Далия Трускиновская - Блудное художество
Архаров отпустил Шварца, выслушал донесение Демки Костемарова, выслушал Жеребцова, выслушал еще несколько бумаг, прочитанных Сашей, и понял, что на сегодня с него довольно. Тем более, что ему от обжорства дышалось весьма тяжко. Следовало скорее добраться до Пречистенки и лечь спать.
Но он не сразу поднялся с удобного кресла. Уже и руками в столешницу уперся - а душевных сил для такого подвига недоставало.
Если бы княгиня Елизавета Васильевна видела его такого, то непременно изругала бы - в тридцать три года он отяжелел, раскис, едва ли не растекся по обитому красным сукном столу, стыд и срам!
Куда такому увальню о женитьбе помышлять!…
А ведь помышлял - глядя на краснощекую купеческую дочку. Красивую синеглазую девку усадили довольно далеко от него, но она тянула шейку, чтобы разглядеть получше обер-полицмейстера, и попалась ему на глаза. Дети в таких семействах растут в строгости, послушны и богобоязненны, и Фетинья Марковна не отпустит от себя дитя, не научив вести хозяйство, да сама будет на первых порах дневать и ночевать в доме у зятя, пока там все не наладится. Для таких жареных молочных поросят, пожалуй, и на купеческой дочке жениться можно!
Архаров резко выдохнул и встал.
Саша ждал в карете, Демка ждал в коридоре.
Архаров довольно скоро вышел на крыльцо, Демка выскочил следом с фонарем. Но посветил не на ступеньки, а правее. И недовольно ругнулся.
Архаров увидел нечто, принятое сперва было за ком тряпья. Но ком здоровенный, бугристый, несколько напоминающий те большие кучи на огородах, в середине которых прелый навоз, а поверху опытный садовник сажает тыквы. Он подошел, оглянулся - тут же рядом оказался Демка.
– Убрать, Костемаров, - сказал Архаров. - Ну что за город, мать бы его! Вот уж и к полицейской конторе всякой дряни понанесли. Кто там дневальный? Крикни, пусть придет с лопатой.
Демка сбежал вниз, присел на корточки.
– Ваша милость, там человек, - доложил он.
– Как человек? Ну-ка, развороши!
Демка разгреб сбоку тряпье и пошерудил в темной глубине рукой. Тут же, вскрикнув, выдернул руку.
– Да оно кусается! - растерянно сказал Архарову.
– Человек, говоришь?
– Так не пес же! Пес бы залаял!
– Сашка! Сенька! Ванюшка! - крикнул тогда Архаров. - Сенька, кнут прихвати! Сейчас мы это диво расковыряем! Сашка, пистолеты!
Из кареты вышел вооруженный Саша, с козел спустился Сенька с кнутом, тут же подошел и здоровенный лакей Иван с фонарем. Впятером они окружили кучу, Саша наставил на нее пистолет (держал двумя руками, но Архаров мог бы поспорить на ведро водки, что при необходимости стрелять пальнет зажмурившись и промахнется), а Сенька потыкал кнутом в середину.
Из кучи заспанным бабьим голосом было послано на мужской причиндал.
– Свои! - обрадовался Архаров. - Ну-ка, баба, вылезай! Вылезай, говорю, не то отведаешь кнута!
Он присел перед кучей, упираясь в колени.
Оказалось, баба сидела, вытянув ноги и привалившись к стене. Она выпростала голову из-под накинутой душегрейки и ошалело уставилась на мужчин. Тут же на ее груди тряпки зашевелились, явилось заспанное личико левочки лет трех или четырех. А сбоку высунулось другое лицо - мальчишеское. Возраст Архаров определить затруднялся, понял только, что парнишка недокормленный - бледненький и рожица с кулачок.
– Какого хрена ты уселась спать прямо под полицейскими воротами? - без церемоний спросил Архаров. - Другого места не нашла? Ну-ка, вставай и проваливай.
– Барин мой желанный, - сказала баба, - ты-то ведь мне и надобен, родименький! Ты ведь над колодниками старший?
– Аттестовала! - воскликнул Демка. - Ты, дура, думай, что говоришь!
Баба завозилась под своим тряпьем и оказалась стоящей перед Архаровым на коленях, глаза в глаза.
– Барин миленький! Не вели гнать! Издалека бреду, детишки со мной! Избу бросила, пришла на Москву мужа искать! Добрые люди сюда идти велели! Сказывали, коли муж в колодниках, так тут все ведомо! Христа ради, барин, не гони! Дай мы тут до утреца досидим!
– Колодники в тюрьме, а тут полиция, - объяснил Демка. - Крепко твой парнишка кусается! Зубастый чертенок растет!
– Да только и богатства, что зубы! - пожаловалась баба. - Как мой-то из дому ушел, так все захирело, беды одолели! Прибился мой дурак к налетчикам, вместе с ними гужевался, шайку перебили, мой вернулся, потом еще куда-то подался. А потом, сказывали, нашлась и на него управа - видели его добрые люди, как колодников по Москве за милостыней выводили! Я - сюда! Нельзя нам без мужика! Он хоть и дурак, а все - мужик! Своего-то ума ему в дурную башку не вложишь!
