повернул ухо в сторону Андрея.
– Подите прочь, гражданин.
– Вы отказываетесь бесповоротно? – серьезно переспросил маклер.
– Окончательно.
* * *Андрей закрыл папки и поставил их в шкаф. Дела были завершены, предстояли первые выходные.
Дверь неслышно отворилась – на пороге стояла улыбающаяся Виракова.
– Ну, здравствуй! А я жду-поджидаю – ты не заходишь, решила вот сама забежать, – проворковала она.
– Привет, Надя… Дела, заботы. Некогда, – развел руками Рябинин.