Забывшись, баба повысила голос - и голос этот был весьма сварлив. Архаров выпрямился.
– Тут тебе делать нечего, - решил он. - Собирайся, бреди… вот черт, как же ей объяснить?…
– На бастион, что ли? - догадался Демка.
– Ну да, там же еще бараки не пожгли. Или нет, у китайгородской стены есть пустые хибары.
– Вряд ли, что пустые, - возразил Демка.
Архаров задумался.
– Надо будет там облаву произвести, - решил он. - Много любопытного обнаружим…
– Барин милостивый! Так коли не ты над колодниками старший, куда же мне податься? - встряла баба.
– Куды ни подайся, толку выйдет мало, - вместо Архарова отвечал Демка. - Коли он у тебя колодником был, так, поди, давно в сибирскую каторгу сослали. Даже ежели в Москве, в остроге обретается, какая тебе с детками из того польза? Да ни на грош!
– Так я ж ему жена! - возразила баба. - Мне при нем надобно быть! На то и венчались! Да что он без меня может? Кроме как дуростей натворить?! Он у меня дурачок, сам ложки ко рту не поднесет, за него все решать надобно!
– К налетчикам, говоришь, прибился? - уточнил Архаров.
– На другой год после свадьбы, - подтвердила баба. - Ваша милость, знатный барин! Может, видали вы его? У него, у дурака моего, и примета есть! На брюхе, повыше пупа, красное пятно, как мышь бежит! Матушка его, брюхатая, мыши испугалась! И еще…
– Вот ведь дура! - воскликнул Демка. - Нешто его милость с колодниками в баню ходит?! Дурища ты стоеросовая! Пошла отсюда! Во-он туда беги, потом правой руки держись - там тебе будут всякие хибары, ты в двери толкайся. Где открыто - там и ночуй! А сюда больше носу не кажи! И с детишками вместе!
– Что это ты так взъерепенился? - спросил Архаров, когда Демка, поставив бабу на ноги и чуть ли не тычками сопроводив ее в нужном направлении, вернулся обратно. - Не у тебя ли на брюхе то мышиное пятно?
– Кабы у меня - я бы не на другой год после свадьбы, а еще до свадьбы лыжи навострил, - отвечал Демка. - Умная! Муж у нее дурачок! Детей жалко - не дай Бог, в матушку уродились!
Архарову случалось видеть Демку буянящим, но при иных обстоятельствах. У мазов и шуров, а шурзом он себя, очевидно, считал по сей день, коли совсем точно, так шуром на государственной службе, - было заведено иные вопросы решать глоткой, но ор стоял до определенного мига, после коего крикуны как-то сразу увядали и приходили к какому-то одному мнению уже без воплей и угроз. Архаров знал, что это за миг: после него было два пути - либо мириться, либо хвататься за ножи. Опытные мазы довольно быстро понимали, что друг друга им не перекричать, а молодые часто после таких стычек бывали подбираемы в глухих переулках мертвыми и, понятное дело, без документов. И Демка порой одним лишь внезапным заполошным криком умел добиться поболее, чем тот же Тимофей - рассудительностью, или Федька - кулаком.
Сейчас же Демкино возмущение было не наигранным, а вполне искренним, вот только слышалась в нем некая легчайшая фальшь. Да и странно, что подчиненный так вопит при начальстве.
Но время было позднее, объевшемуся Архарову смертельно хотелось спать. Ему недосуг было занимать голову приблудными бабами. На Пречистенке он прямо в сенях скинул надоевшие башмаки и прямо в чулках, благо в дворне целых две прачки, отправился к себе в спальню. Там не удержался - разложил пасьянс «Простушка», наскоро помолился Богу и лег.
Уже в постели, глядя, как Никодимка на цыпочках бродит, собирая его раскиданную одежду, Архаров вспомнил - куда-то подевался Демка. Обычно Архаров брал с собой в карету кого-то из архаровцев, и Демка вроде бы ехал на переднем сидении, Архаров даже был уверен, что подчиненный будет ночевать на Пречистенке… но куда он пропал потом? На кухню, где в любое время суток повар Потап держал в печи что-то горячее? Или наверх, где в двух комнатах, еще только ожидавших порядочных мебелей, имелись пока что для таких ночевщиков топчаны и тюфяки?
Утром, еще лежа в постели, Архаров велел Никодимке кликнуть Демку. И тут выяснилось, что Демка на Пречистенке не ночевал. Приехать - приехал, поприставал к заспанной Иринке, Потаповой дочке, и скрылся, куда - неведомо.
– Ага, - мрачно сказал Архаров. Приставание к пятнадцатилетней Иринке, баловство с которой пресекалось на корню и поваром Потапом, и самолично Архаровым, означало одно - Демка хотел убедиться, что начальство заснуло и более его не позовет.
